Она не моя

Не спать ночь, срываться в половине восьмого утра в самый центр Москвы, набить морду одному моральному уроду и после еще около двух часов убить на московские пробки лишь для того, чтобы просто поговорить с человеком тет-а-тет — разве это нормально? Абсолютно точно, что многие бы просто покрутили пальцем у виска, назвав его сумасшедшим, чокнутым, ненормальным, помешенным… Но за последние пару месяцев певец раз и навсегда уже, кажется, стер эту грань «нормального» по отношению ко всему, что касалось её. Нет, конечно, раньше они были так же близки, так же встречались в кафе, созванивались по вечерам, переписывались перед сном и проводили время вдвоем, но почему-то именно с середины ноября она стал чувствовать за блондинку какую-то (действительно, какую-то) чрезмерную ответственность, словно она принадлежит только ему одному. Словно она только его, ничья больше, только его. И наплевать на её мать, наплевать на толпы её подруг, наплевать даже на мужа, который явно имел на девушку куда больше прав, чем он. Нет! Только его Поля. Наверное, именно поэтому, чуть не уснув в одной из пробок, а сегодня молодой человек, кажется, собрал всевозможные пробки на своем пути, Дима все же добрался до неприметной многоэтажки, находившейся в одном из центральных районов Москвы. Квартира, в которой Пелагея жила до замужества, была одним из немногих вариантов, куда она могла бы уехать после ссоры с мужем. Взвесив все «за» и все «против», понимая, что навряд ли бы она в таком состоянии поехала бы к матери, которая явно устроила бы допрос с пристрастиями, или же к Гагариной, что сама еле уползла из его дома несколько часов назад, Дима был абсолютно уверен, что его небольшая пропажа прячется именно здесь. Нет, конечно, еще как вариант оставался его дом, но в связи с тем, что расстались они далеко не лучшим образом, то вариант оставался один. Консьержка баба Валя, выжженная кнопка вызова лифта и толстый рыжий кот под лестницей — ничего не изменилось здесь, словно в этом подъезде время остановилось ровно в тот момент, когда он последний раз помогал ей с переездом, собирая вещи, как тогда говорила сама Пелагея, в «новую жизнь». Правда, никто тогда даже представить не мог, что в этой жизни окажется столько проблем и весьма неожиданных поворотов… Дверь в квартиру на седьмом этаже была не заперта, что позволило мужчине спокойно выдохнуть, понимая, что подруга его находится именно здесь и поиски можно со спокойной душой прекратить. Однако, когда Дима все же вошел в небольшую двушку, частым гостем которой он был в относительно недавнем прошлом, сомнения все же вернулись, поскольку с самого порога на него обрушался поток холодного предновогоднего мороза. И было всего два варианта: либо ссора с мужем была настолько серьезной, что девушка решила заморозить себя заживо, либо же здесь ее просто-напросто не было (и совсем неважно, что входная дверь была открытой). В несколько шагов, не забыв при этом скинуть свою обувь в коридоре, Билан прошел в самую глубь квартиры, замечая настежь открытые окна. — Ненормальная, — в один момент пересекая порог комнаты, молодой человек быстрым шагом прошел мимо заплаканной девушки, что сидела сейчас в самом центре огромной двухспальной кровати, прижав к своей груди колени. Пелагея тихо покачивалась из стороны в сторону, продолжая прожигать собственное отражение в зеркале, что висело напротив кровати, кажется, совсем не замечая появления Димы в комнате, пока тот закрывал все окна в ее комнате. — Какая же ты глупая, Поль! Присаживаясь возле нее на кровати, Дима только спустя несколько секунд заметил на себе прожигающий взгляд подруги, в чьих глазах он видел абсолютно ничего, одна лишь пустота. И если в ее взгляде не было никаких эмоций, то его же от них просто разрывало на части. Множество сумасбродных мыслей в голове не давали и шанса вымолвить хоть слово, хотя внутри у него все кричало от злости на нее, на себя, на того чертового мужа и все эти идиотские обстоятельства, в которых они все оказались. — Уезжай, Дим, я хочу побыть одна, — отворачиваясь от гостя в другу