Хештег "Хейтер"

Картина была замечательная. В глазах Фабии не скользило и тени удивления или страха. Она была спокойна, немного зла и очень сексуальна. Но главное - знала это. Знала, как грациозны ее движения. Как вальяжно и непринужденно она выглядит даже сейчас, когда хочет вцепиться ему в глотку. Но кровавая расправа сегодня случится только в мрачных мыслях. В ее темной голове. За занавесью равнодушных глаз. Как долго она сможет быть равнодушной? Тимарцев наблюдал с минуту. Не мог решить для себя. Потому что было чувство, что эмоции внутри перемешали ложкой. И не было больше полутонов. Черного и белого тоже не было. Была только однородная масса чего-то страшного, имеющая собственные желания. Саша медленно закрыл глаза, сжимая телефон еще крепче. Он больной ублюдок и все это ненормально. Вся эта ситуация - болезненный нездоровый комок в его мозгу. Опухоль. И, спрашивается, зачем бы давить еще сильнее? Это мучает их обоих. Но кажется, его одного выворачивает, как пакет с мусором. Вот, все дерьмо, которого раньше не было. Это ты набросала. Ты запачкала идеальную жизнь своей гнилью. И мясо, то которое самоуважение и моральные принципы, разлагается, воняет. Ресторатор поморщился и открыл глаза почти физически ощущая амбре от собственной отвратительной жизни. Напряжение достигает апогея, когда Фабия делает шаг в его сторону. И это так угрожающе, так хищно, что Саше хочется прикрыться, вытянуть руку в останавливающем жесте, но он только надменно вскидывает голову, вопросительно приподнимая бровь. Я знаю, что ты блефуешь, малышка, и это сыграет с тобой злую шутку. - Фабс, - и это сокращение получается несколько интимнее, чем он ожидал. Это так просто на самом деле - переступить грань, в чувствах, словах, поступках. И Тимарцев, правда, не понимает, почему не сделал этого раньше. Почему не поставил ее на место с самого начала? Почему так долго помогал ей? Столько гребаных "почему" разрывали его сознание, своей мрачной рукой ворошили самые неприглядные струны души, - какая же ты дрянь, Фабс. Улыбка, тенью цепляющаяся за лицо. Она приоткрыла рот в попытке оправдаться. "Уж точно не хуже тебя". "Добро пожаловать в мой мир". "Ты давно самоанализом страдал?". Но Фабия лишь на секунду застыла, вспоминая правила игры. Ей нельзя. Черт возьми, она ведь не из тех, кто играет по правилам? Но сегодня, девушка обещает себе, только одну единственную партию они разыграют по-честному. Честный обмен гордости на все то, что она имеет. А Санек внезапно становится таким серьезным, что сердце разок бьет по ушам. Он поднимается с кровати, и та скрипит по законам жанра. Скрипит так, будто они где-то в дешевом мотеле на Среднем западе. Будто бабушкино доисторическое лежбище в сталинке. Будто все ее ржавые внутренности. А парню на деле кажется, что крышу сносит. Эта власть над ней - то, что практически можно пощупать. Нечто пьянящее не хуже алкоголя. Пара неторопливых шагов навстречу. Когда их глаза сталкиваются, Тимарцеву хочется зажать ей веки ладонью. И он делает это. Кладет руку на девичье лицо, прикрывая обзор карим глазам. Она не вздрогнула, не избежала прикосновения, а значит, готова к худшему. Потихоньку отключается, пока он не видит. Абстрагируется. И Санек уверен, этот ее грязный приемчик сделает из горячей сучки анемичное недоразумение. Аккуратно вышагивая по ковру вокруг, парень не убирает ладонь с ее лица. Неглубокое размеренное дыхание - вот что действительно выводит. - Ты хочешь спрятаться? - Ресторатор произносит это прямо в ухо. Интимно. Еле слышно. Но безрезультатно. Девушка только по четкой траектории отрицательно качает головой. Аккуратно, чтобы