Моя практика

8 февраля       Вот не помню, как ЭТО называют философы, которые все знают про жизнь, что-то там про причинно-следственные дела… или связи?       Но я бы назвал ЭТО — принцип бумеранга. Вот так — по-простому. Сделал что-то не так или, наоборот, не довел до ума — и вот на тебе — бумеранг уже летит к тебе, когда ты и думать обо всем забыл. И лупит, по чем попадет: кому по спине, кому по шее, кому еще куда...... Смотря каким местом ты уже к проблеме повернулся. И никакие это не удары судьбы — это просто ТВОЙ бумеранг вернулся.       Хотя бабушка моя, которая про бумеранги не знала, говорила так: как аукнется, так и откликнется…       Так вот вчера этих бумерангов по нашему отделению ЛЕТАЛО!!! И мои, и Степины, и даже одному пожилому пациенту досталось… Ну тому-то повезло: ему просто по руке попало. Степе, похоже, по затылку, чтобы думал, куда пистолет надо после дежурства сдавать. Хотя именно его пистолет-то был не при чем, как потом оказалось. Но это просто повезло на этот раз Степану.       А меня мой бумеранг вчера не раз догонял. Сначала я не поговорил с Ланой, точнее, просто не выслушал. А потом и меня не захотела выслушать Женя. Это бумеранг утренний (а, может, еще и московский) вернулся. Зачем, думал я, мы же с Ланой обо всем уже в Москве поговорили. А всего-то и делов: выслушай человека, поговори еще раз, не чужие ведь!       Думал вчера утром, после разговора с Женей, что самое неожиданное и тяжелое уже случилось. Ошибался. Вечер оказался еще более непредсказуемым, чем утро. Таким ли непредсказуемым? Ведь это просто мой бумеранг уже по большому кругу пошел… и вернулся.       Но это сейчас есть время подумать, что-то понять и, главное, никого ни в чем не упрекать. И уж точно не жаловаться на судьбу…       А вчерашнее утро начиналось очень жестко: появление Ланы, растерянное или потерянное лицо Жени, попытка поговорить с Женей, снова лицо Жени — и чужое, и далекое, потом сын Гали с пулевым, лицо Гали, с болью и страхом…       Хорошо, хоть Галина вспомнила про больного, который меня давно дожидался… Поэтому после короткого совещания с Женей перед операцией мальчика я поспешил к позабытому пациенту…       …В коридоре сразу же заметил Степана. Увидев меня, он стремительно бросился навстречу с расспросами о состоянии сына Галины. У Степана было такой удрученный и растерянный вид, что мне стало его искренне жаль. Сразу вспомнил о том, что на операционном столе сейчас, возможно, будущий его пасынок. И что пришёл Королев в отделение не только по своим служебным обязанностям.       Впрочем, тогда я еще не ВСЁ знал…       Но переживал он искренне. Я вкратце рассказал ему об операции и о том, что Галине очень нужна его поддержка. И Степан сломя голову тут же кинулся ей навстречу.       А потом я сразу обратил внимание на пожилую женщину, которая периодически врывалась с боем в наш мужской разговор. Сначала подумал было, это и есть тот самый забытый пациент, то есть пациентка…       — Ну так что у Вас? На что жалуетесь? — постарался как можно внимательнее выслушать ее.       — Жалуемся! — она укоризненно посмотрела на меня и, заглядывая в смотровую, обратилась к кому-то:       — Антоша, ты жив?!       Сейчас-то я понимаю, что случай-то был скорее, анекдотический. А тогда даже опешил слегка и подумал: «Ничего себе, как уже вопрос стоит!»       — К тебе врач пришёл! — запричитала она.       Я попросил ее подождать в коридоре, а сам направился к пациенту.       Передо мной сидел мужчина пожилого возраста. Он держал в неестественном положении руку и очень так по-театральному постанывал. Я сразу учуял исходящий от него запах перегара. Поэтому рассказ его о том, что он, завязывая ботинок, вдруг невзначай упал, показался мне не слишком правдоподобным.       