At Least We Have Each Other

Ева вошла в свою квартиру вся в слезах, громко хлопнув за собой дверью и сердито швыряя свою сумку на пол. Это было несправедливо, этого не должно было случиться. Все еще плача, она упала на диван и зарыдала, спрятав свое лицо за руками. — Ева! — услышала она, как кто-то кричал, стуча в дверь. — Ева, пожалуйста! — говорил он отчаянно, продолжая стучать. — Уходи Крис, я просто хочу побыть одна, — сказала она спокойно, как только могла, надеясь, что он уйдет, но она плохо его знала. — Я знаю, тебе больно, и меня не волнует, что ты говоришь, что тебе никто не нужен, мы оба знаем, это не так. А сейчас открой эту чертову дверь! — закричал он в ответ, но она даже не пошевелилась. Стук прекратился, и Ева услышала глухой удар, что говорило о том, что он опустился на пол у двери, побежденный. — Пожалуйста, Ева, ты нужна мне, — сказал он тихим, сдавленным голосом, силы покинули его, поэтому он осел на пол. Вытерев слезы, она встала и открыла дверь. Крис сидел на полу, поджав колени, опираясь на свои локти, закрывая свое лицо руками. Ева опустилась на колени, свернувшись в клубок около него, теперь они оба опирались о стену, крепко держась друг за друга, он уткнулся в изгиб ее шеи, сдерживая слезы, и обнял ее за талию. — Это не справедливо, — сказала она, и он нежно провел рукой по ее спине, когда она опять задрожала. — Да, это так, — это все, что он смог сказать ей, обнимая ее сильнее. Бывают дни, когда они бессильны, не могут ничем помочь, чтобы спасти жизнь, независимо от того, что они делают, и это заставляет их сомневаться во всем, в их здравомыслие, в их навыках, в их призвании. Ведь, какая польза от врача, который не может спасти жизнь человека? Сегодня был один из этих дней. Маленькая девочка умерла у них на глазах, даже когда они сделали почти все невозможное, чтобы она выжила. Какой-то вооруженный придурок открыл огонь на детской площадке, и на этом сладкая жизнь ребенка закончилась через считанные часы после этого. На протяжении всего времени, все что она просила — это было увидеть ее маму, и они даже этого не успели сделать, потому что она умерла на операционном столе. Это был первый раз, когда они потеряли такого маленького пациента, и это встревожило их, когда они наблюдали, как жизнь уходит из нее, в то время как человек, который был ответственный за все три выстрела, попал в скорую, отделавшись всего несколькими царапинами. Хотя Крис знал Еву только восемь месяцев, они стали достаточно хорошими друзьями, он знал, как она выглядит, когда нуждается в ком-то. Он заметил, что она будто отреклась от мира сего, как она замкнулась в себе. Она ушла, не сказав ни слова в знак протеста, когда доктор Рейнер сказал им идти домой в тот же день. Обычная искорка в ее глазах, которую так привык видеть Крис, исчезла, и парень понял, что он ей сейчас нужен, наверное, также, как и она ему, поэтому он поехал к ней домой, потому что ни один из них не должен быть один в этот момент, после того, что случилось сегодня. — Ей было всего четыре годика, и мы не смогли спасти ее, — прозвучал голос Евы, теперь она спрятала свое лицо у него на плече. — Мы сделали все, что смогли, — сказал он, но его слова прозвучали глухо, этот ответ он автоматически давал семьям, когда он ничего не мог сделать дорогому для них человеку. — Какая от нас польза, если мы не можем спасти маленькую девочку, которая была ни в чем не виновна, Крис? Чего хорошо во мне, если я не могу… — но она не могла больше говорить, ее очень сильно трясло, она рыдала, и он держал ее, когда поднялся вместе с ней, идя к ней в квартиру, усадив ее и себя на диван. Он обхватил своими руками ее лицо, вытирая слезы, но даже сейчас она отказывалась смотреть на него. — Это была не наша вина, — сказал он, и он не мог больше смотреть на нее, такую грустную и сломанную. — Это наша работа, мы должны были спасти ее, но мы не смогли, — ответила она, качая головой, в то время как он продолжал держать ее за лицо, приближаясь к ней ближе, чтобы прислониться свои лбом к ее. — Это была не наша вина, — повторил он снова, шепча слова куда-то в область ее щеки, его губы ловили некоторые слезинки, которые не переставая катились с ее глаз. Ева всхлипнула и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Он прикасался к ней, казалось, для того, чтобы успокоить ее. Их лбы все еще прикасались друг к другу, он провел своими руками сначала по ее лицу, вытирая слезы, потом по шее, плечам, и вниз по ее рукам, чтобы взять ее руки, большими пальцами выводя непонятные рисунки, перед тем как их руки переплелись между собой, и она вздохнула, прежде, как