***
Проснуться в той же комнате, где ты и заснула, оказалось не самым плохим чувством. При том, что в доме собралось лишком много ненавистников Пера, я была счастлива, что горло мое не было перерезано во сне. Однако, поняв причину подобного, настроение сразу испортилось. Кинотеатр был заперт, окна в нём плотно зашторены, а в комнате стояла непроглядная темнота, хотя по моим ощущениям было уже утро. Попытка включить свет ни к чему не привела. Питание в этой отдельно взятой комнате было отключено. Единственное, что не дало подумать о слепоте был красный огонёк камеры, напротив моей головы. — И что бы это значило? Я сомневалась, что маньяк сейчас бодр и свеж, но если он умудрился проснуться раньше, понаставить несколько дополнительных камер и ещё и замуровать меня в одной комнате, значит, что он как минимум жив. Одна камера предположительно была закреплена на софе и раздражала глаз красным миганием, две находились у меня за спиной, а вот камера под потолком, через которую и смотрел всегда маньяк, была выключена. Вопрос: как работают камеры, если питание в комнате выключено? Батарейки? — В доме происходит некоторое движение, и тебе запрещено вмешиваться, - донёсся хриплый голос. Я вскинулась. Что кроме Кукловода существовал полный дом марионеток, я как-то позабыла. Алиса бы уже успела устроить массовое самоубийство или подпольщики ещё раз взорвать прихожую. Памятная бомба собралась за полчаса, и мне нужно было постоянно быть начеку. Плюс эта новенькая… Вот кто беспокоил меня больше всего. Хоть бы не влипла на первых парах. — Что там? Ответом была тишина и хриплое дыхание. Значит, микрофон не выключил. — Пожалуйста, скажи что там. Я смотрела прямо в камеру и хотелось думать, что взгляд был тверд. Динамик вздохнул и огорошил меня ответом: — Подпольщики занялись подкопом.***
В темноте было неуютно: в голову всякое лезло. Я ведь знала о подготовке и ничего не смогла с этим сделать. Просто не захотела. После того, как два года назад, когда попала в этот дом, я присоединилась к подпольщикам, то любое противопоставление разума против их идей казалось всем осквернением идеалов подполья, связью с маньяком. Странно было в то время. И тогда полезла другая мысль: а можно ли считать «связью с маньяком» то, что я не убила его, когда представилась возможность. До сих пор не могу понять правильно ли поступила. Дом существует как-то отдельно от людей и, когда проходит много времени, тебе начинает казаться, что реального мира не существует вовсе. Вспомнилось время, когда я, впервые за полтора года, почувствовала ветер на лице. Тогда мы наткнулись на дверь, которая привела потом на внутренний двор. Голова закружилась и было такое незабываемое ощущение пространства, будто мы попали в поле, после заточения в каком-либо подземном бункере. Это было почти счастьем. В ту ночь большая часть жителей дома спала под открытым небом. А потом дверь закрылась. Это была словно пощечина, ведь двор открывал столько перспектив для побега, поэтому мы хотели любой ценой заполучить ключ от внутреннего двора. — Вы слишком любопытны. Я должен обезопасить двор, так же, как и весь остальной дом. Тогда маньяк ещё называл это безопасностью. Все эти камеры, оружие в каждой комнате, замки, шипы... Можно ли обо всем этом можно хоть подумать, как о безопасных вещах? Поэтому мы ждали худшего. Но через месяц, когда мы вообще перестали верить в существование внутреннего двора, он начал давать задания на поиск ключей. Ключей мы добыли пятеро и ещё около десятка было рассовано по дому. Теперь каждый человек, нашедший любой ключ, несся к двери. Сейчас мне было откровенно нечем заняться. С другого конца дома доносился шум. Маньяк молчал, и мне даже казалось, что его нет на другом конце динамика.