Впоследствии, осмотрев внимательно его руку, понял — никакого перелома там нет. Что и подтвердил рентген. Ушиб мягких тканей, не более. Мне стало ясно тогда, что мужчина просто решил надавить на жалость жены и таким образом нашел себе способ безнаказанно выпить. Мало того, в подтверждение правильности моих выводов он вдруг, как фокусник, извлек из кармана чекушку с водкой. И даже начал предлагать мне составить ему компанию.       Я тогда был просто ошарашен его выходкой. Передо мной, как выяснилось, сидел обычный симулянт. Да он и сам тут же подтвердил это и так слезно начал умолять, чтобы я не рассказывал ничего его жене.       И что было делать? Видно, настроение у меня было такое или проснулось чувство солидарности с мужчинами, пострадавшими от гнета женщин: в общем, я сжалился и наложил ему на кисть руки жёсткую повязку.       Я пожелал ему побыстрее завязывать с выпивкой. Но потом, когда услышал его историю о том, что два года назад они с женой потеряли единственного сына, мне стало не по себе. Сразу извинился.       — Да, ничего! Я оклемался, — с нескрываемой грустью в голосе продолжал он, — а вот Нинка по ночам плачет. Я рюмочку чебуквакну. Вроде ничего!       — Ну, это тоже не выход, — постарался тогда ещё раз как-то его убедить.       — А выход, доктор, у нас один! Только никто не знает, кто первым к нему придёт, — философски изрек он, — да что я вам все это рассказываю? Наверно, каждый день со смертью встречаетесь?       — Ну, знаете, мы все-таки стараемся людей лечить, спасать, — попытался как-то возразить ему я.       За время приема несколько раз мой телефон просто разрывался от звонков Ланы, но я тут же их обрывал.       — Настойчивая, — прокомментировал пациент.       Так не терпелось тогда сказать ему, что Я думаю по этому поводу! Да! В тот момент у меня уж точно не было ни малейшего желания беседовать о чем-то с Ланой. Но в итоге понял, что ответить все-таки придётся. Иначе мой телефон звонил бы не умолкая, отвлекая меня от работы. Я, извинившись перед пациентом, вышел на очередной звонок в коридор. И сразу же услышал в трубке до боли знакомые капризные интонации с расспросами почему до меня никак не дозвониться и куда я пропал.       Помню, что в голове моей в тот момент крутилась одна лишь только мысль — как можно скорее закончить этот разговор. И поэтому я брякнул первое, что пришло мне в голову, лишь бы она хоть на какое-то время от меня отстала. Тут же сочинил и про сложную операцию, и про то, что реанимируем пациента в крайне тяжелом…       Лана сначала решила посочувствовать и приободрить меня, но тут же начала пытать, во сколько я вернусь домой, чтобы ей к моему приходу приготовить ужин. Я быстренько ответил, что ничего мне не надо и, чтобы уже поскорее попрощаться пояснил, что из-за тяжелого пациента, возможно, останусь ночевать в больнице…       И вот тогда я, похоже, запустил еще один бумеранг, который уже вечером ко мне и вернулся. Хоть и говорят, что задача бумеранга — долететь, сбить добычу, а возвращаться и не обязательно. Но это у них там, в Австралии. А наши-то возвращаются всегда. И неожиданно…       Сказать —то я это сказал, да вот только не заметил, что жена пожилого пациента стояла рядом и держала ухо востро:       — Это как же так? Моего Антона в реанимацию увезли? — с беспокойством и тревогой в глазах подскочила она ко мне.       Чтобы она так не переживала, я попытался как-то успокоить её:       — Да, то есть нет, — помню, как сам тут же стал путаться в показаниях, не зная, как выкрутиться из этой щекотливой ситуации. — Просто была некоторая сложность…       — А что с ним? — она все ещё не могла прийти в себя от потрясения. Поэтому я тут же поспешил развеять все ее тревоги и сомнения. И с улыбкой произнёс:       — Вы знаете, сейчас он совершенно здоров. Поэтому вы можете пройти к нему. Пожалуйста, проходите! — и указал ей на дверь процедурной. А сам поспешил в операционную узнать, все ли прошло благополучно с сыном Галины.       Кого я обманываю?! Пошел, чтобы еще раз увидеть Женю. Так надеялся, что настроение ее изменилось. Ведь работа ее всегда отвлекала и успокаивала.       