Находка

Голд не знал, сколько времени проспал, просто в какой-то момент обнаружил, что в сон вплетается тихий голос. С трудом открыв глаза, ростовщик увидел Белль. — Всё, я больше не могу говорить. Люблю, целую, пока, — закрыв раскладушку, девушка бросила телефон на тумбочку и склонилась над Голдом. — Как ты себя чувствуешь? — Ещё не знаю. А что случилось? — стараясь не думать о том, с кем разговаривала Белль, Голд огляделся. Небольшое светлое помещение. Узкая койка, тумбочка, шкаф и раковина у стенки. Два стула, на одном лежат его вещи, на втором сидит Белль. Яркая лампочка, светящаяся белоснежным светом, и специфический, щекочущий ноздри запах. — Ненавижу больницы, — с чувством произнес ростовщик. Голд попытался приподняться на локтях и сесть, но движение мгновенно отозвалась вспышкой боли в затылке. Перед глазами закружился рой чёрных мушек, и мужчина принялся размеренно дышать, ожидая, пока пройдёт приступ. — Ноттингем тебя ударил. У него был такой дикий взгляд…. Тебе очень плохо? Я сейчас позову доктора Вейла, — едва не плача, засуетилась Белль. — Подожди, не уходи, — Голд накрыл руку девушки своей. — Ты сама в порядке? Ноттингем тебя больше не трогал? — Нет, ему было не до того, — библиотекарша слабо улыбнулась. — Когда ты упал, я закричала. Ноттингем выронил палку и бросился бежать. Он выглядел ужасно перепуганным. — И у него есть все основания бояться, — чувство собственной беспомощности выводило Голда из себя. Мужчина ненавидел зависеть от чего-то и предпочитал держать под контролем как можно больше вещей. Вот только этим вечером он оказался не способным постоять за себя и свою спутницу. Впрочем, что взять со старика… — Сколько сейчас времени? Я немедленно отправлюсь на приём к мэру. Регине очень не понравится то, что она услышит. — Шесть утра. Ты был без сознания несколько часов. Доктор Вейл осмотрел тебя и сказал, что я могу посидеть в палате. Но вставать тебе нельзя. Ноттингем никуда не денется, — говоря, Белль осторожно дотронулась до его волос. — Не могу передать, как я испугалась. Я думала, он тебя убьёт. — Ноттингем не одинок. Многие мои «клиенты» не могут дождаться этого светлого момента, но от меня не так легко избавиться, — мимолётная ласка вызвала у Голда улыбку. Может быть, ему и не удалось проявить себя героем перед Белль, но сейчас она сидела рядом и искренне переживала. — Я никогда не думала, что держать антикварную лавку может быть опасным, — библиотекарша передернула плечами. — Ты многого обо мне не знаешь, — повернув голову, Голд заметил на тумбочке рядом с телефоном свой паспорт. И настроение сразу стало скверным. — Доктору Вейлу нужно было заполнить документы, — проследив за взглядом мужчины, поспешила объяснить Белль. — Оказывается, за всё время ты ни разу не обращался в больницу, и у них не было даже номера страхового полиса. Ты ведь не сердишься? — Нет, — всё недовольство лопнуло, словно воздушный шарик, и ростовщик ощутил лишь разбитость. В самом деле, какая разница, когда именно Белль узнает. Пусть она и приезжая в городе, но остальным жителям прекрасно известно, откуда он родом и сколько ему лет. В той же библиотеке наверняка найдутся заполненные им бланки. Даже странно, что Белль не обнаружила их. — Ты ведь почти ничего не рассказываешь о себе, а мне хочется знать больше, — с покрасневшими щеками продолжила оправдываться девушка. — Хотя в твоем паспорте ничего невозможно разобрать. Одна страница почти вырвана, штамп затерт до невозможности. Разве так обращаются с важными документами? Она пыталась пенять ему, и у Голда вырвался смешок. На Белль просто невозможно было сердиться. — Тогда мне казалось, что, избавившись от записей, я также смогу вырвать и воспоминания. У меня были жена и сын. Но можешь передать доктору Вейлу, что расшифровывать записи бесполезно. Даже если ему и удастся дозвониться Миле, она не приедет. Мы развелись тринадцать лет назад. А других родственников