Инферно

      Милдред думала, что ей снится сон. Она была абсолютно уверена, что никогда раньше не видела этого места в реальной жизни. Эту жуткую, мрачную пещеру с каменными стенами и пылающими факелами могло создать только ее воображение в состоянии дремоты. Девочка двигалась вперед, не в силах остановиться, что только подтверждало ее догадку. Чей-то голос что-то говорил. Он был одновременно пугающим и завораживающим. Почти харизматичным. Милдред прислушалась, пытаясь разобрать слова.       — …а взамен я получаю душу. Так мы договорились?       — Конечно, милорд.       Милдред прищурилась в попытке разглядеть владельца мрачного голоса. Второй же голос был ей очень хорошо знаком.       — Ты же понимаешь, что мне нужны гарантии, чтобы скрепить наше соглашение. И я не милорд.       Милдред продолжала двигаться вперед к источнику звука. Она не могла четко увидеть картину из-за пляшущих в глазах бликов огня. Все было расплывчатым и погруженным во мрак.       — Капли крови будет достаточно. Это вполне безобидно, моя дорогая.       Милдред увидела, как сверкнул в свете факелов серебряный клинок, и ее желудок завязался в тугой узел, когда она представила, что последует за этим. Фигуры вдруг стали четче, и девочка увидела богато украшенный трон, вырезанный из того же черного камня, что и стены пещеры. Повернув голову, Милдред протянула руку и коснулась ближайшей стены. Стена на ощупь была раскаленной и расплавленной. Под ее пальцами она таяла, но тут же сливалась вновь.       Сидящая на троне фигура была полностью закутана в черное. Она передала своей собеседнице, тоже одетой в черный плащ, нож. Женщина опустилась на колени перед троном и опустила голову. Милдред хотела закрыть глаза, но не могла. Объятая молчаливым ужасом, она наблюдала, как коленопреклоненная фигура режет свое левое запястье, позволяя рубиновой крови капать на пол и обращаться в язычки пламени. Подняв голову, девочка на мгновение увидела под складками капюшона фигуры на троне ярко-красные глаза. И тогда пришло понимание, что именно она видит. Тьма, пламя, загадочные слова… Алые глаза сидящего на троне. Милдред не смогла сдержать крика, хотя и понимала, что привлекать к себе внимание — последнее, что ей сейчас нужно. Она кричала, отчаянно уверяя себя, что это только сон, и когда она проснется, все будет хорошо.       Услышав крик, обе фигуры посмотрели в ее сторону. Милдред попыталась развернуться и убежать, но как и всегда в ее кошмарах, не могла сдвинуться с места. Коленопреклоненная фигура встала с места и направилась в ее сторону, и Милдред наконец-то смогла разглядеть ее лицо. Это была мисс Кэкл. Ее глаза светились красным, а на лице лежал отпечаток чистого зла.       — Милдред Хаббл…       И тут раздался еще один голос. Он не принадлежал мисс Кэкл, но тем не менее тоже был хорошо знаком.       — Милдред Хаббл!       От неожиданности Милдред подскочила на месте, открыла глаза и села в постели. Девочка задыхалась и чувствовала, как холодный пот течет по ее лицу и спине. Она огляделась вокруг, увидев лунный свет, льющийся в открытое окно, знакомый серый камень стен ее комнаты в школе Кэкл и встревоженные лица, смотрящие на нее.       — Ах, Милли, я думала, ты никогда не перестанешь! — Мод Муншайн наклонилась вперед и крепко обняла подругу, несмотря на то, что ночная сорочка Милдред была мокрой от пота. Кроме Мод, в комнате Милдред находились Энид Найтшайд, Руби Черитри и Джадо Велли, которые тихо стояли рядом с Мод, с молчаливым страхом в глазах.       — Ты не останавливаясь, кричала почти десять минут, — сказала Руби, присаживаясь на край кровати. — Мы не могли разбудить тебя и позвали мисс Хардбрум… Сейчас она ушла, чтобы принести тебе какое-то зелье. Ты проснулась, когда она позвала тебя.       — Я знала, что голос был знакомым, — пробормотала Милдред, выпуская Мод из своих объятий.       — Серьезно, Мил, — прошептала Джадо, — что тебе снилось? Ты говорила что-то о…       Но прежде чем Джадо закончила, ее перебил голос, доносящийся из-за двери.       — Девочки, в последний раз предлагаю вам разойтись по комнатам. А если вы снова не выполните мое распоряжение, я назначу вам наказание на весь следующий месяц! Здесь нет ничего интересного!       Милдред застонала. Староста, которой ночью приснился кошмар, из-за чего она перебудила всю школу, безусловно станет главной темой обсуждений для первого и второго класса. Прошло только два месяца после начала нового семестра, а она уже зарекомендовала себя как самая странная староста, которую когда-либо видела школа.       Дверь спальни Милдред широко распахнулась, и на пороге показалась мисс Хардбрум.       — Как ты, Милдред? — спросила она сквозь стиснутые зубы, пытаясь скрыть беспокойство под привычной маской раздражения и гнева.       — Я… Я не уверена, — ответила Милли, все еще пытаясь стряхнуть с себя последние отголоски страха, вызванного ночным кошмаром. — Я имею в виду, что это всего лишь сон, не так ли?       Губы мисс Хардбрум сжались в тонкую линию, и она протянула девочке маленькую бутылочку.       — Выпей это. Это простое успокоительное, чтобы дело не дошло до сердечного приступа. У нашей школы и так не совсем хорошая репутация, и нам не нужно, чтобы ко всему прочему одна из учениц умерла от страха.       Милдред залпом выпила зелье. Оно пахло ванилью и было очень сладким, почти приторным. Девочка тут же почувствовала, как ее веки тяжелеют, но не могла уснуть, не услышав от учительницы ответов.       — Это же был просто сон, правда, мисс?       — Хммм. — Мисс Хардбрум на мгновение задумалась и посмотрела в окно. — Будем надеяться, что так. — Она повернулась к остальным в комнате. — Я уверена, что Милдред будет в полном порядке, так что вы все можете вернуться в свои комнаты, — сказала учительница не терпящим возражения тоном.       Милдред улыбнулась подругам, которые покидая комнату, смотрели на нее со смесью облегчения и беспокойства. Мисс Хардбрум оставалась неподвижной и ее внимание было приковано к окну.       — Мисс… — начала Милдред, но была прервана.       — Милдред, что случилось в твоем сне? Что ты видела?       Резкий тон вопроса застал Милдред врасплох, но он был вполне ожидаем. Заместительница директрисы всегда и все доводила до конца.       — Это была мисс Кэкл, — сказала девочка. — Я видела ее… заключающую договор. Я думаю, что она… продавала свою душу.       Мисс Хардбрум ухватилась за подоконник и ощутимо напряглась, когда Милдред прошептала последние слова.       — Я не думаю, что та, кого ты видела, Милдред, была мисс Кэкл. Скорее всего, это была ее сестра.       — Агата? Ну да, это гораздо больше подходит ей, но мисс Хардбрум, это же был просто сон, так ведь?       С каждой минутой Милдред нервничала все больше, это усугубилось тем, что ее учительница не повернулась к ней лицом.       — Милдред, ты ведьма с особым талантом оживлять произведения искусства. В твоем воображении есть что-то, что является редкостью даже для ведьм. Сны — это продукт бессознательного воображения. Этот сон был более ярким, чем твои обычные сны, не так ли?       — Ну да. Самым ярким за последние несколько месяцев…       Это было правдой. С тех пор, как Милли открыла в себе талант, все ее сны становились все более и более реалистичными. Хорошие сны становились даже лучше, чем были, а кошмары еще страшнее. Она никак не могла выбросить из головы образ сияющих красным глаз мисс Кэкл, даже несмотря на то, что знала, что это была не директриса, а ее сестра-близнец.       — Милдред, я пытаюсь сказать, что твое воображение, неважно, будь то явь или сон, находится в гармонии с магическими явлениями в нашем мире. И твои сны… все происходящее в них вполне может оказаться правдой. Некоторые детали могут быть плодом твоего воображения, но суть…       У Милдред перехватило дыхание.       — Так Агата… Она действительно продала свою душу?       — Я думаю, что это весьма вероятно.       — И что… что это значит?       — Это означает, Милдред, что она получила особую власть. Гильдия ведьм отказывается признать существование так называемого пакта Фауста. Сама идея продать свою душу кажется им настолько омерзительной и немыслимой, что они считают, что этого просто не может произойти. Гильдия считает, что-то, что входит в мир литературы, созданным больным воображением людей, не обладающих магическим талантом. Они не верят, что кто-то на самом деле может пойти на такую страшную вещь.       Но Агата уже давно не придерживается мнения Гильдии. И если она решила воспользоваться услугами дьявола, то она больше не подчиняется кодексу ведьм, так как в нем нет положений на такой случай. Все наши законы и указы не будут для нее абсолютно ничего значить и не будут иметь никакого эффекта. — Мисс Хардбрум посмотрела вниз на каменный двор и наконец-то повернулась к убитой горем ученице. — Это означает, что у нас не будет шансов, если она решит напасть.       Милдред слышала, как ее сердце бешено стучит в груди.       — Она собирается напасть на нас?       — Я думаю, да. Вопрос заключается в том, когда это произойдет.       Милдред заговорила снова, и ее голос был едва громче дыхания:       — И когда она собирается напасть?       Но прежде, чем мисс Хардбрум успела ответить, раздался страшный шум. Это был вой всех котов, кошек и котят в академии Кэкл. Табби подскочил на месте и взлетел к Милдред на колени. Его спина выгнулась, шерсть встала дыбом, и он сердито зашипел, глядя на мисс Хардбрум, которая неподвижно, словно камень, стояла у окна. Кто-то начал скрестись в дверь, и когда та немного приоткрылась, Моргана черной тенью бросилась к своей хозяйке и цепляясь когтями за ткань шелкового халата, взобралась на ее плечо.       — Итак, бой начинается, — почти неслышно пробормотала мисс Хардбрум. — Даже верные союзники ведьм не смогут нам помочь. — Она протянула руку и почесала Моргану за ушами, глядя на то, как меняется за окном свет.       Милдред взяла Табби на руки и на дрожащих ногах подошла к окну, встав рядом с учительницей. Выглянув на улицу, она могла увидеть и других учениц, которые также, как и она сама, смотрели в окно, охваченные ужасом.       Замок окружал лед. Все пространство вокруг было завалено огромными глыбами льда, теряющегося в абсолютной темноте. В центре всего этого стояла Агата со злой улыбкой на лице. В ее облике больше не осталось никакого сходства с сестрой и теперь их невозможно было перепутать.       — Давай, Амелия, — позвала она, и ее спокойный, даже несколько музыкальный голос заревел в ушах учителей и учениц. — Выходи. Выходи, где бы ты ни была!       Милдред повернулась к мисс Хардбрум и, увидев страх на лице учительницы, поняла, что надежды нет.       — Отвечая на твой вопрос, Милдред, могу сказать, что нападение уже началось, — сказала она.