не скинуть его руку. И это последняя капля. Санька ведет. Его гнев теперь такой же реальный, как член, который просто не встанет на эту равнодушную дрянь. Такой же бурлящий, как чайник за секунду до щелчка. - Да что с тобой не так?! - он резко разворачивает девушку к себе, собираясь вытрусить из мелкого тела все, что в нем есть. Если там окажется душа - ее тоже. Но застывает, встречаясь с пристальным взглядом. О, боже. Парень захлебывается воздухом и с щекочущим предвкушением изучает, казалось бы, безэмоциональное лицо. Только на дне радужки этого чертового каштанового цвета плещется, как дети в реке, ненависть с презрением. И, Господи, это джек-пот. - Встань на колени, - дрожащий предвкушением голос. А ее взгляд говорит, мол, ты что ли шутишь? Вроде как, с ума сошел? Совсем поехавший? И да, конечно, он поехавший. А как иначе объяснить его присутствие здесь? Как еще оправдать мерзкие желания, застрявшие в мозгах? Он поехавший. Безвозвратно. Фабии так херово не было уже давно. Потому что ноги буквально одеревянели. Колени отказываются сгибаться. Сознание отказывается подыгрывать. "Разыграй партию, как обычно" - вопит что-то жизнеспособное в голове. А любовь к комфорту бьет битой по ногам. И это больно. Но больно почему-то совсем не коленям, которые с глухим стуком коснулись ковра. В груди крысиные бои за жизнь. К ней привязали ведро с мерзкими грызунами и подожгли с другой стороны. Каждая тварь борется за выживание. И Фабия. Фабия тоже. Рука Ресторатора по-хозяйски ложится на нежный подбородок. Эта кожа не знала насилия, наверное, никогда. До сегодняшнего дня. Парень приподнимает голову и смотрит на всю картину сверху вниз. Надменно. С презрением. Даже не игнорируя ответные чувства - наслаждаясь ими. Осознание того, что это заводит пугает и будоражит одновременно. Ей хочется причинить боль. Но не примитивно ударить, нет. Довести до ручки. Дать раскалится. Взорваться. Вызвать истерику, слезы, ненависть. Секс просто средство. Приятное, потрясающее средство вытащить самодовольство из Фабии. Единственное. Указательный и большой пальцы жестко давят на щеки, заставляя рот приоткрыться. Он бы мог заставить ее сделать все самой. Так же, как она встала на колени, девушка бы разделась, изощрялась бы над своим телом, ласкала бы себя... член в штанах недвусмысленно запульсировал от такой перспективы. Короткая судорога возбуждения прокатилась внизу живота. Лучше прекращать эту похабщину в голове и сосредоточиться на послушной малышке под ним. Сосредоточиться над ее деморализацией. Два пальца свободной руки на секунду проникают в девичий рот и быстро выскальзывают оттуда, размазывая слюну по нижней губе. - Закрой глаза, - коротко командует парень, и Фабия моментально исполняет. Ресницы отбрасывают длинную тень на скулах. Это чувство на кончиках его пальцев. Немного скользкое и несомненно приятное. Это хочется повторить. И он повторяет. Снова запускает два пальца в горячий рот, но в этот раз не достает их сразу. Нежно проходится по языку, скользя по нему вверх-вниз. Эта картина завораживает. Так несложно представить на месте пальцев член. Так несложно почувствовать слабую дрожь в храбрящемся теле. И парень увлекается. Он продолжает скользить пальцами во рту. По подбородку стекает тонкая ниточка слюны и, блядь - да, он извращенец. Херовый пример для подражания. - Покажи, как глубоко ты можешь их принять, - хрипит Санек, не сводя с этого действа мутного взгляда. И она показывает. Еще как показывает. Резко подается вперед до тех пор, пока кулак не тормозит ее, натягивая уголки губ. И это пиздец. На самом деле пиздец. Потому что по телу снова прокатывается предательская судорога. Возбуждение затягивает пружину в паху, и парень дергается, еле сдерживаясь, чтобы не достать пальцы в тот же момент. Получается. Он медленно выводит их изо рта, будучи уверенным, что горький вкус табака от последней сигареты остался где-то на корне скользкого языка. Ей противно. И так и должно быть. Только план "деморализации" рушиться на глазах из-за стоящего колом хера, который не дает трезво размышлять. Только первобытные инстинкты. Только его член и этот умелый рот. Одной рукой все так же придерживая Фабию за подбородок, второй парень расстегивает пуговицу и молнию на джинсах. И она вздрагивает. Это заставляет расплыться в самодовольной ухмылке. - Открой глаза, - яд нескрываем. Эта надменность подчеркнута. Внутри как будто взрываются петарды. Внутренности искрятся, и с этим ничего не поделаешь. Ничего не хочется делать. Фабия открывает глаза. Послушно. Она настолько пытается выглядеть безучастной, что ресницы полуприкрытых век подрагивают. Девушка медленно поднимает взгляд. Санька немного уносит. Он застывает, всматриваясь в неповторимое очарование недоломаной игрушки. И в этот момент, самый ужасающий из всех, ему кажется, что надавить сильнее не получится. Не получится сломать или разбить ее. Это неприятно щекочет нервишки. Кажется, что сумасшествие воздушной поступью выслеживает его, как коршун. Он отвратителен даже по меркам себя самого. Он хуже тех, кого когда-либо решался презирать с высоты своего морализаторства. Он чувствует себя прекрасно. Он, блядь, просто ахренительно себя чувствует из-за этого! И что? Этот вопрос разрушает, стирает рамки. Оправдывает. Я помогал этой дряни. И что? Я переступаю сейчас все свои моральные принципы. И что? Я во много раз хуже Фабии. И-блядь-что? Ни один аргумент не сравнится с эйфорией власти. Ничто потенциально не может быть достаточно весомо сейчас. - Смотри мне в глаза, когда будешь работать ртом. Это заводит. Он говорит то, что думает. Это ахуенное чувство, на самом деле. Они снова встречаются глазами, но в этот раз Санек готов. Взгляды цепляются друг за друга. Парень оттягивает боксеры, аккуратно спускает джинсы с бельем до колен, освобождая член уже в полной готовности. Фабию сейчас стошнит. На самом деле вырвет. Не от вида его хера, конечно. От нервов, которые выворачивают желудок наизнанку. Когда это случилось? Когда она проиграла? Где была ошибка? Кроме очевидного. Кроме момента, когда она доверилась тому, кому доверять было нельзя. Когда еще я могла ошибиться? Ответ лежал на поверхности. Тошнотворный, как все то, чем пропитан этот момент. Она ошиблась в момент, когда решила пустить кого-то в свой уютный уродливый мирок. С такой кропотливостью выстроенный. Сюда было нельзя пускать людей. Нельзя. Нельзя. Щеки чувствуют несильный нажим, и губы снова приоткрываются. Достаточно, чтобы член скользнул внутрь. Она чувствует характерный запах. Солоноватый вкус смазки, размазавшийся вдоль всего языка. Грубую ладонь на своем затылке. И смотрит прямо в искрящиеся самодовольством глаза, пока грубая рука наматывает ее волосы на кулак. Чем больше она будет сопротивляться, тем дольше это дерьмо будет продолжаться. Тем скорее у нее поедет крыша. И поэтому Фабия пытается работать ртом усердно и не отводить взгляда. Это его, на самом деле, бесит. Это очевидно. Даже когда она проходится языком вдоль ствола, наживаясь на него так глубоко, что член проскальзывает в глотку. Даже тогда он злится. Хочет ударить девушку, но вряд ли, конечно, это сделает. Потому что больше, чем ударить, он хочет кончить. И поэтому Фабия выводит умопомрачительные узоры языком и ритмично двигает