31 день

Все в этой жизни когда-нибудь происходит впервые: рождаясь, мы делаем первый вдох, спустя год-полтора делаем свой первый шаг. Потом стремительным чередом проходит целый ураган событий и чувств, которые мы переживаем впервые: школа, первая двойка, первое попадание в кабинет директора, первая драка со старшими пацанами, первый поцелуй со смазливой «Кэтти» в каморке для швабр на перемене, первая бутылка пива с друзьями, первая сигарета… Все происходит так быстро, что порой ты не замечаешь, как проходит время, за всеми этими событиями годы летят почти незаметно, оставляя позади все больше и больше самых лучших моментов твоей жизни. К своим двадцати четырем годам я перепробовал многое, я занимался всем, что было мне интересно, побывал во многих городах и странах, увидел много замечательных мест. Я нырял с аквалангом у берегов Пуэрто-Рико, встречал рассвет на горных вершинах в Альпах, охотился на диких животных в Африке, я делал все, что мне хотелось делать, в разумных пределах, конечно же. Но однажды я потерял вкус ко всему, я проснулся одним прохладным зимним утром и понял, что моя жизнь, несмотря на ее бешеный ритм, скучна и совершенно не интересна. Все, что я делаю, не доставляет мне удовольствия, как будто некий очень важный элемент жизненной мозаики был утерян во время моего очередного путешествия. Я прекрасно помню то утро, ставшее для меня началом новой жизни. В тот день прежний рубаха-парень по имени Эдвард Каллен исчез навсегда, а ему на смену пришел совершенно новый человек с новыми мыслями, чувствами и новым смыслом. Это было первое декабря 2008 года. Первый день зимы, которую с нетерпением ждал целых шесть месяцев, чтобы, наконец, съездить в Швейцарию перед Рождеством. Я хотел провести там сочельник, но, немного подумав, решил быть в Лондоне 24 и 25 декабря. Быть в Швейцарии одному в такую ночь мне не хотелось, а Эммет и Джас — два моих лучших друга еще с колледжа — ни за что не согласятся присоединиться ко мне, ведь для этого им придется оставить своих любимых девочек одних на Рождество. В это все и упиралось — у всех моих друзей были любимые девушки, и только я был один. В двадцать четыре года. Один-одинешенек… Это было первое, о чем я подумал, проснувшись утром первого декабря. Некоторое время после пробуждения я лежал в постели, уставившись на однотонный потолок своей спальни; мысли в голове жужжали, как надоедливый рой пчел, не позволяя мне сосредоточится на главном. А главным было мое одиночество. Не знаю, как долго я лежал и думал, но через какое-то время я пришел к выводу, что пора менять что-то в жизни. Я решил, что не поеду в Швейцарию этой зимой и вообще покончу с постоянными разъездами по миру. Это надоело уже не только мне, но и всем моим друзьям и близким, которых я не один раз заставлял хорошенько понервничать, пропадая неизвестно, где несколько месяцев подряд без каких-либо предупреждений или телефонных звонков. Я понял, что пора прекратить мотаться по миру в поисках приключений и острых ощущений, и оглянуться по сторонам, увидеть наконец мир, который меня окружает и который я упорно не хочу замечать вот уже двадцать четыре года. Воодушевленный новой идеей, я вскочил с кровати и, спотыкаясь о разбросанные под ногами кроссовки и чемоданы с одеждой, побежал к телефону. Пора сообщить кое-кому одну очень хорошую новость. В спешке я набрал знакомый мне с самого детства номер телефона и принялся с нетерпением ждать ответа. Давно я не чувствовал себя таким завершенным, казалось, как будто обретя новую цель, я стал совершенно другим человеком, более счастливым и свободным. Я радовался этим переменам, как маленький ребенок в огромном магазине игрушек, будто весь огромный мир лежал у меня на ладони… В данный момент времени я ощущал себя целостным, но вскоре это чувство выветрилось из меня, как газ и открытой бутылки газированной воды. Ждать ответа пришлось недолго, буквально через два или три гудка сняли трубку, и я услышал знакомый голос матери. — Мам, привет. Это Эдвард — твой сын, если ты, конечно, еще помнишь такого, — пошутил я. В каждой шутке, говорят, есть доля правды, и в этой шутке она тоже была. Я слишком редко виделся со своей семьей, из-за чего очень расстраивал Эсме. Мама всегда огорчается, когда я подолгу не звоню, она все еще любит меня так, словно я по-прежнему маленький мальчик. Что поделаешь, если в материнстве вся она? — Эдвард, сынок, неужели?! — в ее голосе нет предела радости. — Да, мам, чудеса случаются, — улыбаясь, ответил я. — Ты в городе, Эдвард? Надолго? Какие планы у тебя на будущее? Давай, рассказывай, я все хочу знать. О, только подожди, пойду, обрадую Карлайла, — ее не остановить. Я слышу, как она зовет отца и говорит, что я вернулся в Лондон, неразборчиво слышны еще какие-то голоса и звуки. Вскоре голос Эсме снова слышится четко. — Ну, давай, Эдвард, рассказывай мне все, — говорит она. — Я в Лондоне, скорее всего, останусь здесь надолго. — А когда ты приехал? — Вчера днем. Извини, что не позвонил раньше, я встретил друзей, и мы немного увлеклись в пабе, — потирая лоб, ответил я. Насчет немного я скромничаю: увлеклись мы настолько, что я слабо помню, как добирался домой. «Что же мы такого пили, что на утро у меня не раскалывается голова?» — Да ладно, нам ли не привыкать к тому, что ты звонишь редко, — смутилась Эсме. — Я исправлюсь, обещаю. — Ловлю тебя на слове, — в голосе мамы слышится улыбка. — Только на будущее заведи себе привычку сообщать хоть кому-нибудь, если собираешься уезжать, хорошо? — Я не думаю, что теперь буду часто в разъездах. Я сейчас подумываю над тем, чтобы пойти куда-нибудь поработать, если честно, то мне уже стыдно жить за ваш с отцом счет, да и путешествовать мне уже как-то расхотелось. — И правильно, сынок! В твоем возрасте не путешествовать надо, а жить так, как живут все нормальные люди. Вот Элис, например, твоя сестра, знаешь, что она собирается замуж за твоего друга — Джаспера Уитлока? Вот так новость… Даже не знаю, что удивляет меня больше: то, что моя ветреная младшая сестрица выходит замуж или то, что она выходит за Джаса. Я с трудом могу представить себе Элис в качестве домохозяйки, воспитывающей детей, а не танцующей ночи напролет в клубах. Как же я все-таки отстал от жизни. — Ничего себе, а когда у них свадьба? — Ближе к лету, еще нескоро. Элис сказала, что ты в обязательном порядке должен быть на ее свадьбе, иначе ты ей не брат. Так и сказала, представляешь? — Ох уж эта Элис… — думаю, что сегодня я точно растяну себе рот в улыбках. Она, наверное, шутит, ну, то есть Элис шутит, она меня любит, несмотря на то, что я личность крайне несносная. — А Элис сейчас в городе, мам? — Нет, она только сегодня приезжает из Манчестера. Кстати, мы хотим по этому поводу устроить что-то вроде семейного ужина. И знаешь что? Ты просто обязан присоединиться к нам, Эд. — Не знаю, мам, я думал… — Слышать ничего не хочу, Эдвард Каллен, — с наигранной серьезностью ответила Эсме. Ужин будет в восемь, не опаздывай, пожалуйста. И, да, захвати бутылочку Sutil Chardonnay Reserva, у меня нет сейчас возможности бегать по винным магазинам. Не забудешь? — Постараюсь, с памятью у меня все слава Богу. — Вот и отлично. Мы будем ждать тебя ровно в шесть, смотри, не опаздывай, не заставляй мать и отца ждать еще дольше, нам вполне хватило последних пяти месяцев. Я снова и снова обещаю, что не забуду ни об ужине, ни о покупке вина, и на этом мы прощаемся. Этот разговор — такая мелочь, казалось бы, но после него я окончательно почувствовал себя дома. Выходит, что мои путешествия не прошли зря, лишь благодаря им я понял, как сильно люблю Лондон. Утренний душ и чашка крепкого кофе с