Перелётная птица

Я просыпаюсь с первыми лучами солнца. Мне удалось вздремнуть только несколько минут. Тело немного ломит после тяжёлой ночи, а открывшийся вид спальни только больше озадачивает меня. Я не строил планов на будущее, не думал, надолго ли останусь здесь. Просто я давно доверил свою судьбу одной непредсказуемой девушке, и я не знаю, как она поступит со мной в этот раз. Поэтому передо мной встала задача: нужно ли мне приводить в порядок дом? Что, если я здесь надолго не задержусь? Но провести даже сутки в этом хаосе, кажется, для меня будет невозможным, так что я решил все–таки прибрать. Я не размышлял о том, как я встречусь с Китнисс. Все эти годы я только и думал, как смогу приехать сюда. Я предположил, что наша встреча должна была произойти сама собой. Не думаю, что в таком маленьком Дистрикте, поселяясь в противоположенном доме я не смогу встретиться с ней. Но я не хотел искать её. Потому что не знал ничего о её новой жизни. Первым делом я собрал разбросанную перед отъездом одежду, мне было неприятно оставлять память о том дне. Я убирал протухшие продукты, выбросил старый мусор, а после решил вытереть пыль. Я набрал в ведерко немного воды, и невольно закусил губу, предаваясь воспоминаниям о том, как это раньше делала Китнисс. Она очень часто вытирала пыль, всегда следила, чтобы в нашем доме был порядок. И только кухня всегда оставалась для нее запретной зоной: как-то раз она сказала, что не хочет там ничего нарушать. Она говорила так, благополучно забывая, как приводила в беспорядок все мои столовые предметы, когда в очередной раз отдавалась мне прямо на столе. Раньше все было по-другому, я надеялся, что судьба будет справедлива к нам. Но этого не произошло: былых мучений ей оказалось мало, она и дальше продолжала издеваться над нами, ломать наши жизни, разлучать нас. Но однажды я дал себе обещание, что никогда не отступлюсь. Что после того, через что прошли мы с Китнисс, что после всего этого ада войны, я всегда буду рядом с ней. Я буду бороться за наше счастье. И я заметил, как уборка положительно влияет на меня. Я меньше предаюсь воспоминаниям о Китнисс, гораздо меньше грущу. И теперь у меня нет никакого желания отрываться. Я вошёл во вкус. Я вытер пыль во всех комнатах, умудрился даже прибрать на столе. Но мне казалось этого мало, и я решил, что мне нужно вымыть пол. Я отправился в кладовую в поисках швабры, но ничего там так и не нашёл. Китнисс всегда мыла полы вручную, на корточках проводила влажной тряпкой по полу. А я бы не сумел, как она. Ведь не даром её руки называют золотыми. Я стал думать, что же предпринять? И мне не оставалось других вариантов, я отправился в Котёл. Я надеваю чистую одежду и покидаю дом. Я стараюсь не быть сентиментальным, пытаюсь забыть все образы, постоянно возникающие передо мной. Вот, например, качели у дома Китнисс. С моего крыльца они отлично видны. И именно на этих качелях мы поцеловалась впервые после войны. Впервые между нами возникла та самая искра, разгорелось наше общее пламя. Но только кто знал тогда, что оно спалит нас обоих до тла?! Я спускаюсь по ступеням и покидаю Деревню. Издалека вижу, как изменился мой дом. Дистрикт отстроили заново. И много нового появилось здесь за последние несколько лет. Всю дорогу я ловлю на себе удивленные и опасливые взгляды прохожих: слухи о моих приступах, видимо, были приняты на «ура». Некоторые пытаются обойти меня стороной, и ни один из бывших знакомых даже не поздоровался со мной. От этого мне стало не по себе. Это добавило ещё больше одиночества в мою жизнь. Я смирился с участью изгоя ещё давно, да и меня никогда особо не заботило положение в обществе, но то, что все эти люди считают, что я сломал Китнисс жизнь, заставило меня понервничать. Это кажется мне жутко не справедливым и мне хочется кричать на весь Дистрикт, что я здоров. Но, думаю, что такими криками, я не сделаю лучше, так что спокойно продолжаю свой путь. Я иду на рынок, и вижу, как над небом сгущаются тучи, подул прохладный ветерок. Я поднимаю ворот пальто, заодно немного прикрываю лицо, скрываюсь от осуждающих взглядов. Я иду по дороге, пока не замечаю перед собой большую площадку, украшенную завесами. Котёл всё тот же. В отличии от меня, его не изменили тяжелые времена. Он всё также работает на благо людей, поставляет