отодвинуться от него только для того, чтобы положить свою голову ему на грудь, ее руки отпустили его для того, чтоб она могла обнять его за шею. Пока они обнимались друг с другом, ее дыхание успокоилось, она перестала дрожать, и достаточно успокоилась, чтобы смотреть на него снизу вверх. У нее были очень грустные глаза, и Крис нежно взял ее за подбородок, чтобы поцеловать ее в лоб, а затем, по какой-то необъяснимой причине, он наклонился и поцеловал ее в губы. Он понятие не имел, почему он сделал это, но он быстро отстранился, не переставая извиняться, пока Ева не заткнула его, резко приблизившись, чтобы впиться поцелуем в его губы снова. Она вся горела, и он горел, прижимая ее ближе к себе, его руки бродили по ее спине, когда она залезла на него сверху и толкнула его на диван, оседлав. Спустя несколько минут, прежде чем здравый смысл проник в его затуманенный разум, он разорвал поцелуй, прежде чем заговорить — Ева, мы… мы разве должны делать это? — спросил он, на что она покачала головой. — Скорее всего нет, но я не хочу останавливаться, — ответила она. — Я тоже не хочу, — прошептал он, и их губы снова соединились в поцелуе, но на этот раз в сладком, неторопливом, нежном, и тихое хихиканье Евы заставило Криса остановиться на мгновенье, чтобы сесть. Медленно, он снял с нее рубашку, на мгновенье задержавшись пальцами на ее коже, он потянул ткань вверх, его губы припали к ее шее, после того как ненужная вещь была отброшена. Его руки запутались в ее волосах, когда они целовались. Он застонал, когда почувствовал, как она снимает его майку, ногтями царапая упругую кожу его живота. Они пробовали друг друга, узнавали, и он чувствовал будто они не просто два пострадавших человека, утешающих друг друга, а больше, они были в отчаянии, и он до сих пор не понимал, что они делают. Они всегда притягивались друг к другу, что было очевидно, но ни один из них не был готов к такому натиску чувств. Он чувствовал, что это неправильно, но также он чувствовал себя хорошо в то же время, и Крис удивился, какой все-таки красивой была Ева, сидя на нем сверху в джинсах и лифчике, глядя на него сверху вниз потемневшими глазами. — Ты нужна мне, — прошептал он, так много эмоций сейчас бушевало в нем, что он ничего больше не мог сказать. — Ты тоже мне нужен, Крис, — прошептала Ева в ответ, понимая, что именно он чувствовал. Затем она снова наклонилась к нему, целуя, их языки танцевали в бешеном танце, смакуя, наслаждаясь. Его руки дрожали, когда он пытался снять с нее лифчик, и она оторвалась от его губ, чтобы помочь ему сделать это, расстегивая застежку на спине и отбрасывая голубое кружево в сторону. Крис оставил ее талию, поднимаясь все выше и выше, пока не достиг ее груди. Она застонала от чувства его рук на себе, и снова врезается в его губы жестким и быстрым поцелуем, в котором так нуждалась сейчас. Громко застонав, она начала слегка покачивать бедрами, сидя у него на коленях. Крис гортанно застонал, когда почувствовал жар ее тела. Непослушными пальцами он снял с нее остальную одежду, приподнимая ее за талию, после чего она поступила также с ним. Они были в отчаянии сейчас, нуждающиеся стоны и вздохи, которые они издавали, язык Евы оставлял мокрый след от его челюсти и вниз к его груди, животу, и обратно возвращаясь вверх, гладя его по спине, ее имя со стоном вырвалось из его губ, когда он извивался от ее прикосновений. Его глаза были закрыты, поэтому он ничего не видел, и нахмурился, когда ее руки пропали с его тела, но чуть не задохнулся, когда почувствовал, как она уже влажная опустилась на него. — О, Боже! — застонал он, его руки опустились на ее бедра, чтобы задержать ее на мгновение, чтобы впитать эти невероятные ощущения, упиваясь ее теплом. Она снова застонала, когда он вернулся обратно к ее груди, дразня соски, прежде чем взять их в рот, покусывая каждый, наслаждаясь вкусной кожей, пока она двигала бедрами толкаясь ему на встречу, жестко, быстро, идеально. Его имя вырвалось из ее груди с криком удовольствия, когда ее накрыл невероятный оргазм, он тяжело задышал в область ее шеи, когда пришел к финалу сразу за ней. Крис покидает квартиру Евы и ни один из них больше не говорит о той ночи. Пока три года спустя они опять потеряли еще одного подобного пациента, на этот раз мальчика, с огнестрельным ранением, которое прошло прямо сквозь его легкие. Они потеряли его всего спустя секунды, как получили, и чувство дежавю охватывает их, и на этот раз, доктор Проктор отправляет их домой, чтобы взять передышку, потому что они слишком перегрузились, чтобы продолжать свою работу. Но теперь Ева идет за Крисом к нему