Самая страшная банда

      Зимина была на сто процентов уверена, что Карпов втолкнул её в свою спальню, куда, вернувшись домой, направится и сам. Поэтому, нащупав возле двери выключатель и включив свет, она была немного разочарована, увидев, что оказалась в роскошном кабинете с оббитыми дубовыми панелями стенами, антикварными дубовыми книжными шкафами до потолка и огромным двухтумбовым столом из того же дуба.       «…И девочек наших ведут в кабинет, - почему-то вспомнилась ей не менее знаменитая, чем «Мурка», песня про поручика Голицына. – А чем ещё можно заниматься здесь с Настей поздним вечером?»       Зимина хитро усмехнулась, представив себе разгорячённого зажигательными танцами псевдо-Насти Карпова, который потребует от неё всего-всего-всего, что умеет Настя, прямо здесь, а она скажет ему: «Нет!» и объяснит, что никакая она не Настя, потом устроит ему головомойку за организацию банды «Серый кот», а затем…       А если Карпов не поверит, что она – не Настя? Может, он решит, что она просто ломается, ведь всё-всё-всё, наверняка, включает в себя и ролевые игры типа «Строгий мент наказывает провинившуюся проститутку». А может, Карпов решил поиметь Настю, чтобы дать ей возможность честно заработать на залог для Антошина.       «Да что я – девочка? – решила Зимина. – Ничего особо страшного со мной Карпов не сделает, тем более, он будет думать, что имеет Настю и никто не узнает, что вместо неё была я…»       И она стала внимательно рассматривать обстановку в кабинете, чтобы как можно более комфортно провести предстоящую близость со своим замом. Результаты осмотра её расстроили: в кабинете не было ни дивана, ни стульев, одно только вертящееся кресло возле стола. Зато столешница этого стола была оббита добротным зелёным сукном, да и стол сейчас был почти свободен, только в одном из его углов лежало с десяток папок с какими-то делами, да рядом с канцелярским органайзером стоял небольшой бронзовый бюст не то Карпова в двууголке-наполеоновке, не то Наполеона с лицом Карпова.       Зимина подошла к столу и попробовала на прочность эту мебель, убедившись, что стол не скрипит и не шатается. С глубоким вздохом покорилась она своей участи и начала ждать Карпова.

***

      Она не пробыла в кабинете и пяти минут, как дверь открылась, и на пороге появился Глухарёв. В правой руке он держал двадцатимиллилитровый шприц, наполненный кровью.       - Ира, - негромко позвал он ее. – Уходи скорее, пока Карпов не вернулся, я скажу, что ты меня по голове чем-то ударила и сбежала…       Он что-то говорил о том, что ей нужно слегка ударить его по голове бюстом Карпова-Наполеона, а затем облить ему голову кровью, которую он только что набрал из своей вены, а Зиминой хотелось провалиться со стыда сквозь землю: ведь Глухарёв видел, как она танцевала перед Карповым и его операми, и понял, что она не прочь остаться и на дополнительные процедуры. Поэтому она решила и перед ним играть роль Насти и не признаваться, кто она на самом деле.       - Серёга, ты чего? – удивлённым голосом произнесла она. – Я же – Настя Клименко…       - Тогда я – Ален Делон, - ответил Глухарёв. – Ты думаешь, если тебе что-то с лицом сделали, то я не пойму, что это ты? Да как только ты ко мне спиной повернулась и начала еду в тарелки накладывать, я понял, что никакая ты не Настя… Я же каждое твоё движение и жест знаю, ни с кем другим тебя не перепутаю. Я бы и в магазине тебя узнал бы, если бы получше присмотрелся к тебе, а тогда меня интересовало только то, зачем Настя к тебе попёрлась, вот и не присматривался особо к тебе…       Зиминой очень хотелось воспользоваться предложением Глухарёва и поскорее сбежать из квартиры Карпова, если бы только он не догадался, кто она на самом деле. Ну, сказал бы: «Беги, Настя!». А так… Стыдно ей, стыдно!       - Серёга, тебе Ира нравится, вот ты и ищешь в каждой женщине её черты, - перебила его Зимина. – Но я – действительно, Настя. Могу тебе паспорт показать. А хочешь – к Люське пойдём…       - Так … Настя, - с ударением на последнем слове произнёс Глухарёв. – Давай, сваливай поскорее отсюда да подальше, потому что если Антошин узнает, что ты под Карпова легла, то выгонит тебя нафиг. И я так сделаю, если ты здесь сейчас останешься.       И столько в его голосе было презрения к Карпову, что Зиминой вдруг стало жаль начальника криминальной милиции, которого его сослуживцы считают таким отбросом, к которому даже проститутке приблизиться должно быть гадко. Конечно же, при таком отношении к своей персоне и стал Карпов скверным, злобным, жестоким и алчным, чтобы доказать им всем, что он – тоже мужик и всё у него в порядке. Вот если бы к нему по-человечески отнестись, отогреть его заледеневшее сердце, дать ему понять, что он – тоже хороший… И Зиминой внезапно захотелось стать таким человеком для Карпова.       А Глухарёв схватил её под локоть и потянул из кабинета в прихожую, где впихнул ей в руки куртку Насти, а затем выставил за дверь Карповской квартиры.