А нечего Демонов обижать

Итак, с чего мне стоит начать? Никто не знает, а? Стоит ли говорить, что я сейчас связанная по рукам и ногам вишу на каком-то монстре, который умудряется в пути травить анекдоты, суть которых мне ни капли не ясна, но явно понятна тому троглодиту, который гладит мою бедную жопку и держит эту тварину за поводья или как эта хрень там называется! Если б не кляп, я б тут такие рулады своим голосом выводила, что у этих… мать моя, да я даже не в курсе что или кто эти существа(!) уши завянут, а если таковых не имеется, то отверстия все захлопнутся! Мамочка роди меня обратно! Я домой хочу, к твоим оладушкам и вчерашнему борщу! Да я вам с папой все годы этого чертового французского прощу! И даже эти чертовы тренировки по борьбе! Только заберите меня обратно!!! - Хватит мычать! Раздражаешь! – рявкнуло басом это нечто у меня над головой и треснуло по хребту так, что слезы градом брызнули из глаз. И даже было не понятно, то ли от боли, то ли от обиды, то ли от страха происходящего. Господи, да за что мне это?! Хочу домоооооой!!!

***

- Санни! – слышу я свое имя, но не останавливаюсь, продолжаю бежать, лишь искоса смотря на парней, которые кучкой, друг за дружкой уже сидели на асфальте. Один даже снял белую футболку и махал ей, в знак поражения. - Сааанни! – опять сдавленный хрип другого парня и я, ради приличия остановилась рядом с ними. Ну, как остановилась, я продолжила бежать на месте, еле сдерживая прущее из меня злорадство. А вот нечего было доставать меня. – Ну, ты демон! Остановись уже! Не мельтеши. Мы проиграли, каемся! - Я не демон, а Демонова, - все-таки остановившись и уперев руки в бока с укором произнесла я, даже немного склоняясь над сидящими парнями. А парни эти, если так можно выразиться после их проигрыша мне, как один фыркнули, и кто-то из них сказал: «Все едино» и я вскипела. На их головы полетели отборные французские ругательства. Да такие, что у бедной учительницы английского, которая прогуливалась под ручку с математиком недалеко, глаза округлились, и моя фамилия так жалостливо из ее рта вылетела, что я аж замолчала и подняла глаза. Не, ну а что? Она одна меня и поняла. И не важно, что она преподает английский, сама по крови - француженка. Мадам Момпасье. И тут с монпасье путать не стоит, она обижается, что ее называют леденцами с выраженным ароматом. - Что?! – крикнула я в ответ, разводя руки. – Вам ли не знать, как обидно когда коверкают фамилию! - Но это же не повод крыть французскими ругательствами! Они оскорбляют этот прекрасный язык. - Ага, а русский язык маты украшают, да? – вырвалось у меня. - Демонова! – это уже кричал математик. - Да, Федор Михайлович? – спросила я, смотря на него с уже большей опаской. Он-то в сравнении с нашей миниатюрной блондинистой француженкой с голубыми глазками и родинкой над губой, выглядел самым настоящим платяным шкафом. Большой, крупный, хоть не рогатый и то спасибо. - Еще слово и отправлю к ректору. Вадим Никодимович будет рад видеть вас. Опять. - Все, молчу, молчу, - пробубнила я, перекатываясь с одной ноги на другую. Вот промолчала б эта мадам Леденец, все было б замечательно. – Это я еще не истерила… - Демонова, мальчики! – вот принесла нелегкая… К нам по газону ступал физрук, да с таким лицом, словно у него козла снова украли. - Козел на месте? – спросила я уже по привычке, когда он приблизился. Потому что обычно за этого козла шишки мне прилетали. «Потому что не надо крутиться в раздевалке, когда не надо Санничка» - подумала я и парни тихо заржали. Они ж, гады, его таскали и прятали в учительском туалете. - На месте, Демонова. На месте. Твое счастье. - Скачу на месте, не нарадуюсь, - пробубнила я, косясь на Федора Михайловича и по странной привычке оттопыривая бедро. Физруку мои фразочки уже привычны, мы с ним давно уже как старые друзья. - Что, парни, опять бабе проиграли? – спросил у мальчишек на асфальте физрук, да вставая так, что на них огромнючая такая тень падала. Даже я поежилась и этих лузеров стало