сторону, Пелагея, кажется, давным давно уже и забыла про то, из-за чего именно она ушла из дома, а Билан наконец-то смог собрать всю цепочку последствий воедино. — Все со мной хорошо, правда. Ярко-красный след на ее щеке, что еще по всей видимости не успел «остыть», послужил для него ровно так же пощечиной, но только отрезвляющей. И уже было даже не так важно из-за чего произошла очередная ссора в семье подруги, кто стал инициатором и возможно было бы избежать таких последствий. Ведь, как казалось самому Билану, очевидно только то, что виноват во всем только он один. Не уберег, отпустил, не защитил. Ведь того разговора в его доме могло бы и не быть, если бы он сразу смог отпустить подругу домой, не задавая при этом глупых (как сейчас он уже понимал) вопросов. — Ты действительно очень глупа, раз думаешь, что я сейчас оставлю тебя одну в этой квартире да и еще в таком состоянии, — прижимая девушку к своей груди, лишний раз отмечая для себя, что она невероятно холодная и невероятно глупая, Дима заключил в замок ее хрупкие плечи, пытаясь согреть и успокоить. — Мне очень жаль, что твой юбилей заканчивается подобным образом, Дим. Я не хотела, прости меня, — с минуту помедлив, но после все же опуская голову на его плечо, как бы сильно Пелагея сейчас не пыталась убедить себя в том, что все в порядке и никакой Билан ей вовсе и не нужен… Нужен! Еще как нужен. Именно в этот момент, в этой холодной и до ужаса чужой квартире, она, кажется, впервые в полной мере осознала всю свою зависимость от этого мужчины-друга. — Не говори ерунды, Пелагея, и не беси меня своими дебильными оправданиями сейчас, — чуть грубее, чем хотелось бы, произнес Дима, разворачивая подругу к себе лицом. Вот теперь он наконец-то смог разглядеть в ее глазах эмоции. Она боялась. Очевидно, что боялась она его, хотя прекрасно знала, что ничего плохого он сделать ей не сможет. До сегодняшнего утра Поля была уверена в том, что и ее наилюбезнейший муж никогда не сможет причинить ей боль (только если моральную), но она ошибалась. А теперь? Можно ли теперь с полной уверенностью говорить о том, что и Билан никогда не сможет сделать ей больно? Можно ли вообще кому-то доверять? — Ты же знаешь, что в таких случаях всегда надо ехать ко мне. Какой бы серьезной не была наша ссора, чтобы ты мне там не наговорила до, как бы сильно я не был зол на тебя — не важно, слышишь? Всегда ты должна ехать ко мне, а не прятаться по старым квартирам, черт знает где! — он так за нее переживал, так боялся, что блондинка по своей девичьей глупости может что-нибудь с собой сотворить, что из-за таких стрессов могло что-нибудь случиться с их малышом… Прижимая ее как можно сильнее к своей груди, словно пытаясь поместить ее внутри себя, Дима, кажется, и не заметил тихие всхлипы у себя под ухом. — Прости меня! Прости, Дим, я отвратительная подруга. Сначала забегалась со всеми этими съемками, передачами, домашними делами и забыла про твой день рождения, а потом еще и гадостей тебе наговорила. Я ведь не хотела, я так не думаю, правда! — срываясь на истерику, наконец-то позволяя всем бушующим внутри нее эмоциям взять верх, Поля быстро вырвалась из крепких и таких теплых объятий Билана, вновь пытаясь открыть окно в этой, пропитанной ее болью и его волнением, комнате. — Успокойся, слышишь меня, успокойся немедленно и прекрати эту бессмысленную истерику, Пелагея, — моментально подлетая к блондинке со спины, Дима обхватил ее плечи так сильно, что теперь она с трудом могла сделать полноценный вдох, не говоря уже обо всех необдуманных последствиях данного состояния, которые с невероятной скоростью пролетали в голове у мужчины. — Ты — мой самый лучший друг, слышишь? Ты — самая невероятная девушка, которую я когда-либо встречал в своей жизни. Ты — одна из немногих людей в моей чертовой жизни, на которых даже при самом огромном желании, я не могу злиться дольше пяти минут, даже если ты говоришь такие глупости. — Дима… Я, правда, я этого совсем не стою, — тихо проговорила Поля, в тот же момент расслабляясь в его руках, чувствуя невероятную поддержку и опору, а в голове крутился лишь один