***
Когда я вернулась в палату, там никого не было. Я напряглась и занервничала, но, увидев расстеленную кровать Анко и её книжку, расслабилась — скорее всего, девочку забрали на процедуру или очередное обследование. Больничная койка скрипнула, когда я со всего маху грузно опустилась на нее, но этот звук остался незамеченным — мои мысли перенеслись далеко отсюда. Во-первых, было до ужаса досадно и неловко, что Гаара наблюдал эту сцену утешения, хотя с другой стороны — в ней ведь не было ничего превратного. А во-вторых… Я перевела взгляд с пасмурного зимнего пейзажа за окном на свою правую ладонь и стала задумчиво ее рассматривать. Потом легонько сжала её левой, ощущая разницу температур — та рука, которую так крепко держал Кабуто, до сих пор была теплее. Вот это и было моим «во-вторых». — Черт! — я хлопнула ладонью по кровати, чем вызвала поднимающееся облачко пыли над одеялом, а затем устало умостилась на подушках. Надеюсь, что то, о чем я подумала, на самом деле мне только казалось.***
И ночь, и день были настолько насыщенны событиями, что я не заметила, как провалилась в сон. Не знаю, сколько спала, но когда меня разбудил посторонний шум и разговоры, было уже совсем темно. Свет в палате не горел — наверное, меня решили не будить. Я сладко потянулась, закутываясь поглубже в плед и наслаждаясь чувством полного релакса, и вознамерилась спать дальше, но в этот момент до моего слуха донесся чей-то шепот. Человек говорил тихо, и различить получалось только неясные обрывки слов; потом к его голосу присоединились еще два, а затем один из них засмеялся, и в этом смехе я уже узнала маленькую Анко. — Тише, тише, — оживился другой голос. Несомненно, он принадлежал Кабуто, — ты так разбудишь Ино-чан, и она будет злиться! — Прости, Кабуто-кун, я не специально, мне просто стало очень смешно, — девочка забавно присвистывала на каждой «с», отчего я улыбнулась и, разумеется, нисколько не злилась, что проснулась. — Вспомнила, как ты испугался, когда я пошутила, что мне плохо от укола. — Это было очень похоже на правду, больше так, пожалуйста, не шути, — предупредил мужчина поучительным тоном, умело маскируя в нем волнение за ребенка. Пока Анко продолжала то ли оправдываться, то ли что-то рассказывать, я еще раз потянулась и уже хотела раскрыть то, что я не сплю и все слышу, как кое-что заставило меня замереть, вжавшись в кровать. Кроме Кабуто и Анко в палате был третий человек, чей шепот я слышала во время пробуждения. В тот момент я все еще пыталась удержать картинки ускользающего сновидения; и разобрать, о чем говорил голос, мне не удалось. Все остальное время человек молчал, слушая беседу двух других. Поэтому когда он заговорил, мое сердце начало колотиться так сильно, что, казалось, его стук услышат все присутствующие. Я даже задержала дыхание — едва ли это помогло. — Анко-сан, — серьезным, но мягким и снисходительным тоном он обратился к девочке так, словно она была таким же взрослым человеком. Ребенок сразу притих, реагируя на уважение, высказанное ей и внимая каждому слову, — помнишь, ты говорила, что когда мне грустно и плохо, то ты будешь грустить вместе со мной? Тогда послушай — когда плохо тебе, плохо и нам с Кабуто-семпаем. Вот почему так шутить не нужно — это серьезные вещи. К тому же, совсем недавно одной…одному близкому нам с Кабуто-семпаем человеку от укола и правда было очень плохо. И мы боялись за этого человека. Ты же не хочешь нас так пугать? Его интонации звучали настолько ласково и мягко, что я даже на секунду засомневалась — тот ли это человек. Хотя нет, вру — я знала, что это именно он. Гаара. Мне кажется, что даже будучи в самом бессознательном состоянии я бы все равно его узнала. И, кстати, о бессознательном состоянии — ведь именно об этом только что он и рассказывал Анко. Я поежилась от воспоминаний о том ужасе, что случился со мной. Словно наяву передо мной замелькали картинки: вот я задыхаюсь после того, как новое лекарство через капельницу потекло по моим венам; вот я теряю сознание в попытках позвать кого-нибудь… Зима, снежинки, мама — сон, который я видела тогда. Гаара, который повторяет мое имя как молитву в момент моего пробуждения. Его глаза — затуманенные тревогой и с залегшими тенями от недосыпа… Да, ужасом это было не только для меня. «Одному близкому нам человеку», — эхом прокатился отголосок фразы у меня в голове в подтверждение собственным мыслям. — А кто это был? Кому было плохо, Гаара-сан? Какие-такие у тебя есть близкие человеки, кроме меня и Кабуто-куна? — последнее Анко произнесла уже с явной ноткой обиды и удивления. — Слишком много вопросов, — посмеялся светловолосый мужчина и попытался перевести тему, но любопытная девочка не позволила ему даже договорить. — Это что, твоя девушка, Гаара-сан? Я сжалась всем телом, когда прозвучал этот вопрос. Вопрос, который столько времени терзал и мучил меня, и который я сама не решалась озвучить. Мурашки пробежали у меня по спине, руки похолодели, и где-то по центру груди болезненно сжался комок. В палате воцарилось молчание. — Этот близкий мне человек — Ино-чан, — невозмутимо и все также ласково, но уже на полтона тише ответил ей Гаара. Я раздосадованно хмыкнула — мой врач как всегда уклонился от ответа, — и в ту же секунду спохватилась, потому что сделала это вслух. Но, кажется, меня никто не услышал. Девочка издала удивленный возглас и недоуменно переспросила: — Так Ино-чан твоя девушка? Я чуть было не подпрыгнула на кровати — вот бы мне иметь такую настойчивость и смелость! От такой формулировки ему уж точно не получится уйти. Кабуто на этот раз молчал, и щекотливая атмосфера окутала нашу палату. Кажется, ответа Гаары ждали сразу трое. И у каждого были свои причины для любопытства. — Это я тебе расскажу в другой раз, Анко-сан, сейчас тебе пора спать, — его голос потеплел и был похож на сладкую карамель, и даже в полной темноте я знала — это он улыбался. Не знала только одного — почему он так твердо каждый раз избегал прямого ответа. Я прикрыла глаза, размышляя — может, он не хотел, чтобы знал Кабуто? Может, боялся, что я услышу? Хотя сомневаюсь, что такой, как Гаара вообще может чего-то бояться, он слишком рациональный и даже бесчувственный… Меня отвлек какой-то шорох, и я открыла глаза, вглядываясь в пространство. Надо мной нависал силуэт. Теплое дыхание щекотало мне лицо — человек склонился слишком низко, он будто пытался рассмотреть, сплю ли я. «Слава Богам, что здесь кромешная темнота — хоть глаз выколи», — проскочила краткая ода в мыслях, и я старательно засопела, размеренно вдыхая, чтобы убедить фигуру в том, что я и правда вижу десятые сны. До меня донесся яркий аромат мелиссы без привычной примеси сигарет. Нависающий надо мной силуэт был не кто иной, как Гаара. — Моя, — долетел до меня невнятный мягкий шепот и тотчас рассеялся в темноте, сливаясь с приближающимися шагами Кабуто. А может, это и были его шаги… Я напряглась. «Моя»?