жалко. - А за бабу можно и по щам, - отозвалась тихонечко я, но меня все равно услышали и дали под зад ладонью. – Ай! Константин Дмитриевич! – крикнула я уже обиженно, да еще и отскакивая подальше. – Ну, больно же! – рука тяжелая. - Демонова! – опять крикнул математик, но уже с таким выражением лица, что тут скорее не меня прибить хотелось, а физрука. Или я ошиблась? - Ну что?! – обиженно крикнула я, смотря на мужчину, который увидев мою жалостливую мордочку с надутыми щеками и губами «уточкой», заулыбался. Вот любили они доводить меня до крайности. - Спокойно, Федор, - поднял руку физрук, пытаясь усмирить не уступающего по габаритам собрата-препода, смотря на меня и тоже улыбаясь. Но уже предвкушающе. Доигрались гады. Разбудили хомячка. - Да ну вас! – вскрикнула я, «обижаясь». Театр по мне плачет. – Уйду я от вас, злыдни проклятые. Никто меня не жалеет, бедную, все норовят под за… - физрук кашлянул, - хлопнуть, - исправилась, - да к ректору коварному отправить на растерзание! - А чего это я коварный, Демонова? – услышала я за спиной и подпрыгнула. Вот гады, молчали, да ржали втихую. – И не на растерзание, а на беседу. - Вадим Никодимович, - вскинула я руки, поворачиваясь и смотря в бледно-карие глаза пожилого ректора, - миленький, - немного перебор, - ну как же вы не понимаете?! – продолжила я театр одного актера, а мужчина уже открыто ждал, когда ж можно будет поугарать надо мной бедной в голос, а парни-то притихли. Не привыкли они видеть мои стенания. – Меня тут все обижают, к вам грозятся послать, да так послать, что чую больше не вернусь! – я театрально опустила голову, плечи пониже, руки по швам, а мужчина, ректор мой любимый на голову меня повыше, подошел и, обняв, начал по головке многострадальной гладить. - Ну что ты, Санничка, милая, - начал он говорить да таким голосом, что почувствовала себя бедным, несчастным ребенком. – Что я, демон что ли? - Приплыли, - сказала я уже нормальным голосом, выдыхая, и, наконец, мой театр закончился. Все, кто оказался рядом начали ржать, причем задорно так, что не передать. Да что уж там, и сама не удержалась от смеха. Цирк уехал, клоуна забыл. А ректор из объятий отпустил и, вытирая слезы пальцами, отступил на шаг. - Ох, Демонова, плачет по вам театральное, еще как плачет. Зачем вам этот французский, борьба да наш университет, если в вас такая актриса пропадает? - А это вы у родителей спросите. Их была идея с французским и борьбой, и университетом, кстати, тоже, - сказала я, поворачиваясь к мальчишкам, которые улыбаясь, пытались сфокусировать после смеха взгляды. – Вы мне каждый теперь цветы должны, понятно? Чтоб завтра у каждого букетик был, и не с одной бедной розой, а чтоб нормальный и не из метро! Сразу узнаю, если веник в метро купили, зря, что ли у мамы в цветочном магазине подрабатывала? И никаких лилий! У меня на них аллергия. Ясно? - Так завтра выходной! – вскрикнул один из парней да таким голосом, что в пору со мной соперничать. - Тогда в понедельник! – рявкнула я в ответ. - И заметьте, у меня толпа, - я обвела учителей руками, - свидетелей в которой сам, многоуважаемый физрук, математик, англи… - так, ступор немного, - наша достопримечательная, - а она действительно такой была, - француженка и ректор! – я опять же театрально вскинула руку. – Сам Вадим Никодимович, холопы. Я еще домой приду, список составлю да на доску почета повешу, чтоб знали, кто что должен! - Демон! – как один закричали мальчишки, но я-то девушка, хоть как громче буду, пусть и одна. - Не демон, а ДЕ-МО-НО-ВА! – по слогам прогавкала я и, походкой от бедра направилась к газону, но на его краю остановилась, развернулась и с улыбкой помахала каждому учителю и попрощалась, да напоследок еще и поклонилась, прижав руку к сердцу. Компания опять одарила меня звонким смехом, а парни угрюмым уканьем, а я радостная, чуть не вприпрыжку, поскакала по газону к раздевалкам. Да, вот такая я. Странная… Или чокнутая, немного. Ну а что поделать? Чего только не делает с человеком ужасающе