у меня нет, — буднично пояснил ростовщик. — А сын? Что с ним? — осторожно, явно не зная, имеет ли право на подобный интерес, спросила Белль. — Нил погиб. Он сорвался с обрыва. Я не успел ему помочь. Нил умер прежде, чем приехала скорая, — слова прозвучали сухо и холодно. Голд даже сам не ожидал от себя подобного безразличия. Но видимо, время рубцевало и не такие раны. Вот только говорить об этом всё равно не хотелось. Его признание заставило Белль сдавленно ахнуть. Прижав руки к лицу, девушка взглянула на ростовщика с неподдельным сочувствием. — Мне так жаль. Прости. — Ничего, — Голд хотел улыбнуться, показывая, что не сердится, но мир перед глазами покачнулся, и его лицо исказилось в гримасе. Неловкую паузу прервал появившийся на пороге доктор Вейл. — Как вижу, наш пациент пришёл в себя. Добрый вечер, мистер Голд. Теперь вы, наконец, увидите, на что идут налоги, — широко улыбаясь, мужчина присел на противоположную сторону кровати. — Я вооружён только фонариком, так что попрошу не оказывать сопротивления. Болтовня и плоские шутки, беспрестанным потоком сыплющиеся из доктора, действовали Голду на нервы. Наверное, если б не Белль, сжавшаяся на стуле и прижавшая руки к груди, ростовщик уже давно велел бы Вейлу убраться прочь. — Что ж, всё именно так, как я и предполагал, — закончив осмотр, доктор убрал фонарик и потянулся за планшетом с листком назначения. — Хорошая новость — вы определённо живы и не повредили ничего существенного. Плохая новость — у вас сотрясение мозга, и на какое-то время придётся задержаться в больнице. — Как-нибудь обойдусь. Выпишите мне лекарства и на этом расстанемся, — хмуро отрезал Голд. — Совершенно исключено. При таком диагнозе вам необходим постельный режим и покой. А поскольку родственников у вас нет, придется обойтись услугами медсестёр. Не поймите превратно, но вы сами знаете силу правил. Я не хочу, чтобы потом меня преследовал ваш призрак и упрекал за некачественно оказанное лечение. Вот так вот, — широко улыбнувшись, Вейл откинулся на спинку кресла. Ростовщик лишь дёрнул уголком рта, сдерживая рвущиеся проклятия. Загреметь в больницу, когда его ждёт важная работа? — В каждом правиле существуют исключения. Я ведь могу написать расписку, что готов взять всю ответственность на себя, не так ли? — завлекающим тоном, которым обычно говорил с посетителями, произнёс Голд. — Не станете ведь вы удерживать меня в больнице насильно. Не дожидаясь ответа, ростовщик сел в кровати. Подняться удалось почти без труда, а вот когда Голд потянулся к висящему пиджаку, его резко повело в сторону. Пришлось ухватиться за стенку и минуту простоять так, восстанавливая дыхание и дожидаясь, пока зрение вновь сфокусируется. — Вот видите, сами вы даже не дойдёте до дома, — дождавшись, пока ростовщик вновь опустится на кровать, невозмутимо продолжил Вейл. — А ведь вам нужно будет принимать лекарства и избегать перенапряжения. — А что, если за ним найдётся, кому присматривать? — вмешалась в разговор Белль. — Конечно, у меня нет диплома сиделки, но думаю, я вполне справлюсь. Тогда вы позволите Голду пойти домой? — Ну, такой вариант возможен, — доктор задумчиво пожевал кончик карандаша. — Но вы уверены, что он вам подойдёт? Вы ведь должны будете постоянно находиться рядом. — Конечно. В школе скоро каникулы, так что дети обойдутся без библиотеки несколько дней. Голд, у тебя найдётся свободная комната? — невозмутимость изменила Белль, и вопрос она задавала, залившись румянцем. — Да, — ростовщик нашёл в себе силы только на это короткое слово. — В таком случае, всё отлично. Доктор Вэйл, вы можете подготовить бумаги, а потом расскажете мне, что нужно делать, — улыбнувшись, принялась бойко командовать библиотекарша. — Спешу исполнить повеление прекрасной леди, — отвесив шуточный поклон, Вейл покинул кабинет. Хлопнувшая дверь заставила девушку вздрогнуть. Теперь, когда они остались вдвоём, Белль явно не чувствовала