головой, игнорируя на задворках сознания хлюпающие звуки и текущую по подбородку слюну. Игнорируя отвращение. Это на самом деле неудобно - отсасывать, держа затекшие руки за спиной. Но он сам придерживает основание члена - это лучше, чем если бы ей приходилось во время минета думать не о скорости и качестве движений, а о том, как бы эта штука не выпала изо рта. Да. Это определенно лучше, хотя Фабии по вкусу думать о чем-то далеком или, наоборот, о том, что неплохо бы достать губами до паха и оставить там что-то вроде поцелуя. Пару раз с Джубом у нее получалось. Это забавно, ей так кажется, когда член снова скользит в горло, в этот раз вызывая рвотные позывы. Нет, конечно, этого не достаточно, чтобы действительно заставить девушку блевать. Но достаточно, чтобы она пересмотрела тактику и отметила, что это тоже довольно забавно - физические позывы, когда ее тошнит от нервов. Это-мать-его-зашибенно, думает Санек, когда кашель Фабии дает ему передышку. Это по-моему самое мерзкое, что ему приходилось делать. Насколько сильно это вообще может заводить? Потому что крыша едет неспеша, но когда соскочит, что будет? Шелковистые волосы в кулаке - вот еще один атрибут власти. И на пробу Тимарцев аккуратно, но настойчиво отклоняет девичью голову вправо. Та сжимает губы, но молчит, когда кашель останавливается. Смотрит, как дикое животное, но молчит. Молчит, потому что боится, что голос может сорваться. Что любое ее слово выдаст слабость. Это так похоже на то, что она сама обычно делает. Ебет в рот людей, не оставляя им шанса. Только Фабия действительно не оставляет шанса. Саша дает ей выбор. Дает ей решать свою судьбу самой. Она выбирает облизать губы и хищно улыбнуться. И что ты будешь с этим делать, мистер Ресторатор? О-о-о, да его это бесит! Бесит и заводит одновременно. Это написано на лице с непривычным румянцем, отражается в кривой усмешке и нездоровом блеске глаз. Монстр рвется из клетки последних моральных принципов. Жизнь орет Фабии прямо в уши всякие непристойности. Шлюха. Парень медленно наклоняется и больно тянет за волосы поближе к себе. Он шепчет, обдавая ухо горячим дыханием ненависти и похоти. - Вдохни поглубже, - он скользит холодным поцелуем по коже за ухом, цепляя мочку и глубоко втягивая в себя знакомый аромат. Санек на самом деле его терпеть не может, - вдохни. Фабию потряхивает от этого. На самом деле, ведет, как школьницу. Контраст нежности и жестокости бьет под дых, в виски, сжимает горло. Она сухо сглатывает и чувствует, как дерет глотку. Вся ее слюна сейчас сохнет на члене у этого зарвавшегося ублюдка. Ей не жаль. Говорить вряд ли придется - светской беседы не получится. Она еще раз сглатывает и все равно чувствует неприятную сухость. А потом послушно вдыхает аромат вакханалии, липкой смолой оседающей в легких. - Еще раз, потому что больше поблажек не будет. Это как дружеский совет. Лучше надень красное, оно тебя стройнит - задержи побольше воздуха, сейчас я буду драть твою глотку с таким энтузиазмом, что дышать станет твоей маленькой мечтой. Она хотела бы возразить, мол, да пошел ты нахуй. Вроде: засунь эти поблажки себе поглубже в задницу или элементарно въебать чем-нибудь тяжелым, собрать шмотки и смыться. Но правда в том, что она этого не сделает. И теперь даже не из-за видео. Себе самой страшно признаться, почему. И Фабия не признается. Откидывает любые мысли, как сумку на заднее сиденье машины. Поехали. Просто давай побыстрее с этим покончим. Девушка дышит все в том же темпе. Неглубоко и размеренно. Ей не нужно успокаивать дыхание - ей нужно успокоить нервы и фантазию. Санек как-то нежно, но в то же время насмешливо