разрушительное «хочу» родителей. Меня с детства растили так, словно хотят во Францию на войну отправить. Мать до ужаса хотела дочку, чтоб та настоящей леди выросла, но эта леди больше была похожа на отца и любила машинки и растянутые на коленках спортивки, чем куклы и платья. И вот, мама решила отдать меня на французский, хоть как-то привить мне ее любовь к этой стране, а отец в свою очередь решил - на борьбу, да треснул рукой по столу. У бедняги потом ножка отваливаться стала. Адовая смесь из всего этого вышла. Особенно учитывая мою соображалку и безграничный актерский талант. Аж саму передергивает, как представлю, с чем приходится им мириться. Это ж кошмааар! Ужас просто, но, тут ничего не поделаешь. Леди, которая будет всю жизнь веером обмахиваться и сыпать великими цитатами из книг, из меня уже не сделаешь, да и воин-КМС по борьбе тоже не выйдет. Увлекает это все не более чем хобби, а сверху мое мастерство припечатывает любовь к созданию плюшевых монстров, а иначе мое творчество не называть, и еще игра на скрипке и пианино. Вот именно игра выходит из всего этого куда лучше, хотя, да, спортсменка из меня тоже неплохая, да и на французском шпрехаю будь здоров, но вот игрушки не выходят, сколько б не пыталась. Хотя создание монстров - процесс презанятный, успокаивающий. Наверное, поэтому монстры выходят. Творю их только когда все бесит и злит. Если не разрешили поистерить. Незаметно, в своих мыслях я доскакала до дома, а там уже на лифте поднялась на пятнадцатый этаж. Даже для меня скакать по лестнице на пятнадцатый этаж – убийство чистой воды, так что лифт – спасенье человечества! - Ма, я дома! – крикнула я, зная, что моя мама-домохозяйка-флорист всегда дома и уже сварганила обед. - Санни, наконец! – воскликнула она, выглядывая в коридор и тут же икая. - Будь здорова. - Что на тебе такое надето?! – крикнула она, да так, что уши заложило, а в подъезде у соседки бабы Клавы яблоки посыпались по ступенькам. – Ты так по улице шла?! - А что тебе не нравится? – я себя оглядела. Спортивный топ, укороченные моими умелыми ручками леггинсы, кроссовки. - Нормальная одежда! Спортивная. - Да эта одежда хуже, чем мой купальник! – она ударила меня тыльной стороной руки по открытому животу. - Ой, да ладно! Зато в понедельник столько цветов тебе притащу! - Опять парней младших развела? - А чего сразу развела? Они сами начали. - Да, да. У тебя всегда сами начинают. - Мааам! – протянула я, легко подпрыгивая на месте. – Мне уже двадцать три, могу я хоть сейчас выбирать в чем мне ходить? - Будешь выбирать, когда помру! А сейчас ты - моя доча, которая на раз-два поскачет по ступенькам в магазин за хлебом. Отец скоро на обед придет, а дома ни крошки! Она впихнула мне в руку тридцать рублей бумажками, откопала же где-то, и выставила за дверь, хлопнув ей прямо за спиной. Баба Клава на меня недобро покосилась, проходя мимо, и даже пихнула пакетом с яблоками. Старая карга. Никогда ее не любила, да и она меня собственно, так что у нас все взаимно. Я подкинула в руке бумажки, покосилась на открытые двери лифта, потом на ступеньки. Опять на лифт, и на ступеньки. А ведь все-таки пятнадцатый этаж… Далеко бежать. - Ладно, - я пожала плечами. – Лифт, так лифт. Тихо мыча песенку под нос, я заскочила в кабину, откинулась на железные перила и нажала кнопку первого этажа. И вот тут начался какой то трэш. Тросы лифта жалобно скрипнули, а я аж от неожиданности присела на месте и прокляла все на свете. Лифт медленно тронулся вниз, а я все сидела на корточках, одной рукой держась за перила, а второй прижимая к себе треклятые тридцать рублей бумажками. Представляю, какой ужас был в моих глазах. Сорвется ж падла. И тут он остановился, судя по датчику, этаже на шестом, а по ощущениям, где-то над пропастью. И вдруг эта тварь сорвалась. Я завизжала со всей дури, зажмурилась, почувствовала, как ноги оторвались от пола кабинки. И вдруг «ШАРАХ!». Все остановилось, а я завалилась на бок. Пол под ногами явно сместился. Словно кабинку лифта