Женя вышла из операционной. Уставшая, с холодным и отстраненным взглядом. И в этом ее взгляде меня просто НЕ СУЩЕСТВОВАЛО. И тогда только одна мысль не давала мне покоя: «Неужели всего несколько часов назад эти глаза смотрели на меня с нежностью. И светились счастьем… »       Глядел на нее и думал, как же мне хочется взять ее лицо в ладони и чтобы она положила свои теплые руки поверх моих. И посмотрела наконец мне в глаза. А я бы сказал: «Жень, ты что? Не мучай себя. Нас. Ничего же не случилось! Послушай…»       — Ну, как успехи? — только и решился спросить у неё я.       — Теперь все хорошо! Рану зашила. Пулю извлекла, — официально отрапортовала мне Женя, почти не глядя на меня.       — Вы молодец, поздравляю! — мне так хотелось подбодрить ее или хотя бы просто увидеть на ее лице ответную улыбку.       Но она, лишь холодно взглянув на меня, очень сухо и сдержанно произнесла:       — Илья Анатольевич, это наша работа!       — Ну, работу можно делать хорошо, а можно плохо, — говорил нелепые вещи, словно Женя могла делать свою работу плохо. И я уже чувствовал, что мои отчаянные попытки наладить теплый контакт терпят крушение. Но так хотелось удержать ее возле себя хоть на несколько секунд.       Устала! Как она устала!       И тогда, уже ни на что не надеясь, просто искренне предложил:       — Жень, если ты устала, я могу подменить тебя сегодня, — помню, как потянулся к ней, пытаясь нежно коснуться ее руки. Но Женя тут же одернула свою руку, будто ей неприятно было даже моё прикосновение, с полным холодного равнодушия голосом произнесла:       — Не надо. Зачем? — и, резко отвернувшись от меня, быстро вышла из операционной.       Ничего она от меня не хотела: ни разговора, ни заботы. И эта отчужденность и безразличие Жени очень сильно меня тогда задели. Так сильно, что я в запальчивости только и успел сказать ей вдогонку:       — Я так просто спросил… На всякий случай…       Скорее всего, не услышала… Не захотела…       А потом в коридоре отделения заметил Марью Васильевну, которая ожесточенно вытирала пол возле туалета. В воздухе стоял ощутимый запах алкоголя. Первая мысль: «Спиртом она что ли полы моет?»       Но все оказалось проще.       — Так это пациент с переломом на гранате подорвался, — хитро посмеиваясь, поведала мне она.       До меня наконец-то дошло, что наш мнимый больной с припрятанной чекушкой, неудачно открыл ее в туалете.       — Ага, из своей чекушки чеку вынул, — подхватил я ее шутливый тон.       — Вынуть-то не вынул. По усам-то разлилось, а в рот не попало!       Оказалось, что мужчина умудрился стеклом бутылки порезать себе еще и вторую руку. И я поспешил выручать его и спасать от гнева жены.       А пациент-то попался, ну очень разговорчивый. И с женой, как выяснилось, не так уж и плохо ему живется.       — Она у меня ничего. Хорошая. Строгая только. Она меня держит. А я ее.— Помню, как тронули меня тогда его слова о своей супруге. Да я и сам заметил, что жена у него хоть и боевая, но за мужа горой.       — Это хорошо, что вы друг друга поддерживаете! — искренне порадовался за него я.       А он вдруг поинтересовался, женат ли я. И, когда услышал отрицательный ответ, тут же озадачил меня прямым вопросом:       — Значит, не нашли ещё свою единственную?       — А как это понять, что она та самая, единственная? — мне вдруг и самому стало интересно, что он ответит.       — О милый, сразу поймешь! Увидишь, вцепишься, никому не отдашь, — и после небольшой паузы еще с грустью добавил, — разве только судьба заберет…       Уже закончив перевязку и выходя из процедурной, увидел Вячеслава. Он подошёл ко мне с таким загадочным лицом, словно вышел из засады. И начав словами: «Илья Анатольевич! Слышали новость?» — он тут же с довольным видом поведал мне про свое частное «расследование» о пистолете Степана, которым сын Галины, возможно, сам себя подстрелил.       