Tinfoil

— И угораздило же попасть в больницу! — я возмущенно плюхнулась на скрипучую кровать и принялась рассматривать палату. Дурацкие желтые стены, маленькая деревянная тумбочка возле кушетки, окно с решеткой со стороны улицы, одна несчастная лампа. Все навевало тоску, а для пущей красочности событий разболелась голова. Где-то рядом заплакал ребенок, отчего я даже подскочила — слышимость у этих едва ли не картонных стен жуткая.  — И здесь сидеть мне три недели?! От очередного плача детей я просто взвыла — мне предстояло веселое времяпровождение. *** А все потому, что мне посчастливилось подхватить пневмонию. Наверняка на встрече выпускников, когда девчонки выбежали на улицу покурить, не потрудившись забрать дубленки из гардеробной. Я-то сама веду здоровый образ жизни, но решила постоять с ними за компанию, пританцовывая на месте от жуткого вечернего мороза. Так вот. Пневмония обрела острую стадию, из-за чего я, собственно, и лежу здесь. Честно говоря, читая о больницах в книгах, мне представлялось белоснежное огромное здание с чистыми коридорами, где в уютной палате будет красавец-сосед, вокруг вечнобегающие седые врачи и запах трав, витающий в воздухе. Все мои представления растаяли, стоило мне увидеть многокорпусное старое сооружение, больше похожее на больницы из фильмов ужасов. Обшарпанная кирпичная постройка бордового цвета, краска на стенах которой местами облупилась; небольшие, но до жути грязные дворики с потресканым асфальтом… Унылое и печальное зрелище. Как говорила, с палатой мне тоже не особо повезло. Ни тебе красавца-соседа, ни аромата трав. Плюс ко всему, меня положили детское отделение, в единственную свободную палату на первом этаже с видом из окна на высокий серый забор и верхушки строительных кранов. Даже седых докторов тут не было — мой лечащий врач на несколько дней в командировке, а заменяли его молоденькие медсестры и дежурный — ворчащий мужичок средних лет. Надо сказать, это был не очень приятный тип, который не любил нарушения правил и распорядка больницы кем-то из пациентов или даже врачей, а конфликтовать с ним — форменное самоубийство. Я прошагала до окна, окинув унылым взглядом серое ограждение от стройки и вздохнула. Впереди два выходных, и лучшего занятия, чем сон, я не могла и придумать. Проспать два дня с перерывами на еду для меня труда не составило. Я уже намеревалась провести так все три недели, но моим планам не дано было сбыться. Часов в восемь утра в мою палату кто-то вошел, нарушая мой сладкий сон. Я не утруждала себя взглянуть на гостя, думая, что это как всегда наведалась уборщица. Через пару минут я поняла, что никто не шумит, не ругается и не швыряет шваброй мои тапки. Отлепившись лбом от стены и нехотя открывая глаза, я перекатилась на другой бок и увидела молодого парня лет двадцати семи, в зауженных серых штанах, белом свитере с вырезом в виде буквы V и в туфлях. На самое броское и, пожалуй, странное в его внешности — это волосы. То ли красного, то ли темно-бордового оттенка. На их фоне его лицо казалось весьма бледным. У парня были невероятные глаза мутного цвета морской волны. Не бирюзовые, нет, а именно цвета штормового моря, такие холодные и загадочные; залегшие под ними тени свидетельствовали о явном недосыпании. В общем, оценив его болезненный вид, я решила, что мы будем делить одну палату. « Ну здравствуй, красавец-сосед», — пропел хор ангелов в моей голове. Я подорвалась с кровати, меняя лежачее положение на сидячее, и пригладила торчащие волосы.  — Ты Ино, верно? — он стоял, опираясь спиной о дверной косяк и скрестив на груди руки. Его голос — тихий, мягкий, вкрадчивый, — завораживал. Я кивнула и выжидающе уставилась на парня.  — Хорошо. Значит, это ты поступила сюда в пятницу? — я снова кивнула, а он продолжил, — и тебя мы будет лечить от пневмонии. Вот тогда список лекарств. Мой «сосед» выудил из кармана штанов клочок бумаги и, что-то быстро нацарапав на нем, передал мне. Я с недоумением взяла рецепт и в немом вопросе уставилась на парня. Он взял с тумбочки рентгентовские снимки и сосредоточенно всматривался в них, подняв к окну и нашептывая про « широкую область поражения» и «длительное лечение».  — А Вы… мой лечащий врач, да? — задала мучивший меня вопрос. Парень оторвался от своего занятие, повернулся ко мне, возвращая снимки обратно, и как-то весело спросил:  — Не тяну на доктора? Я смущенно улыбнулась:  — Никогда бы не подумала. Вы слишком молодо выглядите для моих стереотипных врачей.  — Это и не удивительно, мне всего двадцать четыре, — он пожал плечами. — Если буду нужен — можешь найти меня в кабинете заведующего.  — Угу, — я рассматривала своего врача. Уж очень меня интересовало, неужели в природе бывает такой цвет? Ну не мог мужчина в здравом уме выкраситься в красный! Мои размышления прервал звонок его телефона. Парень достал сотовый из заднего кармана штанов и заговорил на чистом немецком. Я учила его еще в школе, но смогла разобрать лишь пару слов. В который раз удивившись своему доктору, я посмотрела на бумажку, которую он мне дал — на ней каллиграфическим почерком были написаны названия каких-то лекарств. Парень же, завершив разговор, поспешил уйти.  — Мне нужно срочно уехать, я вернусь поздно к ночи, если тебе будет плохо — обращайся к моему заместителю — он будет в моем кабинете и поможет тебе, — врач двинулся к выходу, но остановился в проеме, оборачиваясь и виновато улыбаясь, — прости уж, что не могу пока уделить должного внимания. Дверь за ним закрылась раньше, чем я успела ответить. *** Весь день я слонялась по палате, подпевая севшим из-за болезни голосом песням из плеера, и иногда выходила в коридор. В корпусе их было три, один из которых вел в другие отделения, один — на улицу, и оставшийся — в подвал. Все они были параллельны друг другу, а им предшествовало небольшое помещение — «проходной двор», как я его называю. Здесь располагалось несколько скамеек, где вечно сидели родители с больными чадами, ожидая очереди на прием. Три двери — одна вела в комнату отдыха для персонала, вторая — к хирургу, и самая дальняя дверь — заведующий. В этом «проходном дворе» было жутко холодно, поэтому я решила продолжить экскурсию вечером. После визита родителей часов в десять вечера, я укуталась в теплый махровый халат, обула любимые тапки-собачки, взяла телефон и вышла. В отделении было тихо и пусто. Белые часы на вахте показывали половину одиннадцатого — детское время для меня. Я прокралась мимо спящего дежурного и теперь шаталась по «проходному двору». Из комнаты отдыха доносился смех и звуки телевизора. Я вздохнула — тоже хотелось что-нибудь посмотреть. Уныло проковыляв к двери кабинета заведующего, я вслух прочитала написанное на табличке:  — Сабаку-но Гаара.  — Это я. Рад знакомству, — прошелестел голос позади меня. От неожиданности я подскочила и, ойкнув, обернулась, загораживая спиной дверь.  — Прости, что напугал, — извинился уже знакомый мне парень со странного цвета волосами. И как это он умудрился так тихо подойти? Странный тип.  — А… да ничего, — промямлила я, отмахнувшись.  — Что-то случилось? — врач обеспокоенно окинул меня взглядом.  — Эээ… нет… я просто…гуляю. Он пожал плечами, мол, «ну и гуляй», а потом кивнул на дверь:  — Пропустишь? Меня смыло в сторону сию же секунду. Парень усмехнулся, открыл ключом дверь, бормоча про безответственного заместителя и махнул мне рукой, попутно расстегивая пальто:  — Заходи. В коридоре все-таки холодно. Я отклеилась от стенки и прошла следом, замерев рядом с вешалкой. Меня почему-то смущало присутствие молодого врача. Он прошел мимо, включая настольную лампу, и грузно опустился на стул, откидываясь на спинку и даже не раздевшись. Парень устало прикрыл глаза и вздохнул. Я продолжала стоять, рассматривая докторскую обитель и самого хозяина.  — Проходи, садись, — после нескольких минут молчания выдохнул он, указывая на мягкое кресло напротив стола. Заведующий стянул рукава пальто, оставляя его накинутым на плечах, потом разгреб кучи папок в одну стопку и оперся локтями на освобожденное место, сцепляя пальцы в замок и опираясь на него подбородком. Я уже умостилась на мягкой мебели и наслаждалась комфортом.  — Не привыкла к раннему сну? — поинтересовался лечащий. Я отрицательно покачала головой.  — Дома ложусь поздно за полночь. Тем более, здесь отсыпаюсь днем, поэтому… Приходится развлекать себя сейчас, чем придется… Гаара-сан, что-то случилось? Вы выглядите очень уставшим… Парень провел рукой по взлохмаченным волосам и ответил:  — Суматошный день. Кое-какие проблемы… Только что у сестры был — ее ребенок тяжело переносит ветрянку.  — Надеюсь, все обойдется… А Вы исключительно детский врач, верно?  — Верно. Правда, такие дети, как ты, еще не попадались, — он усмехнулся, а меня накрыло смущение.  — Ой, я Вас, наверно, задерживаю? — мне стало неловко. Человек устал и хочет домой, а я тут цепляюсь.  — У меня еще есть работа… Так что нужно остаться, — Гаара указал на стопку бумаг.  — Тогда я пойду? Не хочу отвлекать, — виновато улыбнулась, вставая с кресла и направляясь к двери.  — Ино? — окликнул меня врач, — ты же не будешь спать сейчас?  — Нуу нет…  — Тогда у меня есть идея. Идем. Юноша достал что-то из ящичка, выключил лампу и подтолкнул меня в сторону коридора, следуя сзади.  — Куда мы? Гаара вел меня по лестнице в подвальное помещение. Здесь было зябко, сыро и темно — одна лампочка грустно свисала с потолка. В разбитых стенах ржавели трубы и какие-то решетки. Штукатурка облупилась. Мы петляли по жутким лабиринтам с капающей водой и бегающими крысами и, вывернув за очередной поворот, очутились в полуразваленном тупике. Часть потолка валялась у одной из разбитых стен, демонстрируя темную дыру. Вкрученная лампа с решетчатым плафоном периодически потухала, издавая скрежет. По стенам витиеватыми змейками ползли струйки воды из пробитых труб. Я поежилась. Когда смотришь ужастики, такие помещения кажутся не особо страшными. Зато когда оказываешься в таком… По телу носились стада мурашек, заставляя нервно оглядываться в ожидании какого-нибудь ожившего трупа. Чьи-то ледяные пальцы коснулись моей руки, отчего волосы встали дыбом, а нервные струны лопнули, и я заорала. Так громко, как могла. От неожиданности Гаара, — а именно ему принадлежала холодная конечность, — подпрыгнул на месте, а потом шикнул на меня:  — Тихо! Чего кричишь? Я примолкла, хлопая глазами. Парень прошел к стене напротив нас, сунул в дыру сквозь решетку руку и, навалившись телом на эту конструкцию, чем-то звонко щелкнул. С потолка посыпалась какая-то труха, а часть стены, где зияла выбитая дыра, со скрежетом отворилась с помощью Гаары. Я открыла рот — вот это и правда неожиданность! Врач же переступил через порог в виде трубы и поманил меня рукой. Я боязливо зашла внутрь, а парень, закрыв за мной странную дверь, нашарил на стене что-то и щелкнул. Появился приглушенный свет. Моему взору предстала крохотная комнатка — около двух с половиной метров в высоту и трех в ширину. Посередине расположился импровизированный столик из груды камней, накрытый доской и темно-синей тканью. Рядом с ним — два мягких серых пуфика. Пол покрывал ворсистый ковер цвета ночного неба; на стенах и потолке — обои, усеянные звездами. Вся эта комната создавала иллюзия нахождения в космическом пространстве. К тому же, эти звездочки были флюорисцентными — они светились. Я охнула:  — Это… как? Доктор улыбнулся одними краешками губ.  — Раньше подвал использовался в качестве бомбоубежища, а здесь было место, где прятались люди. Оно, конечно, имело гораздо большие размеры… В детстве я мечтал про секретную комнату, а еще хотел побывать в космосе. Так как эта больница — с недавних пор моя, я решил воплотить свои желания. То, что ты видишь — моя комната отдыха. Окинув взглядом помещение еще раз, я посмотрела на врача. Вот уж не думала, что попаду в такую больницу. И, да. Я уже говорила, что он странный?