I love my bitch

T.I. Ft. Cee Lo Green - Hello

      Заглядывая в каждый уголок чужих тайн, мы часто забываем про свои. Прячась за разговорами и "дружескими" обязанностями, мы не помним о моментах тишины. А когда вспоминаем, становимся одинокими, потому что в тишине не находится ничего, кроме пустоты. А если разделить тишину с другим? Она перестанет быть тишиной и либо станет чем-то большим, либо поведёт тебя по этому кругу заново.       За шуршанием пыльных страниц проходило лето в тёплой, залитой солнцем и уютной библиотеке. Стеллажи нагревались под неторопливыми лучами, почти весь день лежащими на одном и том же месте: на томике по часомагии, пушистой от пылинок полке или пустом месте, откуда только что была взята очередная забытая до этого времени книга. Изредка из-за лабиринта стеллажей слышался приглушённый чих, где-то неприкосновенность лучей нарушал едва заметный пепельный волос, неспешно опускающийся на тёплые каменные плиты, собирая по пути солнечные зайчики и едва заметную пыль, которую единственный посетитель библиотеки не замечал до момента открытия старой книги.       Марк ещё раз надрывно чихнул, при этом стараясь не шуметь, а после осторожно перевернул пару страниц, находя нужную. Хотя книга и казалась настоящим раритетом, в руках такого аккуратного "пользователя" она почти не пострадала — только из страниц выпал маленький засушенный лист: то ли слишком узкий клёна, то ли очень широкий дуба.       Парень с интересом повертел перед собой хрупкую находку, с удивлением порадовавшись такому открытию, но после отложил лист и вернулся к "Теориям действия флёра". Марк взмахнул рукой всего лишь пару раз, чтобы стереть не такой толстый слой пыли по сравнению со слоями в тех книгах, что он находил в недрах светлого лабиринта стеллажей. Он поправил прямоугольные очки в аккуратной оправе и принялся списывать то, что ему требовалось для сегодняшних занятий с господином Мираклом.       В целом, очки он надевал только здесь, в библиотеке, и на уроках, а в остальное время хранил в бархатном футляре. Зрение подводило Марка во время чтения, а так как читать он любил и отдавал этому занятию большую часть своего времени, то очки не успевали покрываться даже тончайшим слоем пыли, безжалостно стираемым парнем.       В Темночас Марк не поступал и не собирался. Домашнее обучение у господина Огнева вполне его устраивало, родители и не настаивали на возвращении сына в фамильный замок, а хозяин Черновода не жаловался на тихого гостя, книга за книгой неслышно перерывающего его библиотеку. Марк был тих, послушен и не требовал повышенного внимания. Не сказать, что он был великим заучкой, как считали очень многие, кто не удосужился познакомиться с парнем поближе, но Марк любил книги, предпочитая им друзей, которые у него всё же были. Их Ляхтич, если можно так выразиться, и не выбирал, но постепенно привык к троим товарищам, умеющим не втягивать его в жизнь "золотой молодёжи", но поддерживающим дружеские отношения. Маришка, одна из подруг, смеялась, говоря, что скорее безобидный дедушка Астрагор, лелеющий планы по захвату мира и упорно просящий называть себя Великим Духом Осталы, нападёт, чем Марк променяет книгу на вечеринку. Парень и не опровергал. Вся его жизнь не была посвящена учёбе, но книгам и полётам в другие миры, привлекающим его больше веселья, — точно.       Сейчас последнее, что нужно было Марку, было скопировано каллиграфическим почерком в специально заведённый для таких случаев блокнот. Парень устало помотал рукой, сбрасывая с кисти напряжение, а потом поднял одну половину книги. Страницы отдельными кипами начали оседать, с хлопками падая на лежащую половину, а после, когда последний лист грузно и неохотно осел на своего предшественника, и сам переплёт был аккуратно положен поверх. Марку нравилось наблюдать за книгами: порой их слова могли сказать больше, чем влюблённый предмету любви, а движения страниц могли быть изящнее, чем танец восточной танцовщицы.       Парень ещё раз легко сдул снова осевшую пыль и потянулся к верхней полке, чтобы положить талмуд на место: применять часодейство на книгах Марк не любил, так как чувствовал, что им это не нравилось, и всегда сам оправлял помятые страницы, смахивал пыль с переплётов и собственноручно переставлял рукописи, чтобы солнце не сушило их слишком долго. Увы, доставать книги сверху всегда легче, чем возвращать их туда. Марк приподнялся на носочках, высунул кончик языка от усердия, сдувая пепельную чёлку, упавшую на одно из стёклышек очков, и кончиками пальцев начал проталкивать толстый талмуд, как ему казалось, внутрь проёма между другими книгами. На самом же деле книга только накренилась, углом переплёта коснулась края полки; другой угол раскрылся, прошелестев за собой тысячью страниц, и выпустил из своего плена тот лист, что, кружась, начал оседать на пол. Марк недовольно цыкнул, второй рукой захлопнул книгу, подпрыгнул и наконец затолкал непокорный труд мудрецов в нишу.       Парень облегчённо выдохнул, торжественно отряхивая друг о друга ладони, и только потом вспомнил про засушенный лист. Марк склонил голову, глядя на пожелтевшее дитя дерева, потом поднял глаза на так тяжело возвращённую на место книгу и тяжко вздохнул. Листы Марк никогда не сушил и не понимал смысла этого действия, но просто раздавить забытую тайну такой же забытой книги, дабы не возвращать лист на место, не позволяла совесть. Это была чья-то память, потому что традиция заставляет сушить в книгах что-то ценное, что может умереть, а так останется на века; ну, пока не сгниёт.       