Да-да! Счастье к нам пришло, откуда не ждали: у нас в отделении появился свой частный детектив. (Вроде одного Степана нам мало!)       А потом Слава, загадочно улыбаясь, сообщил про Женю, которая ну так стремительно сорвалась и побежала поддержать и утешить своего мужа в трудной ситуации… Вот как!..       Вечером, сидя в кабинете, я вспоминал слова того пожилого пациента. Про ЕДИНСТВЕННУЮ. Вспомнил Женю. Ну почему — вспомнил. Разве забывал хоть на минуту? И ее слова: «Нам надо постараться все забыть… нам надо успокоиться и пореже сталкиваться…» А как? Если она уже во мне. Теплым комочком. Всегда. Везде. И лицо ее — не вчерашнее, холодное, а то, которое я держал в ладонях, когда вытирал слезы. И то, когда она смотрела, проснувшись, такая нежная и своя… Не знаю, может, я ее уже и повстречал, только вот как ЕЁ удержать?! Тем более теперь, когда с ее мужем случилась беда. И в мыслях она с ним, а не со мной. И кто я сейчас для неё? Пустое место?       Прервав мои грустные размышления, на пороге вдруг снова появился Слава. Взглянул на его хитрое лицо, и у меня сразу же возникло нехорошее предчувствие. И оно меня не обмануло…       Начал Мамин, как всегда, издалека, поинтересовавшись, много ли у меня работы и правда ли, что я собираюсь выйти на ночное дежурство вместо Евгении Павловны. Поэтому я сначала никак не мог понять, куда он клонит. Но в конце концов Слава все же решил осчастливить меня «радостным» известием:       — Просто тут одна барышня из Москвы Вас ждёт — не дождется!       Помню не выдержал даже и спросил у него:       — Вячеслав Александрович, и откуда вы ВСЁ знаете?       — Да нет, просто она в ординаторской готовит сюрприз, — заговорщицки шепотом произнёс он.       Лана в ординаторской — это уже само по себе был сюрприз!       Похоже, БУМЕРАНГ вернулся!       И я понял тогда, что серьёзный разговор с Ланой никуда мне уже не отложить. Да, пожалуй, и не надо откладывать. Поэтому сказал Мамину, чтобы он успокоил Лану и передал ей, что я уже иду.       Уже закрывая свой кабинет, увидел идущую мне навстречу Женю. Лицо ее было какое-то потерянное. А к усталости добавилась грусть. Я не мог даже предположить тогда, что произошло.       — Илья, там у нас… в ординаторской, — Женя с трудом произносила слова.       И я сразу понял, что она успела уже пообщаться с Ланой. Не знаю уж, о чем они говорили. Но было ясно — Лана опередила меня. А бить на жалость Лана умеет.       И кем я был на тот момент в Жениных глазах, мне трудно было даже себе представить.       — Да, я знаю. — отвечал, а сам всматривался в лицо Жени. Есть ли для меня хоть какая-то надежда?       — Иди! — Женя посмотрела наконец мне в глаза.       — Ты, правда, этого хочешь? — я решил окончательно убедиться, нужен ли я ей ещё или между нами все уже кончено.       — Будь мужчиной, тебя девушка ждёт!       Мне показалось тогда, что Женя сделала над собой огромное усилие, произнеся эти слова. Или показалось?       Но «Будь мужчиной» в ее устах подействовало на меня в тот момент просто магически.       И я подумал про себя: «Хорошо, Женя, раз ты так этого хочешь… Да, я мужчина. И я пойду успокаивать женщину, с которой мне никогда за десять лет не было так хорошо, как было с тобой за одну только ночь, проведенную вместе.»       А потом… я вдруг снова почувствовал исходящее от неё тепло. ЕЁ тепло… Женя никуда не ушла, она просто стояла близко, очень близко…       Это было уже выше моих сил. Я понимал, что кругом люди, но не мог себя остановить. Мои губы невольно приблизились и нежно коснулись ее лба…       И Женя не отстранилась. Просто опустила глаза. Может, давая мне понять, что это наш последний поцелуй.       Женя, Женя, если бы ты знала с каким тяжёлым сердцем я заставлял свои ноги идти туда, где мы ещё вчера были так счастливы с тобой вдвоём!       Но раз ты все за нас обоих одна решила…       Пусть будет так…