улыбается, прислушиваясь к тому, как нихрена не поменялось. Вредная девчонка. Он никогда не позволит себе такого интимного обращения. Они никогда не будут достаточно близки. Но эта девчонка действительно жуткая вредина. И это настолько же мило, насколько неприлично в ее положении. Футболка немного пропиталась потом, и аккуратно распутав свои пальцы из мягких волос, парень быстро скинул ее через голову. Ему, может, и хотелось бы раздеть Фабию. Да, это было бы здорово. Но. Чего он там не видел? Что он может увидеть, чего нет на видео? Ее нагота опошлит и так отвратительный момент. Зачем же тогда тратить время? Зачем разрушать тревожное ожидание в карих глазах? Выпрямившись, Санек оценивающе смотрит на девушку, склонив голову набок. Наверное, слишком долго. Потому что аккуратная бровь вопросительно ползет вверх. Скепсис в ее взгляде вызывает новую волну раздражения. В этот раз все будет не так приятно. И я хочу, чтобы ты прочувствовала каждый ебаный момент. Осколки моих принципов у себя в горле. Парень хватает ее за волосы снова. В этот раз без лишних прелюдий дважды обматывает их вокруг кулака и слышит неожиданно болезненный стон. О, она хочет сказать "полегче"? Право на что-то подобное ты должна была оставить за дверью этого номера. Отточенным движением он пробует легко дернуть голову назад, чтобы почувствовать достаточно ли натянул растрепанные волосы. И судя по сжавшимся в этот момент девичьим зубам - да, кажется, достаточно. Тимарцев на секунду снова хищно улыбается поморщившемуся лицу. И придерживая член свободной рукой приставляет его к уже припухшим, но плотно сомкнутым губам. - Будешь хорошей девочкой? - как фраза из дешевого порева. Конечно, будет. Девушка послушно открывает рот и думает, что, наверное, сейчас сдохнет. Наверное, это все не для нее. Для нее - это сидеть дома и готовить омлет мужу - единственному мужчине, который ее ебет. Для нее - работать с восьми до пяти и дружить с коллегами. В конце-концов, для нее неплохо - иметь лучшую подругу, с которой можно делиться всякой ерундой. А вот эта грязь - это для кого-то другого. Санек обхватывает ее подбородок, закрепляет голову и дерет глотку так, что тушь начинает стекать по щекам ручьями. Он сразу перешел в темп - выеби мозги, потому что Фабия не может высчитать и секунду передышки для гланд. Это сильно дезориентирует, и даже при большом желании держать глаза открытыми не получается - их щиплет от косметики. Слюна стекает на шею. А парень держит темп. Ее глотку так еще никто не использовал. Фабии кажется, что когда эта дикость закончится весь стафф отеля будет знать, какая она шлюха, потому что уголки губ ужасно саднят, а сами губы девушка просто не чувствует, и это будет заметно всем. Член скользит в ее рту, как ебанный нервный хозяин по квартире. Расхаживает из одного конца комнаты в другу. Почти полностью выходит и засаживает по самые яйца. Фабия старается не задеть его зубами. Когда темп становиться сорванным, а сам член каменеет до неприличного (Господи, блядь, неприличного?), девушка понимает, что скоро весь этот ад закончится. С десяток резких толчков, она плотно смыкает губы вокруг ствола и чувствует, что рот начинает стремительно наполняться чем-то вязким. Чем-то - ха. Спермой. И это чувствуется так, будто это будет продолжаться долго и такому количеству жидкости в маленькой ротовой полости не поместиться. Еще как поместиться. Сглотнуть или сплюнуть? Девушка поднимает с трудом открытые глаза и ловит мутный взгляд Санька, тело которого еще сотрясают мелкие судороги. Поддаваясь секундной слабости, она глотает вязкую жидкость, заставляя с мужских уст сорваться короткому "блядь". Тихому. На грани слышимости. Он доволен. Конечно-блядь-доволен. Фабия думает о том, что немного прогадала. Ведь может быть еще второй подход. Сперма стекает по подбородку, девушка позволяет себе расцепить затекшие руки и вытереть его предплечьем. Потому что с нее хватит. Вопросительный, ожидающий гневной тирады взгляд. А у Санька океан разочарования. Сука, правда, ебаный океан. Он качает головой и убирает руки от нее, натягивая белье. - И что, продолжения не будет? - Фабия злится. Она поднимается с колен и видит, как они покраснели. Ее это бесит. Бесит все это. Фабия злится на себя в первую очередь. За длинный язык, и отчаяние, подступающее со спины и, конечно, за запачканое спермой платье. - Я не буду тебя ебать, если ты об этом, - равнодушно отзывается парень, вытирая член простыней с кровати. Его холодность показательна. Просто он тоже злится. Из-за диссонанса желаний. Он хочет ее выебать и с этим ничего не поделаешь, так же, как и с отвращением, холодной рукой мешающим внутренности. - Что за аттракцион невиданной щедрости? - практически выплевывает девушка. Дыши, дрянь. И заткнись! Потому что все это может пойти коту под хвост. Ты же молодец. Просто замолчи, Фабс, а? - Мне противно, - в его голосе сталь. И когда он поворачивается и смотрит на девушку - он все еще смотрит сверху вниз. И это ранит? - Да какого черта? - она поднимает голос и взмахивает руками. Ей стоило бы уйти. Стоило бы не нарываться снова. Проглотить гордость, как минуту назад кое-что другое. Но она не может. Потому что огонь сжигает, огонь не греет ее. - Мне, блядь, противно! - глаза Тимарцева пугают. Когда он делает шаг к ней, Фабия рефлекторно отступает. - Отвратительно от того, какая же ты блядь! Его аж трясет. Он подходит ближе, а девушка хочет сбежать. Просто, как последней трусихе дать деру. Этой боли раньше не было. И она не знает, что с этим делать. Ее что-то душит. Что-то, чего не должно здесь быть. Санек сходит с ума. В два шага подходит вплотную, обхватывает ладонью ее затылок. Это физически необходимо - поцеловать ее. Прижать к себе. Его выворачивает от необходимости быть ближе, быть в ней. Но не в том примитивном смысле. Парню хочется, чтобы Фабия пропиталась им насквозь. Быть единственным. Быть рядом. Залезть за занавес напускного равнодушия. Пожалуйста. Он почти умоляет. Точно знает, сколько отчаяния в его глазах, но не может остановиться. Давит на затылок, притягивая ближе. Нужна. Она ему нужна. И из груди вырывается настоящее рычание, когда он осознает, что не может. Просто, блядь, не может прикоснуться к ней так. Как в том номере. Как хотелось прикасаться всегда. Когда? Когда у него поехала крыша? Когда эта дрянь стала необходимостью? Воздух застревает в горле комом. И не проталкивается дальше. Фабия застревает в мозгах неоперабельной опухолью. И либо дробовиком, либо скальпелем наживую - а результат один. Он, сука, не способен простить это треклятое блядство и не в состоянии отпустить. Но он отпускает ее за вдох до поцелуя. И быстро разворачивается, пока не передумал. Все эти движения - резкие, размашистые. Он хочет быть уверен в том, что делает. Но это невозможно теперь. Слабость ударила под дых железной рукой. - Вот, - Ресторатор достает телефон из кармана и кидает его на кровать, - удаляй сама. Ты заработала. Дважды повторять не пришлось. Чувства чувствами, но Фабс знает, зачем она здесь. И пусть боль кислотой разъедает грудину. О, пускай. Презрение одного человека ничто, на самом деле. Даже если это он. Девушка сжимает челюсть и подходит к кровати. Пара секунд, чтобы подхватить телефон затекшими руками. - Пароль? - No pasaran. Ей хотелось