вопрос: «Господи, почему ты послал этого мужчину именно мне?». — Моя маленькая глупенькая девочка Поля, — с улыбкой на лице произнес Билан, ослабляя свои объятья и заставляя ее сейчас развернуться к себе лицом. Такая заплаканная, невероятно уставшая, но по-прежнему до безобразия красивая. Возможно, что такие внешние ее перемены были связаны с беременностью, но так же возможно, что он просто только сейчас обратил на нее такое (где-то в глубине души совсем непонятное) внимание. — Спасибо тебе большое, — коротко и ясно, да и говорить-то особо больше ничего не хотелось. Блондинка чуть ощутимо обняла мужчину за торс, прижимаясь щекой к его груди, с улыбкой вслушиваясь в то, как частные удара его сердца становятся с каждым разом чуть спокойнее. Могла ли она вчера, устраивая предновогоднюю генеральную уборку, предположить, что их первая встреча спустя долгие полтора месяца окажется именно такой? Могла ли предположить, что разругается с ним, хотя так долго и преданно ждала, в первый же день? Предположить, что уже новый день для них обоих начнется в ее старой квартире с истерики, криков и таких теплых объятий? Было очевидно, что все идет далеко не так, как планировалось изначально (а планировать встречу с ним она начала еще за две недели до дня рождения), но может оно и к лучшему? По крайней мере, в данный момент, тая в его руках, блондинка абсолютно ни о чем не жалела, ни о ссоре с Биланом в его доме, ни о скандале с мужем. Все это как-то незаметно ушло на второй план… — А теперь, давай, иди ложись спать, эта ночь была слишком тяжелой, — наклоняясь к ее уху, чуть слышно проговорил певец, окончательно разрывая свои объятья и легонько подталкивая девушку к кровати. И какого было его удивление, когда Пелагея без лишних слов стянула с себя джинсы, ничуть не смутившись присутствия мужчины в комнате, и тут же залезла с головой под одеяло. — Ты только не уходи, Дим, — попросила Поля, обратив внимание на тихое поскрипывание двери ее комнаты. — Ты тоже всю ночь на ногах, тебе тоже нужно немного отдохнуть, — пояснила она, замечая на себе удивленный взгляд друга. — Я могу постелить себе на диване в гостиной, чтобы не смущать тебя, — и если еще два месяца назад они могли спокойно уснуть вдвоем в его кровати, когда Пелагея после очередного своего визита в его дом, оставалась там же ночевать, то сейчас это предложение вызвало в нем уйму противоречивых эмоций. С одной стороны, он прям сейчас был готов снять с себя всю верхнею одежду и лечь возле нее, прижимая к себе холодное крохотное тело, но, с другой стороны, какие-то непонятные мысли в его голове просто-напросто не давали ему этого сделать. — Не хочу, чтобы ты уходил…

***

Вслушиваясь в голоса за дверью, которым все же удалось пробить пелену сна, Дима не сразу понял где он сейчас находится и что вообще происходит. А если быть точнее, он не мог вспомнить то, когда он все-таки сломился под молящим взглядом блондинки и согласился лечь рядом с ней. И лишь одно было понятно абсолютно точно, после столь эмоционального дня проспал он до самого вечера, а самой виновницы его столь вымотанного состояния не было рядом уже давно (хотя бы потому, что соседняя часть кровати успела остыть). — Всего доброго, до свидания, — закрывая за курьером дверь, ногой придерживая огромный пакет, чтобы, не дай бог, не упал и не разбудил мужчину в соседней комнате, Пелагея, кажется, и не заметила вовсе, что мужчина-то «её» давно проснулся и сейчас с огромным интересом наблюдал за всеми ее действиями. — Думаю, я все-таки должен помочь, — неожиданно для блондинки произнес Дима, подхватывая тяжеленный пакет, который она только что пыталась сдвинуть с места. Да, наблюдать за подругой со стороны казалось для молодого человека неимоверно интересным занятием и он смог бы еще пару минут простоять молча в дверном проеме, наблюдая за тем, как она мило морщит нос и недовольно что-то бурчит про себя, но видимо в другой раз. — Дима, тебя мама в детстве не учила что ли, что нельзя так тихо подкрадываться к людям! — возмутилась Пелагея, не на шутку испугавшись такого неожиданного появления Билана, — Я