гражданам товары. Я немного приостанавливаюсь, разглядывая структуру рынка с холма, и отмечают про себя, где здесь находится отдел с бытовыми принадлежностями. Я иду быстро, хочу уже вернуться к себе домой, и хватаю первую попавшуюся швабру. Шок на лице продавца – я не удивляюсь – и поворачиваюсь, чтобы пойти назад, но замираю, потому что среди толпы людей вижу её. Я узнаю её охотничью куртку. Я замечаю её привычную тёмную косу. Я застываю, и первым делом хочу сбежать. Наша встреча не должна была состоятся на рынке, в преддверии наступающего дождя. Я мог бы прийти к Китнисс в гости, и обсудить всё без посторонних глаз. Но тем не менее, она здесь, и я страсть как хочу её окликнуть. Мне бы только взглянуть в её глаза. Увидеть в них любимые серую радужку, полюбоваться её хмурой складочкой между бровей. Я скучал. Все это время. Я только и представлял, как повстречаю её. Я тысячу раз составлял речи, миллионы фраз проговаривал про себя. А теперь, язык будто высох: я понимаю, что разучился говорить. Мы сидим на берегу озера и Китнисс нежно прикасается к моим губам. Ей мало, она хочет большего от меня. Кажется, она недавно вышла из депрессии, целую неделю она горевала о смерти Прим. Но вот теперь, она в порядке, и она так нежно смотрит на меня. Я чувствую, как играются со мной её шаловливые пальчики, но не позволяю страсти охватить меня. Сегодня особенный день. Сегодня мое День Рождение. И командовать парадом буду я! Я нежно убираю руки Китнисс с моей груди, награждая легкими поцелуями каждый пальчик. Она обиженно морщит нос, а после ударяет своим кулачком мое плечо. Мне становится смешно, я всегда смеюсь, когда Китнисс злиться, а от этого она уже прекращает сдерживать себя. Она берет целую гору пожелтевших листьев, смешанных с немного влажной землёй, и опрокидывает мне их прямо на голову, и мой смех резко прекращается, а ему на смену приходит женский звонкий голосок. Я обсыпан землёй и осенними листьями, но от этого совсем не злюсь. Я заглядываю в небо, смотрю на клин перелётных птиц, и шепчу Китнисс в самое ухо: - Смотри, как улетают журавли Воспоминания врезаются в мою память, словно вспышка, и я теряю равновесие, чуть пошатнувшись назад. Я выхожу из ступора и вижу, как Китнисс отдаляется от меня. Её фигура уходит все дальше, и я усилием воли заставляю себя начать бежать. Я срываюсь с места, подобно пули, и быстро достигаю ее. Мне не хочется кричать, звать ее по имени, потому что, знаю, это могло бы спровоцировать меня. Вызвать всплеск старых воспоминаний, когда я называл её вот так, и я могу не сдержаться. Могу зареветь. В последнее время я стал сентиментальным. И я не говорю ничего, а молча докасаюсь её локтя, и на месте соприкосновения наших тел пробегает электрический ток, во мне взрывается огромный пузырь эмоций. Я хочу касаться её. Я хочу чувствовать её тепло. В моей груди что-то трепетно сжимается, и я успеваю запомнить этот момент навсегда, но Китнисс скоро вырывается из моей слабой хватки. Я заставляю себя встретится с ней взглядом. Я переступаю через себя. Страшно. До чертиков опасно. Но я должен на нее взглянуть. Её лицо постарело, но для меня она так же хороша. Черты её лица стали мягче, она будто расцвела. Она распустилась, словно деревце, и завораживает своей зрелой красотой. Она обескураживает меня своим взглядом, она вновь очаровывает меня. Я чувствую, как пена охватывает меня со всех сторон, море уносит меня в свои глубины. Я снова забываю, как дышать. Я вижу её лицо, я смотрю в глаза Китнисс. И замечаю, что её глаза прозрачные, как стекло. Мне кажется, кто-то распорол мне живот, иначе, откуда во мне эта боль? Неужели ей стало все равно на меня? Неужели она забыла то время? Она смотрит на меня так, как будто видит впервые: немного задумчиво разглядывает меня. Я же весь скукожился от невыносимой боли, и так не кстати начал кряхтеть. Вдруг я почувствовал на своей ладони влагу. Капля… потом ещё одна. Потом ещё. Начинается дождь. А я не в состоянии сдвинуться с места. Кажется, вся моя жизнь сломалась прямо сейчас. Все долгие годы, что я стремился к ней, стерлись под этим холодным взглядом. Вся моя любовь была выкинута ей. Мы стоим так довольно долго, я вижу, как намокает её коса. Она смотрит на меня, пытается что–то во мне найти. Что? Переродка? Ненависть? Злость? Она не