домой. Ей не нужно даже стучать, потому что Крис оставил дверь открытой для нее, зная, что она появится. Ее руки мгновенно обвивают его. — Я так сожалею, — говорит она ему, и он немного дрожит, когда обнимает ее. — Я тоже, — отвечает он, целуя ее шею. Так было бы намного легче переживать смерть пациентов на протяжении многих лет, но это лишь второй раз, когда они потеряли ребенка, и было также больно, как и в первый раз, поэтому они снова вернулись к старому руслу, где его прикосновения и ее поцелуи служат для того, чтобы утешить друг друга и они канут в забвение. Они были нужны друг другу, но на этот раз, когда все закончилось, она не двигается со своего места рядом с ним. Вместо этого, ее рука лежит на его груди, а сама она свернулась возле него. — Я скучал по тебе, — говорит он тихо, и она замирает. — Крис… — начинает она, но он качает головой. — Я не хочу этого, Ева, — говорит он ей, и паника появляется в ее глазах, когда он это говорит, но она неправильно его поняла, он хочет ее, конечно, он хочет ее. — Я имею в виду, я не хочу, чтобы было все именно так. — О чем ты говоришь? — спрашивает она. — Почему ты попросила меня уйти в ту ночь? — говорит он, вспоминая ее поспешное прощание и мольбу о том, чтобы никогда не вспоминать о том, что случилось. — Нам было больно тогда, как и сейчас. Я не хочу, чтобы это было истолковано как-то иначе. Я не хочу, чтобы ты чувствовал, будто должен мне. — Ева… — Нам было больно и нуждались друг в друге, ситуация вышла из-под контроля и я запаниковала. Я не жалею об этом, нет, но ты мой лучший друг, Крис. Я не хочу, чтобы что-то стало на пути этому. — А сегодня вечером? — спрашивает он у нее. — Я просто… ты был нужен мне, — говорит она, сосредоточившись на том, что вырисовывала разные рисунки пальцем на его груди. Он обнял ее крепче, целуя в лоб: — Ты тоже мне нужна, — отвечает он ей, — но вот в чем дело, не только сегодня. Я всегда нуждаюсь в тебе, Ева. Его откровение застало ее врасплох, и она опирается на свою руку, чтобы внимательно посмотреть на него. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает она. — Я хочу тебя. Я хочу, чтобы были МЫ, — спокойно отвечает он. — Крис, мы не можем, — пытается она. — Почему нет? Все получится, Ева. Ты и я, все получится. — Мы облажаемся и будем презирать друг друга. — Я не думаю, что это возможно, чтобы я презирал тебя, не важно, что ты сделаешь, — говорит он, тыльной стороной ладони проведя по ее щеке, и она закрывает глаза, наслаждаясь нежным прикосновением. Крис оставляет поцелуи на ее лбу, потом на ее губах, нежные и короткие. — Что ты чувствуешь? — спрашивает он, и она делает глубокий вздох, глядя вниз, где его рука только что соединилась с его, ее волосы упали на ее лицо. — Я не знаю, что я чувствую…, но я точно знаю, что никогда не чувствовала этого с кем-либо еще, кроме тебя, — признается она. — Так вот почему ты боишься? — Может быть, — признает она, все еще не глядя на него, и он отпускает ее руку, чтобы заправить прядь волос за ухо, а затем приподнимает ее лицо за подбородок, чтобы, наконец, встретиться с ней взглядом, чтобы сказать: — Я чувствую то же самое. Слушай, я не могу тебе обещать, что ничего не испорчу, потому что я становлюсь идиотом, когда дело касается тебя, так что, я могу сделать что-то такое, что может разозлить тебя, — говорит он, и они ухмыляются друг другу, потому что знают, что он прав, также они знают, что она не может сердиться на него долго, так как он всегда находит способ, чтобы вызвать у нее улыбку. — Но я могу пообещать, что никогда не перестану быть для тебя другом. Я не хочу только этого, Ева, — говорит он ей, будто указывая на отношения в каких они сейчас находились. — Я хочу всю тебя. Каждую частичку тебя, будь она хорошей или плохой, я просто хочу этого. Он целует ее еще раз, и когда они отрываются друг от друга, она улыбается, и ее улыбка открыта, как никогда, которая позволяет Крису думать, что он услышит «да» от нее, он надеялся на это. — Ты уверен в этом? — спрашивает она, колеблясь на мгновение, и он снова целует ее теплые и мягкие губы, в ответ на ее слова. — Я был уверен в этом, как только встретил тебя, Ева, — говорит он, улыбаясь ей в губы, прежде чем обнять ее крепче, прижав к себе. Они лежат в объятиях друг друга, обещают друг другу о совместном будущем, поднимая мрачное настроение, которое было у них незадолго до этого. Когда его губы поцеловали нежно в ее макушку, Ева вздыхает и погружается в сон с небольшой улыбкой на лице, потому что в глубине души она понимала, Крис прав, у них все получится. Им хорошо вместе, они сильные вместе. И всегда были.