себя так уверенно. — Я ведь правда тебя не стесню? Просто мне ужасно неловко, что ты пострадал из-за меня, и хоть так я смогу загладить вину, — библиотекарша смущённо улыбнулась. — Ты ни в чём не виновата. Мне следовало сразу предположить, что Ноттингем выкинет нечто подобное. Гнусный тип, — оттолкнувшись, Голд сел в кровати, облокачиваясь на спинку. — Не стоит помогать мне из жалости. Отец вряд ли одобрит, если ты станешь жить в моем доме. Что обо всём этом подумают? Да и работу можешь потерять. — Может, это и к лучшему, — передёрнула плечами Белль. — Платят официанткам мало и, если бы не ты, ночью я заработала ьы только очередные неприятности. Я уже не верю, что смогу поступить на факультет рисования. Ты ведь видел, как мы живём, и слышал слова Ноттингема. Возможно, будет лучше, если я действительно выучусь на экономиста. Пусть это и не такая интересная профессия, зато у меня будет стабильная зарплата, и я смогу заботиться об отце. Продолжить разговор помешал вернувшийся доктор Вейл. Но если в первый раз Голд был рад доктору, то сейчас с трудом удержался от желания запустить в него тростью. Белль при виде доктора смахнула слёзы и улыбнулась, вот только взгляд у неё остался потухшим. — Я готова учиться, — как можно бодрее произнесла она. — В таком случае, слушайте внимательно. Сейчас я расскажу, что вам придётся делать, а потом возьмёте у медсестры лекарства. И если возникнут трудности, не бойтесь звонить. Для симпатичных девушек я всегда свободен, — рассмеялась, Вейл протянул библиотекарше визитку. Сборы не заняли много времени, и уже через час Голд с помощью Белль садился в вызванное такси. Назвав адрес, ростовщик устало откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Казалось бы, обычные действия отняли слишком много сил, и теперь в затылке пульсировала боль. Белль, не дожидаясь просьб с его стороны, велела водителю выключить музыку и вести машину как можно аккуратнее. Пока они ехали, девушка молчала. Она также не стала ничего говорить, когда автомобиль остановился у ворот. Хотя наверняка заметила, что её дом находится в противоположной стороне. Водитель помог Голду дойти до дверей, но впускать его в дом ростовщик не захотел. Вытащив из кошелька пятьдесят долларов, отмахнулся от сдачи и сам перешагнул порог. — У тебя тут словно музей, — шагнувшая следом Белль восхищённо ахнула. — Всего лишь увлечение. Мне нравится собирать диковинные вещи, — представив, каким любопытным его жилище должно казаться библиотекарше, Голд улыбнулся. — Если ты когда-нибудь подаришь коллекцию музею, они назовут его в твою честь, а тебя самого станут носить на руках, — подойдя к увешанной картинами стене, убеждённо воскликнула Белль. — Да-да, конечно, — почти не вслушиваясь в её слова, кивнул ростовщик. В другое время он бы с огромным удовольствием провёл для Белль экскурсию, но сейчас мужчине хотелось лечь в постель. — Можешь осмотреть всё, что тебя заинтересует. — Только сначала я позабочусь о своём пациенте, — оторвавшись от разглядывания старинного канделябра, библиотекарша напустила на себя строгий вид. — Где тут у тебя спальня? — На втором этаже. Третья дверь налево. Не переживай ты так. Это обычное сотрясение. Будь что-то серьёзное, Вейл бы ни за что не позволил мне сбежать из больницы, — рассмеялся Голд. — Да, доктор Вейл говорил, что лучшим лекарством станет покой, но ведь ты прекрасно прожил бы и без головной боли. Впрочем, как говорила мама, до свадьбы заживёт, и нечего зря беспокоиться, — Белль улыбнулась, но, сообразив, что именно ляпнула, залилась краской и опустила взгляд. — Ну, до твоего дня рождения я точно поставлю тебя на ноги. Встречать праздник в постели ты не станешь, обещаю. Теперь уже ростовщик с трудом сдержался, чтобы не застонать. Заметила всё-таки! А Голд так надеялся, что со всей врачебной суетой Белль просто не обратит внимания на приближающуюся дату. Когда-то давно ростовщик любил