воткнули куда-то ребром. Меня распластало по поверхности. Я сидела, дрожала, прижимая к себе деньги, крепко зажмурившись и стеная под нос охрипшим от ора голосом какие-то оскорбления всех известных мне религий подряд вперемешку с французскими ругательствами. Минуту ничего не происходило, две. Я все сидела. Открыла один глаз, удостоверилась, что я все еще в косом лифте, сижу в углу. Пощупала пульс – есть. Ущипнула – больно. Значит жива. Открыла второй глаз и закрутила головой. - Внимание вопрос, - начала я на любимом французском вслух, причем голос отошел немного и уже не был таким охрипшим, как несколько минут назад, но я все равно кашлянула, - а что случилось? Это так кабина застряла в шахте, или я действительно куда-то в этом лифте приземлилась? Разговор сам с собой, конечно, ничего хорошего не значит, но говоря вслух, как-то спокойней. Сердце, бедное, колотится в ушах, думать в голове мешает. Лучше вслух. - Ох, Санни, ну ты как обычно. Нет, чтоб попрыгать по ступенькам вниз. Это ж тебе не вверх корячится. Дура ты, Санни, такая дура. Я оперлась на стенки лифта и приподнялась из угла, расставив ноги. А иначе было никак. Лифт, вот серьезно, застрял углом вниз! Или верней будет сказать вершиной? Да разница собственно? - Так, стоп! – вскрикнула я и задрала мордень на ту сторону, которая раньше была потолком. – А свет чего горит? Разве не должен погаснуть? Лампочка мигнула и погасла. - Вот длинный у тебя язык Санни, очень длинный! Просто супер какой длинный! – ругала я себя, закрыв глаза. Так хоть можно считать, что я это моя вина, что тут темно. Глаза-то закрыты. – Итак, раз я такая изобретательная дура, будем изобретать дальше, и пофиг, что помру. Вот помру и буду думать. Я схватилась руками за перила и, приподнявшись, ударила ногами по ребру лифта, опять жмурясь, но ничего не произошло. Я облегченно вздохнула, и вдруг лифт заскрежетал и начал падать набок. Из меня опять вырвался сдавленный визг и, крякнув, я затихла. Лифт упал набок и я вместе с ним. Но, если ему было не больно, то мне было и еще как. Упала-то на перила печенкой. Фортануло как обычно. - Ай-яй-яй… - простонала я, поднимаясь и все-таки разлепляя глаза, да шаря руками по поверхности, на которой лежала. Деньги потеряла, мама ж голову открутит… - Вот тебе и двадцать три года. Черт пойми где в лифте застряла, а волнуешься, что деньги потеряла. Странная ты баба. Вот как есть странная, - корила я себя, жмурясь, когда глаза попадали в полосочку света. Света?! Я подняла голову на двери. Створки были не плотно прикрыты и через них просачивался яркий свет. - Тааак, мать, - протянула я, - ты, вроде в шахте лифта была. Свет откуда откопала? Плюнув на деньги, я подползла к двери ближе, поднялась на ноги, согнувшись в три погибели. Лифт-то маленький. Глазами в щели ничего не видать, я вздохнула полной грудью и, всунув пальцы в эту щелочку, уперлась ногами в стену и потянула. Тяжело!.. - Твою мать, - выдыхая, простонала я, и створка поддалась, отъезжая наверх, куда я тянула. Вот так, пыхтя и проклиная все на свете, створку, одну, я все-таки открыла достаточно, треснувшись при этом головой, чтобы суметь вывалиться и плюхнуться носом в очень благоухающую траву. Вот правда! Я никогда не могла и подумать, что трава имеет такой очешуительный запах! - Стоооп! Трава?! – я открыла глаза и посмотрела на траву, торчащую прямо возле моего носа. И ведь, правда, трава… Да еще какая! Такая зеленая. Батюшки… - Все, куку поехала, - заключила я, пальцами отщипывая травинку и поднимаясь с земли, внимательно ее рассматривая. Стоило мне взгляд оторвать от травы, как я задохнулась. Впереди, передо мной было огромное, необъятное зарево! Оно было прямо перед моим носом! Я видела, как ярко наливается солнце, как кучерявые облака краснели, розовели, окружая это светило, как… как… да я даже не опишу как! А внизу… - Мать моя женщина… Внизу был лес! Невероятно. Красивый. Сука. Лес! Острые верхушки изумрудных елей! Мой бедный рот открывался и закрывался, не производя ни