Tinfoil

Я зачеркнула красным маркером последнюю цифру этого месяца в календаре и посмотрела в окно — серое небо с тяжелыми грозовыми тучами создавало ощущение глубокого вечера, хотя на самом деле сейчас только семь утра. Да, февраль почти закончился, а я все еще лежу в больнице. Неизменные желтые стены, дежурный, медсестры и никак не прекращающаяся пневмония — по сути, ничего не поменялось. Разве что Юкки несколько дней назад сообщила, что уезжает вместе с Канкуро отдыхать куда-то на целых полгода. Я не запомнила название курорта, но судя по ее светящимся глазам, там наверняка будет классно.  — Ино, дорогая, ты поправляйся, — причитала девушка, стоя в дверях палаты. Она уже передала свои обязанности другому медику и собиралась уходить - скоро самолет. — Я надеюсь, что когда вернусь, мы встретимся где-нибудь в более приятной обстановке, и ты будешь здорова. Я улыбнулась. Получилось натянуто. Мне не хотелось, чтобы она уезжала. На данный момент Юкки — единственный человек, с кем я делюсь всеми своими мыслями и переживаниями. И теперь она уезжает.  — Я буду скучать, — обнимаю ее и даю еще множество наставлений. Можно подумать, она и сама не знает. Не люблю такие ситуации — всегда грустно прощаться. В конце-концов, раз десять обнявшись, она уходит, но останавливается и просит как-то виновато: — Ты не переживай так… Все будет хорошо. Мы обе знали, о чем она говорит.       … Дождь лил во всю и пахло почему-то летом. Нет, на самом деле это где-то недалеко жгли что-то, но запах дыма и костра у меня всегда ассоциировался с летом. Безумно захотелось на улицу, вдохнуть эту свежесть и отрезвляющую прохладу. Заодно можно и в магазин сбегать, купить чего-нибудь сладкого, да и вообще еды. Недавно заходила Рин, — она, кстати, тоже уехала с родителями заграницу, — приносила много чего вкусного, но все уже закончилось. Готовить здесь негде, а есть то, что дают, я не рискую. Значит, решено, пойду в магазин.       С этими мыслями я протопала к сумке, достала джинсы — не идти же в шортах. Пуховик одевать не стала — натягивать рукава через катетер занятие не из приятных, поэтому просто накинула толстовку, натянув капюшон, взяла деньги, обулась и юркнула в коридор. Часы показывали начало девятого, как раз обход. Еще неделю назад я бы ни за что в это время не ушла — знала, что может прийти Гаара, а мне хотелось его видеть. Знала, что меня ждет теплый взгляд и голос, полный заботы.       Но последние дней семь приходит другой врач. Я не знаю, почему, ведь Гаара-то здесь, он никуда не уезжал, он работает… А этот новый мне не нравится — толстый, низкий, с противным выражением лица. Он постоянно пыхтит, и голос у него писклявый. Совсем-совсем не то… И у него нет таких ярко-алых волос с вечно растрепанными прядями, и глаза не такого мутно-морского цвета, и жесты не такие изящные и грациозные, да и вообще! Я не сдержалась и со всей дури хлопнула входной дверью, оказавшись на улице. Меня тут же обдало холодным ветром, а в лицо закололи ледяные капельки. Я глубоко втянула носом морозный воздух. Та-а-ак, только не плакать. Почему, господи, ну почему? Да, я смирилась, я давно перестала отрицать то, что по уши влюбилась… Но мне до сих пор неясны причины такого поведения. Я даже хотела поговорить. Но несколько раз наткнулась на запертую дверь. Во всех смыслах. Решила — не стоит, да и о чем разговаривать? «Знаешь, я не в курсе, что мне нужно, но веди себя так, как мне хочется?», а в ответ услышать, что «такого рода отношения невозможны»?        Я остановилась рядом с киоском, и мой взгляд упал на сигареты. Не курю, но сейчас почему-то хочется до безумия. Выбрала по названию, взяла еще кое-что поесть и вернулась обратно. Да уж, такими темпами я быстро не выздоровлю, но ничего. Стала под крыльцом, достала тонкую сигарету. Хм, женские. Ладно, так и быть. Где-то внутри появилось странное ощущение — мне доставляло удовольствие, что я делаю то, что нельзя. То, что Гаара бы запретил. Подкурила, затянулась, выдохнула. Господи, какой до боли знакомый запах — сигаретного дыма и мелиссы… Так вот почему от него мятой пахнет? Мысли снова выдернули меня из реальности, поэтому я даже не заметила, как открылась входная дверь. Как вышел человек, задев меня, стоящую рядом. Как он повернулся, чтобы извиниться. Единственное, что я увидела — любимые ярко-алые пряди…