праздники, но последний день рождения он отметил незадолго до гибели сына. С того дня Голду стало не с кем отмечать, да и проносящиеся годы не доставляли удовольствия. Через полторы недели ему должно было исполниться пятьдесят четыре, и ещё никогда ростовщик не чувствовал себя настолько дряхлым. Страшно было даже подумать, каким он теперь предстанет в глазах Белль. Человек, проживший большую часть жизни, успевший завести семью, ребенка, завести бизнес, а потом потерять почти всё, чего так долго добивался. Разве может Белль, только вкусившая молодость, смотреть на жизнь так, как он сам? — Правда, теперь я совершенно не имею представления, что тебе подарить. Ты собрал все диковинки, которые только есть, — покачала головой Белль. — Далеко не все, — позабавленный ее наивностью, ростовщик улыбнулся, — но мне ничего не нужно. Я не отмечаю день рождения, так что рассчитывать на торт будет крайне глупо и неосмотрительно с твоей стороны. — Сладкое вредно для фигуры, — библиотекарша фыркнула, всем своим видом давая понять, что даже не ждала приглашения. Тут они дошли до лестницы, и разговор пришлось прервать. Голд и раньше не жаловал ступеньки, а уж теперь, когда к покалеченной ноге добавилось ещё и сотрясение мозга…. В общем, ростовщик был готов молиться богам, в которых раньше не верил, о том, чтобы дойти до спальни и не споткнуться. На удивление, получилось вполне успешно. Голд покачнулся лишь раз, но вовремя ухватился за перила, пережидая очередной приступ. — Какая у тебя… любопытная спальня, — судя по заминке, на языке у Белль крутились совсем другие характеристики. Укладываясь в постель, ростовщик хмыкнул. Хоть девушка и не говорила ничего, все её эмоции прекрасно читались на лице. В самом деле, если свою спальню Белль постаралась оформить в весенних тонах, то его комната производила скорее мрачное впечатление. Дубовая массивная мебель, тяжёлые шторы, коричневый ковер. Ещё и шнур на занавесках запутался, и открыть шторы получалось только наполовину, отчего в комнате был полумрак. — Ты укладывайся поудобнее, а я поищу кухню и распакую лекарства, — включив лампу, предупредила Белль. Девушка тактично отсутствовала столько времени, чтобы он успел переодеться и вновь вернуться в постель. — …да, несколько дней мне придётся пожить здесь. Так что буду благодарна, если ты захватишь вещи. Всё, пока, Руби, — услышал Голд голос библиотекарши в коридоре. Боль пронзила голову, и ростовщик судорожно задышал сквозь стиснутые зубы. Находясь в палате, Голд думал только о том, чтобы скорее убраться из больницы. Но, вернувшись домой, ростовщик сообразил, что взять Белль в качестве сиделки могло оказаться не самой лучшей идеей. За долгое время Голд привык к одиночеству и слабо представлял, как девушка впишется в его давно устоявшуюся жизнь. Белль словно светилась изнутри, и в покое она определённо не нуждалась. Напротив, девушка без труда могла зарядить всех вокруг своей энергией, но ростовщика подобные перемены пугали. — Вот, это лекарство нужно пить два раза в день. Доктор Вейл предупреждал, что в качестве побочного эффекта указана сонливость, так что, если захочешь спать, не пугайся, — прощебетала библиотекарша. Дождавшись, пока Голд запьёт таблетки, Белль поставила стакан на тумбочку и расположилась в кресле. — Я немного похозяйничала в библиотеке. Ты не против? — продемонстрировав тонкий сборник стихов, смущённо спросила девушка. — Я буду сидеть очень тихо. Мужчине хватило сил только на кивок. Лекарство подействовало почти мгновенно. Спать Голду не хотелось, но веки стали тяжёлыми, а мир размытым. Этот сон вряд ли можно было назвать здоровым, скорее уж он чувствовал себя так, будто погружался в трясину. Периодически Голд «выныривал» и, открывая глаза, видел сидящую в кресле Белль. Девушка в самом деле изо всех сил старалась не мешать, даже поза оставалась неизменной. Поджав ноги, библиотекарша одну руку положила на подлокотник, а