пончиком, и я уже был готов к любым подвигам. Без какого-либо плана дальнейших действий, я вышел из дома. На улице уже во всю кипела жизнь: угрюмые прохожие толпились у автобусных остановок, кто-то ругался на утренние пробки, а кто-то просто шел по тротуару, понурив голову, и думал о чем-то своем. Мне не повезло — я живу в очень оживленном квартале Сохо, хотя кто-то может даже гордится тем, что живет в этом районе города, и он вполне имеет на это право, о вкусах, как говорится, не спорят, но, как по мне, Сохо — не самое лучшее место. Улицы здесь слишком узкие, а народу — как в метров в восемь утра — не проберешься. И главное — люди все какие-то злые сегодня, или может это я один такой добрый: иду и улыбаюсь, как идиот. Что-то я пока не заметил ни одного улыбающегося прохожего, кроме себя самого. Понятия не имею, чему я улыбаюсь: погода, мягко говоря, не очень, я слегка позабыл название вина, которое должен купить, меня постоянно толкают прохожие. Чему тут радоваться, скажите мне? А я все равно радовался. Как будто чувствовал, что сегодня должно случиться что-то хорошее… Я шел, засунув руки в карманы джинсов, пытаясь спасти от холода хотя бы их. Сказать, что я замерз, одевшись слишком прохладно, как для начала зимы, значит, не сказать вообще ничего. С этими бесконечными перелетами я совершенно забыл, что на дворе уже первый день зимы и что днем обещали снег. И почему именно в этом году зима решила прийти точно по календарю? Снега пока не было, а вот морозец ударил довольно-таки приличный. Большинство луж от недавнего дождя покрылись тонкой корочкой льда, на голых деревьях застыл синеватый налет инея, а в воздухе ощущалось самое настоящее антарктическое дыхание. После палящего солнца Майами это был настоящий ад для меня. Постойте-ка, я недавно сказал, что люблю Лондон? Нет, это неправда, на самом деле я ненавижу Лондон за этот собачий холод! А в остальном город очень даже хорош, вот только холод и эти хмурые люди портят всю картину. До самого винного магазина мне так и не удалось встретить ни одного улыбающегося человека. Так и я постепенно утратил свое хорошее настроение. Колокольчик на входной двери задорно пропел свою тонкую мелодию, когда я вошел в магазин. Через открытую дверь в теплое помещение клубами повалил дым. Внутри оказалось очень тепло, гораздо теплее, чем я думал, хоть куртку снимай. Минут десять точно я ходил по рядам стеллажей, заставленных всевозможными винами, и вспоминал название, которое сказала мне Эсме — Шардоне как-то-там-не-помню. Я думал, что если мне попадется это название на одной из бутылок, то я точно его узнаю. Именно этим я и занимался следующие полчаса — ходил по магазину, изучая каждую бутылку. Таки и с ума сойти недолго! Я даже не пытался считать ряды, просто ходил лабиринту полок, изучая их содержимое. Вина. Красные, белые, сухие, полусладкие, дорогие коллекционные и самые дешевые экземпляры, неужели всему этому нет конца? Глаза разбегались от такого разнообразия, и ни одного консультанта поблизости, будто вымерли все или их вообще не было в этом магазине. Через какое-то время мне удалось вспомнить название нужного мне вина — Sutil Chardonnay Reserva. Кажется, я уже встречал это название здесь. Я вернулся на пару рядов назад, и действительно на одной из верхних полок стояла заветная бутылочка в количестве одной штуки. Что ж, большего мне и не надо. Я живо потянулся за своим сокровищем, но едва я коснулся пальцами стекла, как еще чья-то рука ухватила эту бутылку почти за самое ее донышко. Ну вот, сегодня явно не мой день, сейчас придется отвоевывать это несчастное вино. Такого я никак не мог ожидать, поэтому инстинктивно убрал руку и бутылка, видимо отпущенная и моим соперником тоже, полетела вниз. Теперь почти полтора литра недешевого удовольствия бесформенным пятном красовались на