пошутить о том, насколько это по-педовски. Что этот пароль такой же глупый, как и он сам. Хотелось подъебнуть. Компенсировать. Но на самом деле, теперь Фабия не может. Она больше ничего не может, кроме как молча вводить пароль, пытаясь сглотнуть ком в горле. Еще она может останавливать не выступившие слезы. Может кричать. Кричать словами, которые никогда не вылетят у нее изо рта. Из головы. Самое ужасное, что они застревают тромбом в голове. Остановите это. Сосчитай до пяти. Соберись и считай. Раз. Фабия лезет в "Галерею". Ей плохо от количества материала. Она не смотрит. Удаляет с десяток фото и видео. Сомнительного качества. Плевать. Достаточного, чтобы уничтожить ее. Два. Фабия открывает "Облако". Конечно. Конечно, вся эта дрянь есть в "облаке". И даже больше. Она удаляет со два десятка единиц отборного порева. В главных ролях: FabulousFab. Шок. И сенсация. Страх и ненависть. В Питере. Три. Сообщения. В них, к счастью пусто. Но этого недостаточно, чтобы окончательно расслабиться. Потому что это похоже на синдром навязчивых состояний. Кому-то кажется, что по телу ползают бактерии. Фабс отчетливо чувствует, как от этого смартфона разит ее home video. Она водит по экрану пальцем, пытаясь быстро разглядеть синий значок VK. Стекло скрипит, потому что ее руки вспотели от нервов. Как только она выйдет отсюда... Четыре. Вконтакте. Переписка с собой. Гнусный урод. Три видео-таки попали в социальную сеть. И придется очень постараться, чтобы эта дрянь все-таки не всплыла. Удалить, удалить, удалить! Фабия остервенело тыкала в экран, желая навсегда уничтожить это компрометирующее дерьмо. И на мгновение становилось легче. Пять. Остальные месседжеры. Пусто. Девушка швыряет телефон на пол и продавливает экран каблуком. Стекло неприятно хрустит. Она давит несколько раз, чтобы наверняка. На ее лице гнев. Первозданный и необузданный. Руки плотно сжаты в кулаки, как и челюсть, которая только не хрустит, как экран злосчастного смартфона. А Санек наблюдает за порчей имущества с долей философического похуизма, свойственного ему изначально. Он ничего не станет делать. С ней. Боль с головой обволакивает его. Такая вселенская усталость, подкатившая к вискам. Фабия удовлетворяется только когда от телефона остается месиво. Куча непригодных в ремонту железяк, кусков стекла и пластика. - Это все? - получается слишком агрессивно. - Все. - Спокойно отзывается виновник торжества. Это "все", оно во всех смыслах конец. Во всех ебаных смыслах. У них уже все кончено. Но свободы не чувствует никто. Нет удовлетворения. Нет чувства, что все сделано правильно. Но Фабия с горделивым видом вышагивает мимо, глядя как бы сквозь парня. Сквозь все, что он только что сделал. Свободна. Теперь она свободна наклониться и поднять дорогую шубу. Но не сделает этого. Как знак, что эта дешевая вещь ей не нужна, что она может купить еще. Теперь ее финансовое благополучие в безопасности. Она, блядь, может позволить себе еще с десяток ебаных песцов! Поэтому просто хватает на выходе клатч и, не оборачиваясь, произносит: - Я надеюсь, мне больше не придется видеть тебя? - голос не дрожит. Он звенит в тишине. Мчится сквозь боль этих людей. Застревает эхом в ушах. - Не придется. - А у Санька и выбора-то нет. Он говорит это и не верит. До конца не понимает. И слова слетают с уст механически. Глаза улавливают слабый кивок со спины. Щелкает замок. Девушка секунду не решается сделать шаг. А потом глубоко вдыхает и, наконец, уходит. Хлопает дверь. По венам бежит яд. Голова разрывается от разрядов боли. Он сам так решил. Не придется. Воздух в который раз застревает в глотке и не лезет дальше. Никогда?