единого звука. А вот сзади раздался хруст треснувшей ветки. Я резко обернулась и охренела еще больше. Лифт пропал. Нет, серьезно! Нет его. Дырка в земле есть, а лифта нет. Трава примята, а той громадины, что примяла – нет! Я схватилась за голову, сделала два шага к месту, где якобы я приземлилась и поводила рукой в воздухе. Ничего. Нет его! Батюшки, да куда ж я вляпалась?! Где я, черт возьми? В леске впереди опять хрустнула веточка, я посмотрела на толстые стволы, прищурилась, хотя на зрение не жаловалась. Там кто-то точно был… Но вот кто именно… Впереди мелькнула тень. А спиной я почувствовала чье-то движение, но вот среагировать не сумела, по голове прилетело раньше, и я отключилась. А вот очнулась я уже на чем-то взад-вперед раскачиваясь. И, похоже, у меня морская болезнь разгулялась, потому что затошнило ужасно. А может и не морская болезнь виновата была. По голове-то огрели, и не подумали, что могла схлопотать себе сотрясение. А когда сотрясение, там не только тошнить может. Через бьющееся сердце я начала различать голоса. Чей-то громкий, тошнотворно противный смех. Да еще и не один. Пять, не, больше. Шесть, семь, восемь голосов! Глаза распахнуть быстро не получилось. Ресницы слиплись, словно при конъюнктивите, еле разодрала. Однако глаза у меня были в порядке и не болели. И когда я разодрала свои бедные окулярчики, я громко, не, не заорала, замычала! Потому что во рту был огромный кляп, когда я осознала это, начало сводить челюсть. Да собственно начхать на кляп! Я ехала на какой-то твари! Точнее я висела на какой-то твари! И эта тварь, мало того, что разговаривала, я чувствовала это собственным телом, оно(существо) вибрировало при произношении и я вместе с ним, так это(уже не оно), видимо травило анекдоты, в суть которых не было времени вдумываться. Но вот когда я задумалась о своей позиции и завошкалась, на мою многострадальную, не, не голову, задницу(!) легла чья-то огромная рука! И она действительно была огромной, потому что всю жопу накрыло, а не одно полупопие. Я протяжно и зло замычала, проговаривая в голове такие проклятия, что была б ведьмой, от меня стадо б, голов так в сотню, полегло. Я завошкалась еще сильнее, надеясь не сползти, так хоть руку этого монстра с себя убрать. Я ведь на него даже взглянуть не могла из-за неудобного положения. Мамочка роди меня обратно! Я домой хочу, к твоим оладушкам и вчерашнему борщу! Да я вам с папой все годы этого чертового французского прощу! И даже эти чертовы тренировки по борьбе! Только заберите меня обратно!!! - Хватит мычать! Раздражаешь! – рявкнуло басом это нечто у меня над головой и треснуло по хребту так, что слезы градом брызнули из глаз. И даже было не понятно, то ли от боли, то ли от обиды, то ли от страха происходящего. Господи, да за что мне это?! Хочу домоооооой!!! Я замычала еще сильнее и так сжала зубами кляп, что свело челюсть. - Осторожней с ней! – еле услышала я. Заглушало все уже не только сердце, но и дыхание, которые от боли было прерывистым. Да и душок от тварины, на которой я ехала, был тот еще, в глазах рябило. Да и вообще, это «осторожней» было как раз от этой живности! – Это не ваши бабы. Она, вон глянь какая хрупкая, мелкая. На нее дунь - переломится. Мы уже почти приехали. И действительно еще пара качек туда-сюда, как меня стащили и бросили на землю как мешок. Да я словно и была в мешке! На мне был какой-то грязно-синий балахон, а поверх него веревка толщиной с мою руку! Да по таким канатам я на тренировках лазаю! Я подняла глаза, и мой ор утонул где-то глубоко внутри, только всхлип раздался. Существо, которое я называла все это время тварью – действительно было похоже на какого-то гада или лучше сказать ящера?! Что это было, я не знала, но это нечто глядело на меня пятью… нет, шестью глазами и не мигало, разве что пасть раскрыло с тремя рядами зубов как у акулы и носом свиным хрюкнуло. Я слюну сглотнула и попыталась отползти, но наткнулась на еще одного такого и, как ошпаренная подскочила от слоновьей ноги, тут