второй перелистывала страницы. Выражение лица у неё было задумчиво-мечтательным. Почему-то эта картина успокаивала Голда, помогая заснуть вновь. Так что, когда ростовщик в очередной раз открыл глаза и заметил опустевшее кресло, в груди шевельнулся страх. Но подумать, куда пропала девушка, он не успел. А когда Голд окончательно пришёл в себя, Белль всё так же сидела напротив его постели, разве что сборник был закрыт, а она сама невидящим взглядом смотрела вдаль. — Не знал, что в моих шторах скрыты тайные письмена, — негромко заметил он. — Какие письмена? — библиотекарша почему-то залилась краской, будто Голд застал её за чем-то личным. — Те, которые ты так усиленно пытаешься увидеть на протяжении десяти минут, — чувствуя себя куда увереннее, ростовщик сел в кровати. — Я просто задумалась, — поймав взгляд Голда, Белль машинально улыбнулась, но потом вздрогнула и резко поднялась. — Ты хочешь есть? Доктор Вейл говорил, что тебе необходимо хорошо питаться, чтобы организм скорее восстанавливался. Никуда не уходи, я сейчас всё принесу. Библиотекарша выскочила из спальни прежде, чем ростовщик успел ответить. Подобное поведение было не похоже на обычно рассудительную и сдержанную Белль, так что Голд невольно задумался, что могло вызвать подобную перемену. Вытянув шею, мужчина взглянул на сборник стихов. «Эмили Дикинсон. Обычная любовная лирика», — ростовщик хмыкнул. Наверняка Белль, начитавшись романтичных стихов, попыталась представить себя в главной роли. На взгляд Голда, Уилл довольно слабо подходил на роль сказочного принца, но это был выбор самой Белль, и не Голду судить о его правильности. Отсутствовала библиотекарша около пятнадцати минут. На этот раз девушка медленно поднималась по лестнице и в спальню вошла, с трудом удерживая в руках тяжёлый поднос. — Не знаю, любишь ли ты бульон, — Белль покосилась на исходящий от тарелки пар, — но он очень полезный, так что придется съесть всё до последней ложки. — У меня в холодильнике был бульон? — принимая тарелку, удивился Голд. — Теперь есть. Я сама приготовила, — гордо сообщила девушка. — Руби заносила мне вещи, а попутно купила кое-что из продуктов. Только сейчас ростовщик заметил, что Белль также переоделась. Вместо вызывающего наряда она выбрала спортивный костюм голубого цвета. В домашней одежде Голд девушку ещё не видел и не мог не отметить, что подобный стиль идёт ей куда больше. Даже набегавшись за день, она продолжала тепло улыбаться, а глаза светились покоем. Как раз такая, спокойная, милая и домашняя Белль нравилась Голду больше всего. Ростовщик поймал себя на мысли, что сам улыбается, любуясь ею. Первой зрительный контакт прервала Белль. — Ты ничего не ешь, — опять залившись краской, попеняла библиотекарша. Причем Голд был готов поклясться, сама девушка также забыла про еду и смотрела на него не только как на пациента. — Очень вкусно, — отправив в рот полную ложку, похвалил ростовщик. — Оказывается, ты не только хорошая сиделка, но и превосходный повар. Если бы я нуждался в прислуге, то нанял бы тебя, не задумываясь. — Делать комплименты ты явно не умеешь, — Белль наигранно нахмурилась, но вспыхнувший взгляд выдал её эмоции. Наблюдая за реакцией девушки, Голд невольно подумал, что, пожалуй, его слишком сильно ударили по голове. Другого объяснения зрительным и слуховым галлюцинациям он просто не находил. Не могло ведь быть такого, чтобы Белль в самом деле ждала от него комплиментов и испытывала более глубокие чувства, чем простая дружба. В любом случае, задавать наводящие вопросы ростовщик не собирался. Он и так догадывался об ответе и не желал слышать его из уст Белль. «Мой дом, моя работа, я сам, всё кажется ей долгожданным приключением. Но как только она узнает немного больше, вся таинственность разрушится», — с горечью подумал Голд. Некстати вспомнилась очередная ссора с Милой. Тогда в запале бывшая жена сказала, что он всё пытается проанализировать