Маришка, например, говорила, что от каждого подаренного букета оставляет по цветку. Марк не знал, много или мало ей их дарили, но скоро у неё должны были закончиться места между страниц большой энциклопедии, подаренной парнем на какой-то праздник.       Если бы можно было сушить, как память, книги в книгах, Марк давно бы это сделал.       Поэтому, что делать с такой находкой, парень не знал. Он осторожно наклонился, подняв листик за черешок, покрутил его между двумя пальцами, разглядывая на свет тёмные прожилки, и решил пока оставить его себе. Если найдётся хозяин, Марк обязательно отдаст ему свою находку, а пока парень заберёт его, чтобы лист не был случайно сметён служанкой, не справляющейся с такой большой территорией, но за сором следящей тщательно. На столике для чтения и письма парень остерегался той же участи для листочка, что и на полу, так что он просто взял его с собой — в комнате всегда было много книг, куда можно было спрятать лист до поры до времени.       Пока находка была уложена в блокнот, а тот зажат в руке, и Марк со спокойной совестью, подготовленный к завтрашнему уроку, вышел из залитой солнцем библиотеки, чтобы отправиться к себе в комнату, а вскоре и на ужин.       По коридору разносились гулкие шаги. Марк любил ходить вот так, не спеша и не размышляя о чём-то напряжённо, давая себе во время ходьбы хоть какую-то передышку. Но в этот день ему явно с последним не повезло, так как впереди, почти у его комнаты, послышались громкие голоса и хохот. Марк не дичился толпы, конечно же, но и встречи не искал, предпочитая либо одинокого и спокойного, как он, собеседника, либо ничего. Второе было предпочтительно.       А судя по отголоскам разговора, впереди явно стояла компания, и что-то подсказывало парню, что они веселились не потому, что травили анекдоты.       И будто в воду глядел. Рядом с комнатой Марка пристроилась кучка разодетых сверстников в чёрных кожаных куртках, джинсах, кроссовках и прочих новомодных штучках. Главарями "банды", как окрестил её Марк, были явно те, кто стоял впереди: двоюродные брат и сестра Драгоции. Ляхтич знал их, по крайней мере, видел мельком и был весьма наслышан. Волосы Захарры были поделены на два высоких хвоста, что не придавало ей миловидности. Может, хулиганский вид добавляла ещё и одежда, потому что красный топ, рваные джинсы и короткая куртка в летнюю жару не сочетаются с образом милой девочки. Её брат стоял поодаль и только ухмылялся, за ним виднелось ещё несколько ребят.       Напротив Захарры и незнакомого белобрысого парня разместился Норт, явно попавший в ловушку. Марк вздохнул, поняв, что обойти компанию не удастся, да и друга так просто в беде не оставляют (хотя больше влияло то, что банду не обойти), и вышел из тени. Нового гостя сразу заметили. Едва не плачущий Норт, над которым и смеялись, обернулся к появившейся надежде, но как-то сразу сник, увидев, кто пришёл ему на помощь. Не то чтобы он не уважал Марка — тот был гораздо смелее его, — но...       — Добрый день, — проявил вежливость Ляхтич, на всякий случай сжимая покрепче блокнот как единственное средство предполагаемой защиты.       — День добрый, — хмыкнул Фэш, перекатывая между зубами маленькую соломинку. — Кто такой, очкарик?       Марк нахмурился и нащупал переносицу, на которой действительно покоились очки. Он досадливо цыкнул, понимая, что забыл их снять, и сдёрнул их сейчас, складывая и вешая на образовавшийся от двух расстёгнутых пуговиц вырез рубашки. Стоящих ребят это только позабавило, кроме перепуганного Норта, хотя больше "банда" никаких попыток поиздеваться не предпринимала.       — Кхм, — Марк откашлялся, думая, что делать в такой ситуации. — Я — Маркус Ляхтич.       — Как-как? Маркус? — Фэш зафыркал, напоказ пытаясь сдержать смех.       — Марк, — поправился парень, не зная, как себя вести и ещё больше нервничая, желая быстрее пройти в свою комнату.       — Хах, Маркус звучит смешнее. Идиотское имя, — покачал головой Драгоций. Марк ничего не ответил, смотря исподлобья и всё сильнее сжимая блокнот. Он никогда не любил большого скопления людей, особенно таких, которые и пугают, и бесят одновременно.       — Ну да, это же не Фэшиар, — иронично вмешалась в разговор рыжеволосая девушка, до этого молчаливо стоявшая облокотившись о стену. Огненные локоны были собраны в высокий хвост.       Её отличительной чертой была простая потёртая рубашка в клеточку некогда яркого красного цвета, зато на ногах красовались высокие военные сапоги со слегка переделанной подошвой.       Теперь засмеялись все, а Фэш только недовольно сверкнул глазами, но промолчал. Марк переводил глаза с Драгоция на незнакомку, и один такой взгляд рыжая перехватила, улыбнувшись. Парень сразу же опустил глаза, снова незаметно сжав блокнот, но было поздно. Девушка неспешно подошла к Марку, который упрямо не поднимал взгляда, и миролюбиво спросила:       — А ты давно в замке живёшь? Мы вот только недавно приехали.       Марк ничего не ответил, только походил желваками, совершенно растерявшись. От таких банд ничего хорошего ждать не приходилось и на их доброту никогда нельзя было вестись. По крайней мере, так думал Марк: если человек так себя ведёт, значит, другое его поведение уже будет притворством, потому что зло всегда остаётся злом. Парню было страшно, да. И не только из-за того, что его могли побить. Скорее он просто не хотел общаться с такими, как они, эта компания, потому что он не мог чувствовать себя комфортно из-за вечных непонятных шуточек, странного поведения и просто расхождения интересов.       — Ну, что молчишь? Живёшь тут или приехал погостить? — девушка пытливо сверлила взглядом парня, а тот — пол, крепко сжав челюсти.       — Не ваше собачье дело, — тихо и неубедительно огрызнулся Марк, впиваясь пальцами в кожаный переплёт блокнота. Внутри у него поджилки тряслись от растерянности и незнания, что делать и как отвечать этим привязавшимся придуркам.       — О-о, показал зубки, посмотри, — загудела компания со всех сторон что-то подобное, а Фэш озверел.       — Ах ты щенок, да сам ты... — но его остановила одним взмахом руки резко изменившаяся рыжеволосая. Наконец осмелившийся взглянуть на всех этих людей Марк только удостоверился, что они состоят из действий однородного плана, а девушка тем временем зло сощурилась, но всё таким же дружелюбным тоном сказала:       — Ну что ж, а я Василиса Огнева, будущая хозяйка этого замка. Видишь, как сложилось: у меня нашли один занимательный дар, а у этого ничтожества — нет. — Рыжая весело обернулась к жмущемуся к стенке Норту. — Братец было спорил, но это пустое дело. Завтра отец представит меня как наследницу, так что будь добр, повежливее, потому что, как только стану хозяйкой, я буду иметь все права вышвырнуть тебя отсюда, будь ты хоть гостем, хоть прислугой... Маркус Ляхтич.       Василиса стерла невидимую пылинку с рубашки парня и с улыбкой, не читающейся в глазах, двинулась мимо Ляхтича в ту сторону, откуда минутами назад шёл Марк. Компания последовала за ней, а Фэш намеренно задел плечом молчащего парня, даже не пытаясь замаскировать это под случайность. В коридоре остались только Марк и Норт, последний — напуганный больше первого.       Как и полагается, с уходом "банды" страх моментально ушёл, а его место занял разгоравщийся до этого гнев. Марк до боли в дёснах сжал зубы, ненавидя больше себя и такую вот натуру, чем этих бесящих ребят примерно его возраста, кстати. Нет, он не был трусом, но замкнутость, малый опыт в общении и нежелание тратить время на других людей, а не на книги сделали своё дело.       — Я не прислуга, — так же тихо сказал Марк, но слышал его теперь только Норт, который всё ещё переживал страх и панику.       Дверь комнаты захлопнулась за Ляхтичем. Ни о каком листе он теперь и не думал, и тот остался лежать в блокноте, забытый до вечера, когда разозлённый и немного расстроенный Марк в смешанных чувствах придёт повторять домашнее задание Миракла. ***       Марк хмуро прошёл в центр Главного зала, где на ужин собирались все домочадцы, в том числе и прибывшие гости. Кожаные куртки так и не сменились на что-то более приемлемое, к некому отвращению Марка, но видя, как на него в открытую косятся веселящиеся ребята, он молчаливо отвёл взгляд и сел на своё место, тише обычного поздоровавшись с Мираклом. Тот такую перемену в поведении любимого и лучшего ученика не заметил, озабоченный более важной проблемой — какой, озвучил позже Огнев-старший, — и парня это раздосадовало ещё больше.       Он неслышно просунул небольшую книгу, что ранее прижимал к груди, ища способ закрыться и прошмыгнуть на место незаметно, под коленку, кладя на стул. Умиротворённое настроение, которое бывало у Марка после приветливой и солнечной библиотеки, где кроме него почти никого никогда не было, исчезло, освободив место беспокойному, больше раздосадованному обдумыванию такой незнакомой ситуации, закончившейся уже для других, но не для него. Естественно, теперь в его голову приходили колючие и едкие реплики, и смелость, с какой он отвечал бы той зазнавшейся девчонке; конечно, противники незамедлительно признали бы своё поражение после блистательной победы Марка. Все фразы "банды" подстраивались под него, дабы жестоко поставить обидчиков на место, и парень настолько увлёкся, продумывая очередной вариант развития прошедших событий, что заметил Огнева только тогда, когда тот встал и начал рассказывать про пересмотр наследников на его состояние. Марк не очнулся от своих мыслей, хотя и начал слушать краем уха.       Все уже давно собрались за столом, еда стыла в тарелках (а парень и не заметил), гости затихли, только перешёптываясь иногда, нарушая стоящую тишину. Марк попытался разобрать уже заканчивающуюся речь, большую часть которой пропустил, но причины пересмотра наследования так и не уловил — видимо, её уже все знали кроме него. Нортон представил всех хулиганов в том порядке, как они сидели: Василиса Огнева ближе к отцу, затем Фэш и Захарра Драгоции, незнакомый блондин Ник Лазарев, Диана Фрезер, Ярис Чаклош, Данила и ещё парочка каких-то ребят, имён которых Марк не запомнил.       Дочка Огнева вела себя высокомерно, как и часом назад, впрочем, не особо прикрываясь напускным радушием. Фэш постоянно скалился, вертя в руках сразу ставший опасным столовый ножик, и посматривал то на Марка, то на Василису. Раз Драгоций попытался закинуть руку на плечо младшей Огневой, при этом в упор, всё так же держа весёлый оскал, смотря на Ляхтича, но Василиса, не взглянув на Драгоция, лишь ткнула его ладонь вилкой, той, которой ела, и продолжила трапезу, временами неохотно отвечая отцу. Фэш зашипел, но руку убрал без возражений, а Марк снова с ужасом посмотрел на сидящих прямо напротив него людей, диких и ненормальных, по его мнению. Хуже была только Захарра, с хихиканием сумасшедшего кормящая Ника виноградом, пока тот придерживал за талию Диану — самую тихую из "этих".       