На пути между измерениями

"28 мая 1890 Математика указывает на то, что мощность нашего устройства напрямую определяет его возможности" — Розалинда, я должен признать, что Вы не просто умны, а умны старательно. — восхитился он. — Вы имеете в виду, что я умна за исключительно счёт старания — Нет, Ваши слова, как голоса оперных певиц: всегда знаете, как и когда лучше раскрыть все возможности — Должна признаться, в моей труппе не я обладаю меццо-сопрано. — Она выразительно посмотрела в глаза Роберта. Он учтиво поклонился, — Я думал, Вы не любите комплименты, Роза. — Я не люблю тратить слова, Вы сами знаете. Но, если истину можно выразить ярко и кратко, то почему бы не сделать этого? Он улыбнулся и, скрестив руки на груди, любовался её свежей, естественной красотой. Она не была похожа на других девушек, без конца глотавших уксус и мел, только чтобы их лица стали аристократично бледными, на тех, что недосыпали несколько часов, лишь бы глаза обрели болезненный вид и вся их наружность выглядела так неизлечимо женственно, что непременно оставляла бы впечатление тонко чувствующей и страдающей личности. Эта мнимая загадочность знакомых знатных дам, не вызывала ничего большего, чем жалость к её обладательницам. Но Розалинда казалась совершенно иной: её рациональный ум ни за что бы не позволил дойти до подобного самоунижения. Её кожа была бледной по природе, но она (наша героиня) не пряталась от солнца и не старалась скрыть его поцелуи слоем жидкой пудры. Она не скрывала свою личность, не задирала замечательный носик, не сдерживала свои порывы, позволяя себе выставлять на показ прямолинейный характер. Но в этой чрезвычайной честности загадки было больше, чем во всех окружавших Роберта молчаливых карикатурах на Маргариту Готье.* Роберт и сам не заметил, как зарумянилось его лицо. За последние два месяца, он так и не смог ни разу утолить желание видеть и слышать Розалинду: как только связь обрывалась, он снова хотел открыть разрыв в её мир. Как только он переставал думать о ней перед сном и засыпать, она любезно навещала его во сне. Надежда оказаться рядом с ней грела ему душу и гнала к работе. Никогда прежде он не был настолько вдохновлён и этим же вдохновением измучен. — Роберт, Вы решили играть в молчанку или придумываете остроумнейший ответ? — Вдруг окликнула его Розалинда. — Я думаю над одной интересной загадкой. — мягко и увлечённо сказал он, делая несколько шагов к разрыву. — Какой же? — Она воодушевленно улыбнулась, ожидая сложной головоломки. Он прикрыл глаза и, блаженно улыбаясь, сделал глубокий вдох в меж пространственную рябь. — Мускус или ваниль? Она, усмехнувшись, плавно провела указательным пальцем по своей тонкой шее и этим же пальчиком легко стукнула Роберта, по едва ли не проходящему сквозь разрыв любопытному носу. Он, счастливо улыбаясь, отдалился. — И то, и другое. — Победно заключила она, сияя от понимания, что возможности их устройства действительно напрямую зависит от мощности генератора. Позже Роберт занёс в свой дневник "Мир связался с другим миром и позволил поделиться тяжёлыми молекулами. Мог ли второй мир передать что-то более прекрасное, чем запах мускуса и ванили?", а затем, критично оценив ситуацию, занёс в список дел "записаться к психиатру".