и руководствуется холодным расчётом, напрочь забывая о чувствах. Именно поэтому с ним невозможно было жить. Её слова попали в цель лишь частично. От своих близких Голд никогда не стал бы требовать чеков и заверенных писем. Хватило бы только знания, что они настоящая семья и счастливы вместе. — А как отреагировала Руби на твою новую работу? — желая сменить тему, буднично поинтересовался ростовщик. — Сказала, что знает отличный способ лечения сотрясения мозга. С Вейлом она, правда, не консультировалась, так что метод скорее народный, — забавляясь, Белль сделала паузу, а потом заговорщицки продолжила. — Так вот, лучше всего поправлять здоровье помогает шумная вечеринка. И чем больше гостей придёт, тем скорее больной забудет о своём сотрясении мозга. — Наверное, потому, что взамен у него откажет сердце. Когда он увидит, во что превратили его дом полчища гостей, и прикинет счёт, который рабочие выставят за ремонт, — невозмутимо продолжил Голд. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом вместе рассмеялись. Любовь Руби к ярким тусовкам давно стала притчей, особенно, когда последняя зажигательная вечеринка буквально закончилась пожаром. К счастью, пожарные приехали довольно быстро, но мисс Лукас всё равно посадила внучку под домашний арест. — Ну, можно заранее всё застраховать. Думаю, когда страховщик узнает, о ком пойдёт речь, то сразу согласится, что Руби вполне вписывается в пункт «стихийная угроза», — продолжала веселиться библиотекарша. А Голд невольно подумал, что давно уже так не смеялся. Рядом с Белль невозможно было оставаться серьёзным и не поддаться её заразительному настроению. Из мыслей ростовщика вырвал зазвонивший телефон. Глянув на экран, библиотекарша смутилась и с извиняющейся улыбкой выскочила из комнаты. Кто ей звонит, можно было не спрашивать. Даже если библиотекарше и нравилось проводить время в компании Голда, сердце девушки принадлежало Уиллу. Не считая этого короткого инцидента, Голд был рад тому, что Белль согласилась пожить в его доме. Девушка изо всех сил старалась казаться незаметной и не мешать, но уже сам ростовщик не желал лишаться её внимания, так что почти всё время они проводили вместе. Сидя в излюбленном кресле, Белль читала вслух очередную книгу, рисовала или просто болтала обо всем, что приходило в голову. И как-то так вышло, что уже спустя пару дней библиотекарша стала своей в его доме. Голд привык к постоянному присутствию девушки и теперь не представлял, что будет, когда она уйдёт. Без смеха Белль когда-то привычная тишина станет гнетущей. Книги продолжат пылиться на полках. Да и кто станет следить, чтобы шторы в комнатах были раздвинуты? Но прощаться всё равно придется. Ростовщик чувствовал, как к нему возвращаются силы. По вечерам голова продолжала болеть, но он уже мог передвигаться сам, не опасаясь потерять равновесие в самый неподходящий момент. Да и заглянувший с визитом доктор Вейл подтвердил, что осложнений нет и продолжать курс лечения нет необходимости. Правда, Белль тут же поспешила заверить Голда, что не уйдёт, пока сама не убедится в его способности справляться в одиночку. — Брось, мне гораздо лучше. Ты вполне можешь вернуться домой, — вопреки прогнозу погоды, обещавшему слякоть, утро было удивительно солнечным и тёплым. Портить такой день не хотелось, но и делать вид, будто ничего не происходит, ростовщик не мог. — И отец перестанет волноваться. До сих пор удивляюсь, что он также не попытался переехать сюда. — Просто папа знает, что бесплатно снимать комнату ты не разрешишь, а платить нам нечем, — накануне девушка добралась до библиотечных сборников, одолженных ростовщиком, и теперь неохотно оторвалась от чтения. — А если серьёзно, я надеюсь, что он привыкнет жить без меня. Может быть, тогда отец легче перенесёт мой переезд в общежитие. — Ты всё-таки решила не отказываться от идеи с поступлением? —Голд старался не выказывать слишком явного