понимает, что я упорно сражался все эти пять лет. Она не знает, через что я ради нее прошёл. И она смотрит на меня осуждающих взглядом, и будто хочет что-то сказать. Мы промокаем. Вода стекает по моему лицу. Но я не спешу скрыться под навесом. Я мог бы всю жизнь стоять так и смотреть на её лицо. Эта пауза растянулась надолго, и вдруг Китнисс решила заговорить. - Нам нужно поговорить, - еле слышно сказала она, а от её голоса у меня на коже появились мурашки. Болезненное чувство расплылось от ушей и дошло до моей груди. Этот голос. Как многое было сказано им. Драгоценные «Правда», редкие, но самые важные «Люблю», бесчисленные «Спокойной ночи» и «Доброе утро». Этот голос был моим спасением в мире кошмаров. Он поддерживал во мне жизнь. Я прокручивал её слова долгое время, больше всего на свете опасаясь их забыть. И вот когда первые ощущения улеглись, а её голос рассеялся в моих сладких воспоминаниях, до меня дошло содержимое её слов. И этот разговор действительно для нас неизбежен. Но я не нахожу в себе силы ответить и лишь неуклюже качаю головой. - Пойдем, - любимый голос дрожит. – Здесь не далеко есть кофейня. Там и поговорим. Мы выходим из рынка и ступаем по влажной земле. Дождь усиливается: холодные капли беспощадно бьют меня по лицу, я прикрываю веки. Мы синхронно ускоряем шаг, и стремимся добежать до кафешки быстрее. Через несколько минут Китнисс приводит меня к небольшому зданию. Здесь множество огромных витрин, по всему двору разносится аппетитный запах. Я немного волнуюсь и пропускаю Китнисс вперед. Она выбирает нам столик. Мы присаживаемся у большого окна, нам открывается красивый вид на дождливую улицу. И тогда я понимаю, как романтично наша встреча: тёплая кофейня, осенний дождь… Но волнение перед разговором не дает мне удерживать остатки самообладания. Я очень нервничаю, постукиваю по разноцветному меню. Китнисс же чувствует себя спокойно: она заказывает кофе с молоком. - Раньше ты не любила кофе, - пытаюсь начать разговор я. В ответ Китнисс поднимает на меня свои погрустневшие глаза, и я понимаю, что задел что-то наболевшее. Вероятно, ей тоже было неприятно смотреть на новую исковерканную версию себя. - Да, - тихо отвечает она. – Многое с тех пор переменилось… Она смотрит сквозь меня, видимо, вспоминает о чем-то очень важном, но тут же одергивает себя. На её лице пропадает всякий намек на мечтательность, холод снова сочится от нее. - Ты надолго остановился здесь? – наигранное равнодушие сквозит в её словах. И меня её непринуждённость обескураживает. Я слишком долго мечтал об этой встрече, и реальность наносит грубые удары мне под дых. Мне надоела недосказанность, я решил, что это будет честный разговор. - Ты же знаешь, все зависит от тебя, - я пытался уподобиться её спокойному тону, но мой голос дрогнул, выдавая мой страх. – Я буду здесь столько, сколько захочешь ты. Китнисс долго рассматривает меня, грозит прожечь во мне дыру своим проницательными взглядом. И я вижу, как её холодность дает трещину, как жалость и сожаление отражаются на её лице. - Ох, Пит! – говорит она, утешительно охватывая мою руку своей ладонью. От прикосновения меня пробирает дрожь: все мои чувства обостряются. Я заранее знаю, что она хочет сказать. Она хочет сказать, что между нами все кончено, что так как раньше, уже не будет никогда. Но я не позволяю этим словам проникнуть в мое сознание, потому что понимаю, в этом случае от моего сердца не останется и следа. - Я был в Капитолии не просто так. Я практически излечился от охмора. И я клянусь, того, что произошло той ночью, я больше не допущу. Я обещал вернуться, и вот я здесь. Я пять лет грезил о нашей встречи, и я хочу… хочу – мое горло высыхает, и я делаю спасательный глоток. – Я хочу начать все сначала. Я вижу, как по лицу Китнисс стекает единственная слеза и тут же подхватывается её аккуратной ладонью. Я знаю, она не ждала меня, поставила точку в наших отношениях, но я намерен возродить в ней былую любовь. Я бы не стал делать этого, не будь я так уверен, что она все-таки любила меня. И я знаю, она всегда будет помнить. Помнить наши вечера у камина, будет помнить рассветы у домика в лесу. Она будет помнить тысячи приятных моментов, она будет жить ими также, как ими живу я. - Все кончено, Пит, – совладев собой, отвечает Китнисс. И я чувствую, как слова причиняют мне физическую боль. Проходятся острием ножа мне по сердцу. Я меняюсь в лице: кровь отливает от моих щек, рот приоткрывается в беззвучном крике. Но Китнисс будто не замечает меня: её взгляд тверд, её намерения решительны, и я знаю, мне её не переубедить. – Все осталось в прошлом. Я пыталась… мы пытались, но война слишком сильно разрушила нас. У нас нет будущего. Мы - поломанные игрушки Сноу. И ты знаешь, нас уже никто не починит. Нам остается просто доживать свою жизнь. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что значит быть разбитым? Что значит перестать мечтать? И что после этого происходит? Я смотрел в её глаза и отказывался верить: эта не та девушка, что завладела моим сердцем с давних времен. Эта не прежняя Китнисс, заставляющая восхищаться собой, поражающая своей храбростью и силой, шокирующая своей волей жить. Эта девушка не была Китнисс. Эта девушка жалкая оболочка той, которую я люблю. - Что же стало с тобой, Китнисс? – не вполне осознанно произношу я. Мое сознание затуманено. Я чувствую, как что-то жизненно необходимое с громким хрустом ломается внутри меня. И я вижу отражение своих чувств на лице Китнисс. На секунду она также болезненно смыкает глаза. Странно… я чувствую на своих щеках влагу. Но в кафе мы сидим уже давно. Должно быть, я все-таки расплакался, просто не смог держать себя в руках. Я вытираю незваные капли и пытаюсь совладать собой. - Со мной стало уже давно. Просто ты из-за своей глупой влюблённости не хотел этого замечать. Ты всегда считал меня идеалом, ты всегда восхищался мной! – Китнисс повышает голос, переходя на истерический крик. – Ты думаешь я из-за тех синяков не захотела видеть тебя? Народ в кофейне удивлённо переглядывается, десятки взглядов устремлены на нас. Но это не останавливает Китнисс, она не сбавляет свой тон. - Ты думаешь, я испугалась тебя? – я смотрю на град её горьких слез, но во мне не возникает желания её утешить. Я знаю, что эти слова очистят её. И вот Китнисс успокаивается, делает большой глоток, и уже менее резким, однако все ещё дрожащим голосом, говорит: - Просто тогда, в той спальне, когда ты убил его, ты убил прежнюю Китнисс. Ты окончательно показал мне, что у меня больше нет смысла жить. – она успокаивается, слезы образуют влажные дорожки на её щеках. И она знает, как мне больно. И знает, что с этой болью невозможно жить. Она пытается меня утешить, поэтому продолжает. – Не вини себя. Все осталось в прошлом. Я знаю, что ты не виноват. Мы плачем. Тихо, практически беззвучно слезы скатываются по нашим щекам. Мы оплакиваем то горе, через которое нам пришлось пройти, мы скучаем по своему прошлому. Но я нахожу в себе силы предпринять последнюю попытку, я даю нам обоим последний шанс. - Ты не можешь так говорить, Китнисс, - шепчу я. – Давай, попробуем начать все с чистого листа. Давай! – я рычал от собственного бессилия, животное отчаяние сводило меня с ума. – Просто дай нам обоим последний шанс! Не думаю, что сейчас мы вменяемы. Просто старые приятели, которые встречаются в последний раз. В последний раз отрывают друг от друга куски живой плоти. Последний раз смотрят друг другу в глаза. Мне надоело винить себя за то, что я так многое упустил. Мне надоело думать, что именно я – причина всех её страданий. Мне просто хочется все наладить. Но я смотрю на Китнисс и понимаю, что наладить ничего уже нельзя. Мосты сожжены. Прошлое отпущено. Милые вещички, хранящие призраки нашего прошлого, останутся гнить на сырой земле. Мы не смогли выбраться из глубокой ямы, что вырыла для нас война. Наша жизнь не смогла стать прежней. Мы умерли. И ничего уже вернуть нельзя. Кажется, я теряю свою призрачную надежду, она выпадает у меня из рук. И передо мной моя любимая. Её взгляд… она уже не та. Она пуста. Также, как пуст и я. Что мы могли бы дать друг другу? Бездну страданий и океан слез? Мы исчерпали свои запасы. Мы умирали у друг друга на руках. Боли нет, осталось лишь горе. Такое, которое хочется запить вином. Но я не поддаюсь искушению. Я найду в себе силы начать новую жизнь. И пусть в ней не будет Китнисс, я смогу написать свою историю с чистого листа. Я буду вынашивать боль своей ужасной потери, я сотру костяшки пальцев в кровь. Но я дам свободу любимой, я не буду удерживать её. - Завтра утром меня не будет в Дистрикте-12.