тут чуть не родила со страху! — А вот этого не надо, рожать тебе еще слишком рано, — усмехнулся молодой человек, пытаясь поскорее скрыться от девушки на кухне. Оба заметили, что как только это разговора хоть как-то касается тема ее беременности, обоим становится до жути неловко и некомфортно. Она была уверена в том, что доставляет этим Билану лишь кучу новых проблем и забот, а он же боялся лишний раз акцентировать свое внимание на том, что ребенок под её сердцем — его, и что в нужный момент он не сможет отказаться от роли отца и сломает (им же придуманный) идеальный план по сохранению семьи Ефимович к чертям. Пелагея была уверена, что Диме ничуть не нужен её (их, черт возьми) ребёнок, от чего внутри становилось слишком больно. Дима просто боялся увидеть сожаление и разочарование в ее глазах… — Я решила приготовить тебе праздничный ужин, чтобы наконец-то по-нормальному отметить твой день рождения и загладить свою вину, но ты слишком рано проснулся и все испортил, — ответила Поля, замечая недоумение на лице мужчины. — Рано? Поль, ты хоть на часы-то смотрела, а? Смешная, время девятый час, а ты рано говоришь, — раскладывая все продукты в холодильник, отмечая для себя в содержимом пакете пару бутылок красного вина, морепродукты, мясо и множество овощей и фруктов, Диму умиляла эта забота со стороны блондинки. Кажется, за время тура он и вовсе забыл какой смешной, наивной и маленькой она бывает. — Ты вообще радоваться должна, что я проснулся и теперь смогу быть у тебя на принеси-подай. — Ничего ты, блин, не понимаешь. Это же сюрприз должен был быть, ну! Ты такой просыпаешься, а я стою напротив накрытого стола и как примерная подруга извиняюсь за свои истерики и капризы, по-нормальному поздравляю тебя и мы такие счастливые садимся ужинать, где ты мне рассказываешь смешные истории из гастролей, — жестикулируя руками, пытаясь во всей красе показать мужчине весь ее идеально запланированный вечер, к концу своей речи Поля стояла прямо напротив него сильно сжав губы и скрестив руки на груди, пытаясь не показывать всего своего разочарования. — Боже, Поля, я до сих пор не перестаю тобой удивляться, — сквозь смех сказал Дима, за руку заключая девушку в свои объятья. Конечно же, как он мог забыть и про то, что блондинка до жути любит порядок, поэтому заранее все планирует. И если иногда подобная черта характера Пелагеи его конкретно бесила, то сейчас же она не вызывала ничего кроме доброго смеха и улыбки. — Прекрати смеяться, это не смешно вообще-то, — вы выдохе произнесла Пелагея, но все же обнимая мужчину за торс, утыкаясь в него лицом, пытаясь скрыть свою до ужаса довольную улыбку. Дима нежно перебирал ее длинные запутанные волосы, а Пелагея старалась дышать как можно глубже, чтобы в очередной раз попытаться запомнить в своем сознании его запах. — Я скучал по тебе, глупышка, — оставляя невесомый поцелуй у нее в волосах, Дима впервые поймал себя на оной очень пугающей, но в тоже время очень желанной, мысли. Неожиданно, объятий стало невыносимо мало, ровно так же ему показалось, что и обычный легкий поцелуй в ее светлую макушку — тоже мало. Но все это слишком глупо, все это слишком запретно и неправильно! Она. Его. Друг. И все. — Я тоже, Димк, — и в отличие от Билана, в ее светлой голове не было не единой мысли, если только одна, совсем маленькая, но такая объемная… Вот сейчас хорошо. И если до его пробуждения, Пелагея еще около двух часов скиталась по квартире из комнаты в комнату, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить Диме в чем же все-таки дело, то как только он появился в прихожей, весь такой с улыбочкой и хорошем настроение, настрой и желание вести серьезные разговоры тут же пропало. Пускай все будет хорошо, словно ничего и не было. Словно они только что впервые встретились после долгой разлуки. Словно у него в голове не было множество вопросов и на счет ее мужа, и на счет её морального состояния, и на счет того чертового подарка, из-за которого он, собственно, и ввязался во всю эту историю. Оба знали, что разговор по душам еще обязательно состоится, но только не сейчас…