любопытства. — Да. Я поняла, что сдаться, даже не попытавшись, будет трусостью. И я до конца жизни себе не прощу, если не попробую. После Рождества будет дополнительный набор, тогда и подам документы, — улыбнувшись, призналась Белль. — Совсем недавно ты была настроена по-другому. Что заставило тебя передумать? — сев в постели, ростовщик внимательно взглянул на девушку. — Только обещай не смеяться, — смутившись, попросила библиотекарша. — Всё дело в этой книге. Кроме биографий художников и характеристики их работ, здесь также приводятся отрывки из их писем, выдержки из интервью. Я затем и брала книгу домой, что хотела дочитать. — Разве это интересно? — стараясь отыскать автора картины, Голд также пролистал названный раздел, но счёл его бесполезным. — Ещё как! Всё-таки одно дело, как оценили художника после его смерти, и совсем другое, каким он был при жизни. Чем увлекался, что его вдохновляло, какими он желал видеть свои работы. Таким образом, я будто знакомлюсь с авторами, и безликий текст на страницах оживает, — Белль говорила пылко, прижав руки к груди и стремясь передать собственные эмоции. В такие моменты ростовщику особенно нравилось смотреть на нее. Сам Голд давно утратил тот юношеский задор, позволяющий с головой кидаться в новую авантюру, но рядом с Белль всё казалось возможным. — Вот, послушай только это. Ван Гог страдал от низкой самооценки и при жизни продал только одну картину — «Красные виноградники в Арле», — зашуршав страницами, с выражением принялась зачитывать библиотекарша. — А ведь сейчас его работы пользуются огромной популярностью. Нет ни одного художника, который бы не слышал его имя. Даже в школьных учебниках он указан как один из великих мастеров, работающих в стиле импрессионизма. Я сама помогала готовить доклад о его картинах, поэтому знаю. — Да-да, — ростовщик кивнул, показывая, что внимательно слушает. — Но это ещё не самое интересное, — от избытка чувств Белль взмахнула руками. — Ты наверное, слышал, что одна из наиболее известных картин Ван Гога — это «Подсолнухи». Он нарисовал ее, когда жил в южнофранцузском Арле. Сейчас специалисты говорят, что это был самый продуктивный период его творчества. Зато сам Ван Гон в письмах друзьям жалуется, что краски ложатся совсем не так, как в воображении, и он не может воссоздать видения, посещающие его в снах. И «Подсолнухи» художник назвал неудачной работой, а «Закат солнца в Монмажуре» вообще грозился сжечь. Поэтому я подумала: если настолько великий человек испытывал сомнения, то мой страх тоже естественен. — Что ты сказала? — Голд встрепенулся, чувствуя себя гончей, взявшей след. — Понимаю, пример глупый. Всё-таки Ван Гог был гением, а я обычная провинциальная девушка, но ведь мечтать мне не запрещено, — передернула плечами библиотекарша. — Нет, я имел в виду картину. Мне хорошо знакомо творчество Ван Гога и у него нет картины, которая называлась бы «Закат солнца в Монмажуре», — как всегда бывало, стоило Голду увлечься чем-то, и все остальное отступало на задний план. Вот и сейчас болезнь будто растворилась. Или ростовщик был слишком возбуждён, чтобы вспомнить о приступах. Сейчас все чувства обострились до предела, а интуиция буквально кричала о победе. Но всё же делать преждевременные выводы Голд не желал. — Да, я тоже о ней ничего не слышала. Существуй эта картина, её бы включили в список. Так что я думаю, Ван Гог выполнил свою угрозу и сжёг её, — не подозревая, насколько важны её слова, просто произнесла Белль. — Почему ты так считаешь? И почему вообще уверена, что полотно существовало? Ван Гог был болен и мог её выдумать, — зная, что библиотекарша при всей своей мечтательности редко делает беспочвенные выводы, Голд желал услышать, что подтолкнуло её к этой мысли. — Все очень просто. Ты бы тоже знал, если бы не критиковал авторов и внимательно прочитал книгу, — рассмеялась Белль. — Ван Гог сам пишет, что с поляны, расположенной