светло-коричневом паркете в куче осколков. — Блин, какого… Я готов был накричать на это неуклюжее создание и заставить его же платить за вино, но, как только я увидел, кто стоял передо мной, все слова застряли у меня в горле. Это была девушка, что уже исключало пару оскорбительных речей, которыми я собирался «наградить виновника», я не мог позволить себе сказать такое женщине, а тем более — ей. В тот момент, когда мои глаза нашли ее, случилось что-то непонятное, я никогда в жизни не испытывал ничего, с чем мог бы сравнить свои ощущения в тот момент. Через мою кожу как будто пропустили высоковольтное напряжение, я почти физически мог ощутить электрический заряд, проходящий через мое тело. Кожа, мышцы, кости и наконец — сердце. Разряд остановился там, наполняя самый важный сгусток мышц в теле чем-то новым и пока еще неизведанным. В первую секунду я не мог понять, что произошло, но чем дольше я утопал в ее глазах, тем четче осознавал, что случилось… Передо мной стояла абсолютно незнакомая мне девушка лет двадцати — двадцати трех на вид. Она была немного ниже меня ростом и очень худая, всем своим видом она напоминала хрупкую соломинку, способную сломаться при легком нажиме. Ее бледноватая кожа цвета слоновой кости покрылась на щеках легким румянцем, что придавало ей какой-то необычайный шарм, длинные каштановые волосы волнами спадали с плеч на изящную спину. Она так и застыла в неловкой позе, слегка закусив пухленькую губу цвета спелой вишни, а глубокие шоколадные глаза испугано смотрели на остатки того, что всего десять секунд назад было бутылкой вина. — Ну, вот, как всегда, — тихо сказала она. Бесшумно девушка скользнула на один шаг назад, чтобы лужа не коснулась ее ног. Я все еще рассматривал ее, не в силах оторвать взгляд или сказать что-то в ответ. Странное ощущение, вызванное тем несуществующим ударом тока, распространялось по телу с невероятной скоростью, и когда оно достигло мозга, я все понял. Все вдруг стало на свои места, все обрело свой смысл. Годы скитаний по миру в поисках неизвестно чего. Все это время я искал, сам не осознавая того, ведь тогда я еще не знал, что это было именно поиском, но я не мог знать, что ищу, а теперь я не только это понял, я еще и нашел то, что было нужно мне. Я искал ее. — Ничего страшного, — ответил я, придя в себя. — Понятия не имею, как так могло получиться… — растеряно пробормотала девушка, и уже более уверенно добавила, как бы оправдываясь. — У меня все по жизни так. — Ничего подобного, это я виноват — Не волнуйтесь, я заплачу. — Нет, ни в коем случае! — запротестовал я. — Я не позволю вам, тем более, что это моя вина, это я не удержал бутылку, как следует. Я готов был брать на себя вину в чем угодно, если бы это позволило мне удержать ее рядом на какое-то время. Я понимал, что если сейчас мы расстанемся, то я не увижу ее больше никогда. Разве возможно два раза случайно встретить одного и того же человека в городе, где живет восемь миллионов человек? Конечно, нет. Я заплатил за разбитую бутылку вина. Тот факт, что придется ехать в другой магазин, меня совершенно не волновал. Не думаю, что в мире найдется вещь, способная заставить меня уйти от нее сейчас. — Вам нужно было именно то вино? — поинтересовался я, расплачиваясь у кассы. — Увы, да. Я уже не первый день его искала и вот, стоило найти, как тут же потеряла. Жизнь вообще странная штука, согласитесь? Как только мы приближаемся к цели, находится что-то такое, что непременно оттолкнет нас на пару шагов назад, — в ее голосе звучала некая обида, слишком большая, чтобы говорить так о разбитой бутылке вина. Мне показалось, что она вкладывала в слова какой-то иной смысл. — Да, я заметил это. Каждый день замечаю и делаю вывод, что жизнь вообще очень гадкая штука, — отвечая, я специально повернулся к ней, чтобы иметь возможность смотреть в