же увидев седока… И тут моя соображалка вообще дала сбой. Даже не сбой, она решила вообще не перегружать себя информацией и отключилась, как и я. Это было просто кошмарно… Очухивалась я ненадолго. Слышала обрывки фраз, но связать их во что-то единое и понятное не могла. Мозг показал мне фак и свалил, решив, что хозяйка и без него справится. А я вот видимо и не справлялась. Он это понял и вернулся. Глаза на этот раз я разлепляла уже гораздо легче. Было как-то странно тепло, ну как тепло, одной половине тела тепло. И потом я поняла почему. А когда поняла, сердце ухнуло вниз, однако мозг я заставила работать. Отключаться еще раз мне не хотелось. Я ж не кисейная барышня чуть что на спинку кверху пузом падать и дохлой претворяться. Меня тащили на руках. Я так резво вывернулась, что упала на живот, отдавливая ноги субъекту, что меня нес, и откатилась в сторону. На субъекта я не смотрела, специально не смотрела, глядела куда-то вниз, и, судя по ногам, людей было четверо. Я на это очень надеюсь, потому что еще одного монстра я точно не выдержу. Глаза я подняла выше, и правда, мужчин было четверо, да еще какие. Мужички с большой буквы. Только ухмылки их кривые мне не нравились. Да это были даже не ухмылки, сдуру перепутала, а кислые рожи, с глазами что-то точно не то. - Одарили так одарили, - скривился еще сильнее один из Мужичков. - Да, такую - только прибить чтоб не мучилась… - с такой же рожей сказал второй. И ведь обидно!!! Я ж не такая и страшная, чтоб такое говорить. - А потом что говорить? Куда дели? - Да сама подохла, - вторил остальным четвертый. И ведь, мрази, как обидно-то!!! Ох, пооткручивала б языки за такие оскорбления моей бедной душонки! Я отступила на шаг назад и запуталась в подоле балахона, вскрикнув, завалилась назад на столик. Да столик не простой, а с зеркалом. Да как увидала я свое лицо, так сразу и заблажила, что у самой уши заложило, а Мужички от неожиданности позатыкали уши и скривились раза в три сильнее. - Что за чертовщина тут происходит?! – раздался рев не хуже моего крика и в комнату, протиснулся пятый МужиГ! А я заткнулась. Какой мужиГ! Боже, я таких красавчиков в жизни не видала! Он вдруг посмотрел на меня и скривился, я сама на себя смотрю и рожу кривит так, что больно. Я подскочила и, судорожно вспоминая не только те, что знаю, но и которые не помнила никогда, маты, опять-таки на французском, словно родной язык забыла, начала как пришибленная муха шататься из стороны в сторону, пытаясь нашарить глазами хоть что-нибудь, чем можно смыть жуть с лица!!! А это была поистине жуть! Да я… Я… Я… Я, блять, похожа на кикимору, которую по болоту рожей вниз таскали! Мама!!! Я уже чувствовала, как слезы градом по щекам бегут, а руки так трясутся, что страх один. Да я сама себя уже такой уродкой ощущаю, что хочется в окно сигануть и плевать какой этаж! Я отвлеклась на свист и, когда подняла голову, так жалобно всхлипнула, что самой себя так жалко стало. А МужиГ ткнул пальцем себе за спину. А уже там, за кучкой этих мужичков я увидела дверь. Припустила к ней так, что о ковер споткнулась, чуть кубарем не полетела. Это была ванная!!! Ох, как я рожу свою терла! Так терла, что чуть кожу всю не стерла. Вылетела от туда так же как залетела, только вот лицо закрыто было. Вытирала этим хреновым балахоном, полотенце некогда искать. Зато хоть не споткнулась. Секунда и в зеркале я вижу свою раскрасневшуюся рожицу. Мои зеленые глазки, мои ямочки, родинка на щеке прямо как у мамы. На всякий случай провела по красному лицу руками. МОЕ! Вот как есть МОЕ!!! Такой счастливой улыбки на своей рожице с детства не видела. От облегчения даже уткнулась в холодное зеркало лбом, тихо хихикнула, а после соскользнула на пол. Ноги от нервов не держали. - Эй! – я моментально встрепенулась и вытянулась по струнке, боясь повернуться. И забыла ведь совсем, что я сейчас не дома, да, видимо не то, что не дома, я даже не на своей родной планете. В Аду не иначе! Ох, чую, жопкой чую, набрела я на такие приключения…