возле его дома, открывается удивительный вид. Небо с пушистыми облаками, отливающие золотом деревья, разрушенный монастырь. Ван Гог любил сравнения и наверняка выразил бы в картине своё отношение к созиданию и разрушению. — Надо же, — ничего другого выдавить из себя ростовщик не сумел. Сейчас он испытывал торжество, жаром разливающееся внутри. Всё-таки интуиция и здесь не изменила ему. Белль никак не могла увидеть спрятанную в кабинете картину, но, тем не менее, в точности описала изображённый на ней пейзаж. А поскольку в те годы в Арле жил только один художник, ошибка исключалась. Должно быть, у Ван Гога не хватило сил уничтожить свое творение. Но, считая его неудачным, художник не стал подписывать картину своим именем, тем самым подкинув будущим потомкам весьма интересную загадку. — Ты не принесёшь мне кофе? — не желая прогонять девушку, ростовщик выбрал более удобный способ. — Кофе тебе нельзя. От него может повыситься давление, сон ухудшится, — сделав вид, будто поправляет очки, профессорским тоном проговорила Белль. — А вот чай сделаю. Дождавшись, пока та спустится на первый этаж, Голд направился в кабинет. Там набрал комбинацию, открыв сейф и вынимая картину. Память ему не изменила. На полотне было изображено небо с лоскутками — облаками, деревья с зелёно-желтыми верхушками и поляна. Мужчина провел кончиками пальцев по холсту, обводя контуры руин монастыря. Что ж, кажется, ему повезло одному из первых увидеть потерянную работу Ван Гога. Немудрено, что тот покупатель так заволновался. Если эксперты также признают авторство, картина окажется бесценной. — Добрый день, могу я поговорить с мистером Мортом? — найдя в справочнике нужный номер, ростовщик немедленно принялся за работу. — У меня есть кое-какая информация, которая должна его заинтересовать. Поднявшая трубку секретарша оказалась понятливой девушкой, и уже через полминуты Голда соединили с экспертом. Разговор оказался коротким. Мистер Морт также умел выделять нужное и, задав пару уточняющих вопросов, пообещал прислать кого-то за картиной на следующий день. Ростовщик нажал на отбой как раз в тот момент, когда на лестнице послышались шаги Белль. Прятать картину в сейф уже не оставалось времени, так что Голд просто сунул её в шкаф и вернулся в спальню. — Ты тяжело дышишь. А говоришь, что уже поправился, — не догадываясь об истинной причине, тут же попеняла ему девушка. — Хорошо, что я захватила таблетки. Спорить с Белль и доказывать что-либо было бесполезно. По крайней мере, в том, что касалось предписаний Вейла, так что Голд, хоть и скривился, но выпил таблетку. Эффект был вполне предсказуемым. Какое-то время мужчина еще пытался бороться со сном, но потом лекарство вместе с убаюкивающим голосом Белль, продолжившей читать, сделали своё дело, и он погрузился в темноту. Когда ростовщик открыл глаза, солнечные лучи уже не заливали комнату, а часы показывали начало второго. Белль в спальне не было, но в это время девушка обычно готовила обед и сейчас наверняка возилась на кухне. Вернее, так думал Голд, пока не расслышал тяжёлые шаги. В доме Белль носила пушистые тапочки с помпонами. Обувь отчего-то жутко смешила ростовщика, но зато в ней девушка передвигалась практически бесшумно. А вот у незваного гостя туфли были на каблуках. Пока Голд раздумывал, кто мог наведаться к нему, и главное, почему Белль впустила его без спроса, шум переместился в гостиную. Теперь ростовщик слышал спорящие голоса. Накинув халат, Голд встал с постели, решив лично познакомиться с гостем. Больше всего ростовщик боялся, что незваным посетителем мог оказаться давешний клиент. Как ни крути, а Голд никогда не закрывал лавку более, чем на два дня. И теперь, когда хозяин отсутствовал больше недели, клиент мог заволноваться и предпринять более решительные шаги. Как, например, визит в его дом и сочинённая байка об одолженной картине для Белль. Но, приблизившись, Голд узнал голос Уилла.