ее глаза. В них я видел что-то такое, что не давало мне покоя, какую-то тайну хранили эти глаза, и я не мог оставить ее нераскрытой. — Кстати, я Эдвард. — Белла. — Белла… — я смаковал звук ее имени, на вкус оно было такое сладкое, что хотелось слышать его снова и снова. — Это как bello — красивая по-итальянски. Вам очень идет это имя. В ответ она почему-то громко рассмеялась. — Давай на «ты»? — предложила она. — Хотя в принципе без разницы, мне уже пора идти. Вот этого я как раз не мог позволить, поэтому, как только Белла направилась в сторону выхода из магазина, я бросился за ней, забыв взять сдачу; сейчас мне было не до этого. Я понятия не имел, почему она так отреагировала на мой комплимент и почему попыталась так быстро уйти. — Подожди, Белла! — я догнал ее у самой двери и первым ухватился за ручку, не позволив Белле уйти. — Ты просто так уйдешь? — Что значит «просто так»? — она сверлила меня ледяным взглядом заметно похолодевших шоколадных глаз. Ее вопрос загнал меня в тупик, я никак не мог ожидать подобного, хотя опыта знакомств с девушками самых различных характеров мне было не занимать. Я никогда не лез за словом в карман, особенно когда дело касалось соблазнения, но сейчас я смотрел на нее округлившимися от удивления глазами. Ее слова и голос, которым они были сказаны, совсем не подходил к ней — такой нежной и хрупкой. У меня создавалось впечатление, что она делала все это нарочно, чтобы оттолкнуть меня, вот только почему? Неужели это часть загадки, которую хранят ее глаза? — Я… я просто пытаюсь понять, что случилось. У тебя так резко изменилось настроение, что это полностью сбило меня с толку. — Такой вот у меня характер, — с прежней холодностью ответила Бэлла. Я надеялся, что мои слова хоть чуть-чуть смягчат ее, но ничего подобного не произошло; она смотрела на меня все так же гневно, что мне вдруг хотелось удавиться. — Я тебя обидел? Сказал что-то не так? — мне становилось не по себе от всего происходящего. Не оставалось ничего другого, кроме как пытаться угадать причину, по которой она так резко изменилась. — Нет, ты не виноват. А мне действительно пора идти. Воспользовавшись моментом, Белла проскользнула в дверь, когда в магазин входила молодая пара. Я выскочил на улицу и бросился за ней, пытаясь не потерять из виду тонкий силуэт девушки среди потока прохожих. Я не мог позволить ей исчезнуть в Лондонском тумане навсегда. — Белла, стой! — мне почти сразу удалось догнать ее, но, стило нам поравняться, как она тут же ускорила шаг. — Почему ты постоянно убегаешь от меня? — Потому, что я спешу, — спокойно ответила Белла. — Можешь дать мне минуту времени? Всего минуту, пожалуйста. Ответа не последовало. — Тридцать секунд. Тридцать, Белла. — Объясни, почему ты преследуешь меня? — она резко остановилась и обернулась, вопросительно взирая на меня непроницаемым взглядом. — Потому, что ты убегаешь, а я в свою очередь пытаюсь понять, почему ты это делаешь. Давай решим все наши проблемы. Просто скажи мне, что случилось у кассы, и все, и я уйду, если ты захочешь, — я с мольбой смотрел в ее холодные глаза, и не понимал, чем смогу растопить этот лед. Она молчала очень долго, прошло точно более тридцати секунд, а она даже не шелохнулась, как будто к земле приросла, только взгляд ее стал менее ледяным, но очень далеким, будто она и вовсе не на этой планете находилась. — Знаешь, — наконец ответила Белла, — не забивай себе голову подобной чепухой, не пытайся понять, что на уме у других людей и не копайся в чужих проблемах, просто живи и радуйся. Никогда не знаешь, будет ли твое завтра таким же беззаботным, как сегодня, и будет ли оно у тебя вообще… Прощай, Эдвард. На этот раз я не мог остановить ее, я просто смотрел, как она стремительно шла вперед, сливаясь в одно целое с серым туманом, пока полностью не растворилась в нем…