Жаль, что Василиса и тянущаяся за ней "цепочка" сидела от Огнева лишь через место, на котором восседала Мортинова. Марк с другой стороны сидел точно так же: от Нортона-старшего его отделял только Миракл, теперь напряжённо вчитывающийся в какой-то талмуд. Кстати, о книгах! Марк взглянул на свою, покоящуюся под коленом, а после на место Маришки, сидящей на его стороне неподалёку. Та уже доедала десерт, а Марк только приступил к трапезе, но не особо хотел есть — было из-за чего пропасть аппетиту, — поэтому встал вместе с Резниковой и поспешил отдать книгу, что давно обещал подруге. ***       — Да просто расслабься. — Маришка пожала плечами и закинула в рот виноградинку. Мягкие оранжевые тона прорезали комнату, которую иначе как розовым кошмаром не назовёшь, но Резниковой нравилось, а Марку было всё равно, поэтому никто из них не обращал внимания на обстановку: парень нервно зажимал ладони между коленей, а Маришка кидала в рот виноград, взятый с позолоченного солнцем подноса.       Марк ничего не ответил — видимо, ожидал не такой реакции после получасового изливания души подруге. Одно только появление этих странных ребят и новоявленной "хозяйки" выбило его из колеи, а тут ещё и другая новость: чтобы удержать дар и научиться им пользоваться, Василисе придётся заниматься всё лето с Мираклом, а значит, и с Марком. Учитель сам сказал ему это, выловив в коридоре. И хотя тон его был виноватым, но обнадёживающим: мол, Василиса не такая уж и плохая... в теории, — для парня это всё равно стало последней каплей. А теперь ещё и Маришка.       — То есть ты вообще за меня не опасаешься? — наконец мандражно выдал Марк, начиная неслышно стучать ногой по полу. Да, он сам знал, что глупо пасовать перед девчонкой, но ничего не мог с собой поделать. Она была намного сильнее его: и морально, и теперь магически.       — Марк, — позвала Маришка, пытаясь успокоить друга. Она протянула руку, поймав его за подбородок и развернув голову к себе, но Марк только отмахнулся. — Ма-арк, — ещё раз потянула Резникова.       Ляхтич наконец взглянул ей в глаза и перестал бить по полу ногой. Вздохнул. Маришка только склонила голову с немым "Ну вот видишь", и парень вынужден был признать поражение.       — Ты сам на себя напускаешь эту нервозность. Ну что они тебе сделали? Подразнили пару раз? Да, не самые лучшие ощущения, но дай им второй шанс. Хотя бы твоей будущей "хозяйке", — на этих словах Маришка, пофыркав, всё-таки засмеялась.       — Но они умеют только оскорблять, издеваться и смеяться над своими глупыми шуточками! — возмутился Марк такой благосклонности Маришки к этой компании. — И вообще, ты на чьей стороне?       — А ты? — вопросом на вопрос ответила Резникова, с невозмутимостью жуя очередную виноградину. — Марк, пойми, нет никаких сторон. Не дели на чёрное и белое.       — Но... — заикнулся было парень, но Маришка не дала ему и слова возражения сказать.       — Вспомни свой ответ. Ты повёл себя не слишком вежливо с незнакомыми людьми, вот тебе и ответили грубостью на грубость. Успокойся, Марк. — Маришка похлопала друга по плечу, правда, в той дамской манере, в какой могла только она; даже мизинчик оттопырила. — Ты знаешь их всего день. На завтрашнем занятии всё решишь.       — Ох, завтрашнее занятие, — простонал Марк, вознося взгляд к небесам, но на деле только к потолку.       — Веди себя хорошо и не порти репутацию пай-мальчика, — посмеялась Маришка, глядя на напоказ понуро идущего парня.       — Её испортишь... — проворчал Марк, совершенно не знающий, чего ожидать от завтрашнего дня. ***       Время летело незаметно. Страницы и листы шуршали тихими перешёптываниями, стрелки на часах будто замирали, когда на них смотрели, но неслись тикающим галопом, как только про них забывали.       Этот день был довольно прохладным для лета, отчего его свет, заливающий просторный класс, казался серовато-жёлтым. Повсюду стояло множество потрёпанных жизнью деревянных парт, на большинстве из которых лежали в основном кипы свитков. Миракл и Марк сидели в гордом одиночестве, оба пишущие что-то в своих учебных тетрадях без разметки. Парта рядом с Ляхтичем на первом ряду была разобрана с утра двоими, погружёнными сейчас с головой каждый в своё дело.       В классе тикали часы, показывающие преддверие вечера. Из-под блокнота выглядывал сухой лист, одинокий и пока никому не нужный. Стояла тишина, прерываемая скрипом пера по бумаге. Марк, как и Миракл, не признавал ручек, а Василиса, похоже, не признавала их обоих. Секундная стрелка подходила к двенадцати.       — Ай, опоздала! — без тени раскаяния бравадой прокричала ворвавшаяся Василиса на весь почти пустой класс.       Дверь оглушительно хлопнула о каменную стену, но девушка счастливо ничего не заметила — только с таким же грохотом захлопнула её за собой. Марк поставил жирную кляксу прямо посреди страницы, и пока он судорожно пытался её оттереть, правда, безуспешно, Василиса бравым шагом прошла за единственную свободную парту, швырнув на соседний стул рюкзак.       — Ну, привет ботаникам! — правда, не получив ответа — только укоризненные взгляды — она немного поубавила пыл, раздражённо фыркнув. — Что не так? — скрестила на груди руки Василиса, набычившись и в упор посмотрев на невозмутимого Миракла.       — Если честно, всё. Тебе тут всё лето торчать, и то при интенсивной подготовке и твоём колоссальным старании. Так что будь повежливее. — Марк и Василиса в унисон застонали, правда, последняя не скрывая этого. — И с ним тоже, — ткнул Миракл пером в Ляхтича и вернулся к записям. — Для начала начнём с вызова... — задумчиво пожевал губу зодчий, уткнувшись в свою тетрадь. — Марк, для тебя урок закончен.       Парень ничего не ответил, только начал собираться. Василиса поглядела на него, в недоумении вскинув брови, парень, взглянув на внимательно наблюдающую за ним девушку, тоже.       — То есть ты вообще ничего не скажешь? — недоумённым тоном, для которого не хватало соломинки во рту, спросила девушка. Парень ещё больше удивился, но задумался.       — Привет? — после секундного молчания больше вопросительно сказал он, напрягаясь ещё больше.       — Да нет же, придурок, — скривилась Василиса, проигнорировав вскинувшегося Миракла. — Он же просто вышвыривает тебя, — кивнула на зодчего Огнева, не отрывая по-бунтарски удивлённого взгляда от Марка. Ляхтич беспомощно поднял плечи, пытаясь понять, о чём она, но Василиса уже махнула рукой: — Ладно, иди.       — Молодая леди, между прочим, он тут с утра, — поджал губы Миракл, прекрасно всё слышавший.       — Ну так я тоже, — пожала плечами Василиса, поглядывающая на собирающегося Марка. Тому оставалось только закрыть последнюю книгу, но все закладки уже были "расфасованы" по другим, и Ляхтич напряжённо раздумывал, как бы не потерять страницу, учитывая, что в таких старых фолиантах их никто не нумеровал. — Знаю-знаю, вы, похоже, оба не из тех, кто, как я, встаёт в обед. Но всё равно, — Огнева повернулась к Марку, копающемуся в блокноте, — он же тебя просто выпроводил... Откуда это у тебя?       Марк посмотрел на резко изменившуюся Василису, оставившую монолог о чём-то, только ей понятном, а после на засушенный лист, который достал для того, чтобы заложить между ненумерованных страниц, и снова перевёл взгляд обратно. Парень стоял, положив сумку на парту — потёртую и выцветшую как само время — и уже собирался зажать листок между страницами.       — Это ваше? — тихо спросил Марк, и, не дожидаясь ответа, бесшумно захлопнул книгу, повесил на плечо сумку и пошёл к выходу. Василиса молча дёрнулась за парнем, но лишь проводила его взглядом.       Хлопнула дверь. Василиса непонимающе нахмурилась, потом усмехнулась, покачала головой и повернулась к терпеливо ждущему Мираклу, которому все сцены были по барабану.       — Ну что, док, начнём? ***       Так потекли дни. Дочка Огнева забегала обычно в середине занятий Марка, то есть примерно после обеда, ураганом пробегалась по классу, возбуждённо прыгала на своё место, бросала свой странный, как и она сама, рюкзак прямо на парту, доставала какую-нибудь книгу и в основном читала, иногда писала что-то, пока Марк безуспешно пытался заниматься, не отвлекаясь на гостью. Василиса сидела вроде бы тихо, скрестив под партой ноги, и у Миракла к ней претензий не было, но Ляхтич буквально костьми чуял её ауру, энергию... всю её. Как яркое рыжее пятно, попадающееся везде: в столовой, в коридорах, на занятиях в сером кабинете, освещаемом редко заглядывающим туда солнцем.       К компании Марк привык, хотя и не заводил знакомства ни с кем кроме Василисы, с которой больше приходилось перекидываться парой фраз на уроках. Да, пришлось сначала попросыпаться от шумных соседей, которых так некстати поселили на его этаже, но потом парень привык к едва слышному из окна бренчанию на гитаре (кто додумался играть на подоконнике?), отдалённому смеху и редкой музыке из странного остальского устройства, который называли магинтро... магнитро... В общем, каким-то там "фоном", а каким, Марк не запомнил, потому что видел его всего лишь один раз, когда он стоял в коридоре, пока перетаскивали вещи Драгоциев.       Книги стали теперь не просто друзьями парня, а его фактическим спасением от этого слишком стремительно меняющегося мира. Дейла и Норт, которые раньше за пределы Черновода и ступать не смели, резко освободились от этого табу (Марк подозревал, что не без лёгкой руки "наследной" Огневой), и теперь больше пропадали в Астрограде, благо туда можно было переместиться за доли секунды. Но было немного обидным, что Огневы отправлялись туда почти каждый вечер с компанией Фэша, а при случайной встрече с Марком только отводили глаза и проходили мимо. Хотя парень и понимал, что это по-детски. Видимо, дружба с затворником — не самое весёлое занятие, но всё равно что-то грызло в груди. А Маришку вызвали в Светлочас.       Про лист Василиса больше не спрашивала. Сидя за соседней партой, Марк иногда косился на вроде бы спокойно читающую Огневу, но та всегда перехватывала его взгляд, неизменно косясь в ответ и улыбаясь уголками губ. И непонятно было: то ли это насмешливая улыбка, то ли дружественная. Василиса смотрела смело, но без угрозы, не как Фэш, а когда она улыбалась, вокруг её глаз собирались едва заметные морщинки. Марк всегда первым отводил взгляд, не осмеливаясь заговорить, да и зачем?       Единственное, что связывало двух учеников Миракла, — это занятия и вопрос про лист, на который не ответил Марк. Ляхтич не любил смотреть на Василису, потому что она не напоминала ему ни солнце, ни осенний листопад. Она была просто Василисой, неповторимой, и это пугало больше всего. ***       За Василисой ухаживал Фэш. Василиса скрывала занятия с флёром.       Пока шёл урок Марка, девушка сидела за соседней партой, оперевшись коленями о стол, и насмешливо вчитывалась, зная, что при полном подчинении дара её наконец выпустят из замка на все четыре. Практическая часть, то есть вызов самого флёра, проходила уже без Марка, хотя тот ловил себя на мысли, что хотел бы посмотреть на чудесный дар: не из интереса и его редкости, а просто потому что. Потому что хотел.       Василиса усмехалась в ответ на его робкие заинтересованные взгляды и едва заметную неспешность, когда парень собирал сумку, и напоказ вскидывала ладони, слегка исподлобья, не теряя почти насмешливой улыбки, смотря на поджимающего губы парня. Миракл тоже поджимал губы. Василиса всегда улыбалась насмешливо, но не зло, и это почему-то не отталкивало, хотя почему она всегда молча улыбается ему, Марк не знал. Так же как и не знал, как проходят уроки у Огневой и его учителя. Но однажды его позвали в выходной и приоткрыли завесу тайны.       — Звали, учитель? — Миракл кивнул пришедшему, и Марк прошёл на своё место, тихо закрыв за собой дверь.       — Хей, очкарик, — остановила садящегося парня Василиса.       Марк замер над стулом на полусогнутых ногах, а после распрямился, запоздало замечая изменившуюся обстановку. Учительский стол исчез, как и несколько парт. В углу кучей валялись длинные свитки и скрученные чертежи, что были стряхнуты с них (парт), а сами парты сдвинули вместе около затёртой, покрытой мелом доски.       — Снимай очки, они сегодня не понадобятся, — в том же насмешливом тоне сказала Василиса. Марк просто стянул их с выреза в рубашке, что образовывали расстёгнутые пуговицы, — он всегда носил там очки — и положил рядом с сумкой на парту. — Сегодня будем готовить, — хохотнула девушка, смотря на приготовления Миракла и недоумение Марка. — Интересно, нам доплатят за сверхурочное?       Василиса наконец отошла, и за её спиной, на импровизированном столе из старых парт, появился котёл. Хотя скорее котелок: не слишком широкий, небольшой, но всё равно пузатый, с тонким сужением у горла.       — И... что мы будем варить? — поинтересовался Марк, подходя к месту работы, где уже лежали сухие травы, пахнущие особым ароматом сухости и ветхости. — В смысле что за зелье?       — Вот человек, — всплеснула руками Василиса. — Похоже, одну меня волнует, что мы не законно отдыхаем, а ошиваемся в этом Эфларусом забытом классе, собираясь варить какую-то гадость.       Марк только неуверенно пожал плечами, снова не зная, отвечать или нет, да и что отвечать. Страха перед этой девчонкой больше не возникало, но он всё равно иногда терялся, хотя сейчас просто не знал, что ответить, дабы огненная Огнева не взорвалась. Пока у неё было шутливое настроение, насколько это было возможно. А Марк просто потихоньку привыкал к Василисе, хотя она сказала бы, если бы читала мысли Ляхтича, что процесс акклиматизации затянулся.       — Во-первых, — наконец откликнулся Миракл, — не "гадость", а зелье для твоего флёра. Марка я позвал, потому что он хорошо разбирается в зельях, да и просто чтобы иметь под боком ещё одного адекватного человека помимо самого себя.       — Да не то чтобы я был так хорош в зельеварении... — польщённо начал отнекиваться Марк, пожимая плечами, а Василиса только закатила глаза.       — Хорош, не отрицай. А ты, новоявленная госпожа, не выделывайся. Собралась управлять целым замком, а с даром совладать не можешь, — обернулся к ребятам, стоящим у стола с котлом, Миракл, держа в руках стрелу.       — Между прочим, у меня неплохо получается, — возмутилась Василиса, пробормотав себе под нос: — По крайней мере, с замком...       Марк всё услышал и, не удержавшись, фыркнул, правда, быстро прикрыв рот кулаком, но Василиса всё равно заметила.       — Ах не веришь? Хочешь, докажу? — Парень в панике завертел головой, но было поздно. Марк понятия не имел, как Василиса докажет своё владение флёром (да и как он выглядит не знал) и останется ли после этого Ляхтич жив, но какое Огневой-то дело?       Вокруг Василисы появилось призрачное сияние, едва рябящее, а после около ребят неожиданно закружили цифры. Белые, фиолетовые, чёрные, но преимущественно малиновые или вообще непонятного цвета. Девушка зажмурилась, изо всех сил сцепив зубы, видимо, крайне стараясь, но сияние подёрнулось каким-то призрачным туманом, и цифры с характерным "Пшик!" исчезли, а туман вместе с сиянием растворился. Василиса открыла глаза, слегка расфокусированно глядя на растерянного Марка, который и до этого был не особо разговорчив, а теперь вообще дар речи потерял. Зато Миракл не растерялся:       — Браво, госпожа Огнева! Вы запороли вызов так великолепно, что даже я удивился, — Василиса раздосадованно поджала губы, прикусив от обиды щёки, но возражать не стала. — Цифры должны быть какого-то одного цвета и летать, по идее, только вокруг вас, — в минуты особого сарказма Миракл переходил на "вы". — А что это за туман? Понимаю, покрасоваться перед самым умным обитателем замка всем хочется, но уж лучше внимайте его советам.       Василиса цыкнула, мрачно подняв взгляд на учителя:       — Я не красовалась. И не только потому, что он самый умный. — Огнева снова замолчала и уставилась в пол, а Миракл, наоборот, продолжил:       — Противоречите сами себе. И да, Марк, — зодчий обратился уже к Ляхтичу, — варим то зелье, что проходили на позапрошлом уроке. Ты тоже его знаешь, потому что ворон считала вместо того, чтобы читать, — Миракл повернулся к Василисе. — Так что давайте, вперёд. Чем быстрее сварите, тем быстрее поможем твоему флёру развиться.       — Тем быстрее вы нас отпустите, — буркнула Василиса, поворачиваясь к котлу, как и молча кивнувший Марк.       — А я пока чайку с Нортоном попью, — сам себе сказал Миракл, переставая обращать внимание на учеников с момента своей последней фразы. Уже активируя зеркало, не оборачиваясь, он бросил: — Василиса, не взорви Марка, Марк, не беси Василису! Да пребудет с вами удача!       В аудитории остались двое.       Василиса скосила глаза на слегка занервничавшего Марка, хотя последний быстро справился с начавшим подниматься застарелым страхом замкнутого человека. Парень вздохнул, беря первую пробирку, и впервые в упор взглянул на Огневу. Для Марка этот взгляд был символом его смелости, окончательного освобождения от остатков бесхребетности, что таились в нем ещё с детства. Для Василисы же это не значило ровным счётом ничего — по крайней мере, она бы так сказала. Девушка весело усмехнулась, сведя на минимум насмешливость своей улыбки, хотя, видимо, это было неотъемлемой её частью, и смешливо произнесла:       — Думаю, удача нам всё-таки понадобится? — Марк неуверенно дёрнул уголками губ в ответ, и работа понеслась.       У Василисы не было никаких особых талантов в зельеварении, так же как и в учёбе, да и просто в искусстве смешивания пропорций, но почему-то Марку впервые было на это наплевать. Привыкнув делить людей на образованных и необразованных, Ляхтич сразу отсеивал их в соответствующие ниши, и люди прочно укреплялись в его сознании так, как он же себе поставил, без права на пересмотр. Василиса производила впечатление человека не слишком стремящегося к знаниям, а точнее, от слова "совсем", но, несомненно, узнав её получше в силу невозможности игнорирования, Марк понял, что помимо могущественного дара у Огневой имеется и острый ум вкупе с хорошей реакцией на меняющиеся декорации жизни и смекалистостью. Поэтому она была, пожалуй, единственной, кто завис над двумя пресловутыми пропастями и кого Марк не знал, куда столкнуть. Да, если бы он пригляделся и к другим, более ранним своим знакомствам, он бы многое пересмотрел, однако никто до этого не пытался его переубедить, ибо никого не волновало слишком сильно его мнение. И пока никто так со вкусом не загонял его в угол.       Марк слегка нервничал. Зелье кипело, как и мысли в его голове, но если с первым помогала Василиса, которая оказалась на удивление хорошей ассистенткой, не без любопытства смотрящей на варево, то со вторым ему никто не мог помочь.       Ляхтич не мог систематизировать девушку. Сравнивая её по определённым категориям в своей голове, он всё никак не мог прийти к единой системе: то Василиса спит на парте во время урока Марка, прикрывшись рюкзаком, то внимательно вчитывается в предложенную ей книгу; то она прибегает за минуту до конца своего "теоретического" урока, когда Ляхтич уже собирает книги, то приходит в класс ни свет ни заря, ещё раньше парня. К тому же её непонятное отношение к Марку взрывало любые попытки понять поведение Василисы: один день она возносит себя до уровня бога, обращаясь к нему исключительно как "смертный", другой с дружелюбной улыбкой смотрит на него с соседней парты сверкающими синими глазами, а то с такой же улыбкой, но дьявольскими нотками в голосе, рассказывает, как он невероятно сексуально выглядит в своих очках (Марк в такое время предпочитал рывком их сдёргивать, но Василиса только смеялась и говорила, что смотря на его гнев можно слюной захлебнуться, а такого, слегка встрёпанного или смущённого, его захочет любая девушка). Поэтому Марк больше всего любил, когда она его просто игнорировала, говоря, что хозяйке замка не до него, но было одно "но": так он не мог понять, к какому классу людей относить Василису, и эта загадка так всё больше и отдалялась от него, оставаясь манящей тайной за семью печатями, непройденным путём к его покою.       А пока никакого покоя не было. Похоже, Василисе становилось скучно. Пару раз Марк получал в макушку по горсти сушёных бобовых зёрен (одно из них чуть не упало в зелье под хихиканье Огневой) и несколько скучающих взглядов, манящих тоскующей синевой.       — Слушай, Марк, — в один из моментов всё же не выдержала Василиса, решившая, что способ извести парня не слишком быстрый. Ляхтич как раз, недовольно шипя, пытался выпутать из шевелюры панически ветхо шуршащий стебель и одновременно помешать зелье, которое нужно как раз треклятой Огневой, а не ему!       Уф, с небольшими потерями в виде нервных клеток Марку удалось. Василиса же была насмешливо неблагодарна, безучастно пожёвывая что-то сладкое, утащенное из стола Миракла.       — Что? — зло пыхтя, обернулся к девушке Марк.       — О, ботаник показал зубки? Слушай, Маркуся, отпусти меня, пожалуйста. Зелью осталось вариться всего минут пятнадцать, а так я время сэкономлю. — Василиса для убедительности сделала милые глазки, будто и не нагрубила вначале, хотя парень пока закрыл на это глаза. Точнее прищурил.       — То есть ты сэкономишь время, отправишься искать очередную жертву для издевательств, а я должен проследить за зельем до конца, подождать Миракла, сдать то, что нужно тебе и ещё убрать за нами обоими? — разразился угрожающей тирадой Марк, надвигаясь на Огневу, которая тоже была не промах.       — О, между прочим, у меня полно важных дел и без тебя, если ты не заметил, — ядовито покачала головой Василиса, подходя к Ляхтичу ближе.       — Ну конечно! — всплеснул руками Марк, поддавшись взрывному настроению девушки, и начал выплёскивать то, что успело накопиться с сумасшедшего прихода Огневой: — Нарушать правила, шляться где-то по ночам и наверняка распивать спиртные напитки гораздо важнее зелья, варящегося специально для тебя. — Парень с девушкой разъярённо смотрели друг на друга, успев завестись на типичном подростковом "ни о чём", забывая и про робость, и про вроде как относительно мирные отношения.       — Как ты меня назвал, козёл?! Пьяницей? — Василиса от души толкнула парня в грудь.       Марк такого не ожидал, да и в драки никогда не вступал, тем более с живым человеком, даже пусть с девчонкой, а не со своим воображением, где он всех побеждает, и от удара полетел назад, прямо на котёл. Раздался оглушительный крик, правда, такой же короткий, как и эта сцена взаимной ненависти; половина зелья пролилась, в том числе и на рубашку Марка, Василиса рефлекторно прижала руку ко рту, смотря расширившимися глазами на корчащегося от боли парня, а потом бросилась ему помогать. Держался Ляхтич в основном за спину, шипя сквозь зубы, поэтому девушка не медля достала стрелу и начала навешивать все лечащие и обезболивающие эферы, которые помнила.       — Спасибо, — тихо, пусть и с оставшейся настороженностью, покосившись на Огневу, сказал Марк, когда пришёл в себя. Василиса кивнула пару раз, виновато дёрнув щекой, и пошла убирать пролитое зелье. По-прежнему горячий котёл мирно булькал оставшимся варевом, лишь слегка накренившийся, но всё так же прочно находящийся в подвешенном состоянии благодаря крепящему эферу. Разогревал зелье, кстати, тоже эфер, иначе Марку точно было бы несдобровать.       Пока Василиса всё убирала, парень тихо сидел на одной из первых парт, свесив ноги и слегка отходя от пережитого происшествия. Закончив, Огнева тоже тихо подсела рядом, легонько болтая ногами и посматривая на Марка.       — Я в порядке, — на всякий случай заверил Ляхтич, и Василиса просто кивнула. Потом тихо вздохнула:       — Извиняюсь, — и больше не произнесла ничего, не отрывая взгляда от потолка. Марк тоже туда посмотрел, правда, не увидел ничего интересного, но, видимо, Василисе просто так было легче признавать свою долю вины за содеянное, поэтому он тоже продолжил смотреть вверх, не отвечая. — Ты злишься, да? — повернулась к Марку девушка после двухминутного молчания. Марк тоже склонил голову к Огневой и просто ответил:       — Нет. — Правда, подумав, он продолжил: — В некотором смысле, это тоже моя вина. Я не имел права оскорблять тебя, хотя ты и делаешь это по отношению ко мне почти каждый день. — Василиса хмыкнула, улыбнувшись.       — Ну ведь не каждый же, сам сказал.       — Естественно, я же считал выходные, — со знанием дела ответил Марк. Василиса, шутливо поджав губы, скосила глаза на Ляхтича, но тот только фыркнул и девушка вместе с ним.       — Ладно, — протянула Василиса. — Но, согласись, мы не так хорошо знаем друг друга. Ты, например, уверен, что у меня кроме веселья ничего больше на уме и нет...       — Это ты называешь весельем? — перебил Марк. — Это же форменное хулиганство! — Василиса только хмыкнула, с выражением безнадёжности покачав головой, и продолжила:       — А я, например, до сих пор думаю, что ты спишь в обнимку с книгами и с удовольствием провозился бы с этим зельем хоть до заката.       — Пф, сдалось оно мне, — фыркнул наконец-то немного расслабившийся Марк. — И в книгах нет ничего плохого. Но ты права, мы понятия не имеем, что другой представляет из себя — лично я до сих пор не разобрался, хулиганка ты или нет.       — А я — ботаник ты или нормальный парень, — подтвердила Василиса.       — Ботаник не может быть нормальным парнем? — удивился Марк, с которого намешанные обезболивающие эферы сняли не только боль, но и чувство зажатости и робости. Однако Василисе нравилось, как и парню.       — Хм, интересный вопрос, — призадумалась девушка, подперев подбородок. — Но именно это я и хотела выяснить в последнее время: нам всё лето вместе быть, как-никак. Но ты просто ни в какую не хотел нормально общаться! — тут Василиса повернулась к Марку и выжидающе посмотрела на него.       — И это после того, что ты устроила мне в первую встречу? — Если бы адекватный Марк услышал такие ответы, слишком некорректные, по его мнению, ему бы не хватило пепла с Везувия, чтобы осыпать свою многострадальную голову, но пока обезболивающие действовали исправно, так что разговор тёк как река: весело и непрерывно — и дотёк до этого.       — Хей, ну ты сам мне нагрубил. Так не хочешь познакомиться поближе?       — В каком смысле? — игриво хмыкнул Марк, и уже Василиса догадалась, что что-то тут не так, но, в отличие от самого же парня, шанс упускать не стала (всё равно их различающиеся миры рано или поздно столкнулись бы, а при таком раскладе хоть к вражде не приведут) и предложила:       — Давай заключим пари.       — А давай, — не задумываясь протянул руку Марк, хотя другой, адекватный Марк, сначала взвесил бы плюсы и минусы, последствия обоих решений и после всё равно бы ещё подумал. Василиса торжественно её пожала. — А какое?       — Стенка на стенку. В смысле, неделя на неделю. Ты семь дней показываешь свой мир со всеми его тараканами, затем я столько же. Если мы примем друг друга, то, считай, наша общая проблема недопонимания решена.       — Подожди, какие такие миры? — не понял Марк.       — Ну, типа уклад жизни, увлечения, не знаю, любимые места, к примеру. Друзьями обмениваться не будем, твои мне нафиг не нужны, — Марк облегчённо выдохнул. — В общем, всё, чтобы другой понял твои жизненные ценности или хотя бы попытался.       — Так я выиграю, если докажу тебе, что моя жизнь тоже интересна?       — Нет, так я просто не расквашу тебе нос за "алкоголичку". Тут нет выигравших, просто мы становимся либо друзьями, либо врагами, — пожала плечами Василиса, а Марк поднял брови.       — О, а ты на редкость умная девушка.       — А ты на редкость приветлив, — скептично отозвалась Василиса, глядя на покачивающегося парня.       — Это не я, это анестезия, — Марк спрыгнул с парты и нетвёрдой походкой подошёл к котлу.       — Иди уже, — вздохнула девушка, наблюдая, как Ляхтич ищет ложку, которая лежит у него прямо под рукой, чтобы помешать зелье. — Ужин скоро, а у тебя рубашка грязная.       Марк нетвёрдой походкой отправился к двери, ничего не сказав, но прекрасно всё слыша.       — И да, за то, что мне разбираться с этим зельем, завтра начинаешь ты, — крикнула вдогонку Василиса, беря в руки ложку и скривившись как от лимона, который стопроцентно придётся съесть. Дверь хлопнула, а Миракл пока даже не собирался возвращаться.