Близость к океану

Данила Валерьевич Козловский — человек серьёзный и ответственный. Подводить коллег не привыкший. Но и перед ним иногда вставали вопросы, разрешить которые он был не в состоянии. Оттого и курил сейчас на балконе, хмурился в такое же серое хмурое утро, наплевав на то, что не курит уже несколько лет. Он сегодня совсем не спал. Ночью они с Лерой вернулись с побережья, и такая она была трогательная… — Хочешь, я останусь у тебя сегодня? — тихо спросила Лера, когда они, не размыкая рук, пришли к его номеру. Данила снисходительно улыбнулся ей. Она глядела на него встревоженными прозрачными глазами, готовая уловить любую эмоцию, и сердце у него немного оттаяло. — Нет, родная. — Он опустил ладонь ей на шею, под волосы, и погладил большим пальцем щёку. — Мне нужно сделать несколько звонков… и вообще… хочу побыть один. — Даня, — начала Лера, но Данила, видя, что она почти испугалась, мягко поцеловал её в лоб. — Всё будет нормально, Лера. Не волнуйся. — Я не волнуюсь, — неожиданно сердито перебила она. — Я только хотела сказать, что если могу чем-то помочь, то ты только скажи, чем. Он закрыл глаза. — Хорошо. Я понял тебя. Спасибо. Лера потянулась, чтобы поцеловать его в щёку, и глаз Козловского вопреки всему коснулась улыбка. Она боялась его и за него. Даже стыдно стало. Козловский заглянул за перегородку, но он никак не ожидал, что увидит её, Леру, завернувшуюся в махровый светло-сиреневый плед и дремлющую в кресле. — Лера… Лер… — шёпотом позвал он. Он не хотел её будить. Он только хотел проверить, спит она или нет, но она тут же распахнула глаза. Взгляд чистый, серьёзный… — Ты что, тоже не спала? — негромко спросил Данила. — Тоже? — невесомо отозвалась девушка. — Я-то поспала чуть-чуть. А вот ты… — Помнишь, ты говорила, что поможешь, если понадобится? —тут же перебил он, у него не было времени на жалость к себе. Лера заморгала, протёрла ладошкой глаза. Подалась вперёд, опустив босые ноги на пол, и Даниле тут же стало за неё холодно. — Ну, — подтвердила она, про себя готовая на всё, лишь бы сделать что-то для него. — Я тут вспомнил, что ты ещё и ассистент режиссёра. Можешь зайти ко мне в номер? Есть разговор. Лера опустила глаза, молча поднялась и вышла с балкона. Козловский отправился открывать ей дверь. — Ну, говори. — Она так и пришла к нему — завёрнутая в плед, только на ноги тапки нацепила. Ненакрашенная, встрёпанная, как-то по-детски серьёзно надулась на него и прошагала в кабинет. Данила послушно пошёл за ней. Тяжело, тяжело ему было пытаться заговорить с ней о том, что именно от неё он старался сохранить в секрете… Лера устроилась в кресле и снова подобрала под себя ноги. У неё внутри всё ходуном ходило, и она очень пыталась отыскать в себе терпение дождаться, когда же он заговорит. А он прислонился к косяку двери и молчал, молчал, молчал… Ей хотелось встряхнуть его за плечи, ударить, накричать — ведь не могла же она себе признаться, что смертельно боится этого его молчания. Неизвестности. Данила набрал воздуха в грудь и одним махом выпалил: — Ты помнишь, я на репетиции упал и сильно ударился локтем о стальную ставку? Лера нахмурилась. Травма, значит. Её пробрало до костей. Неужели всё… слишком плохо?.. — Ну, — коротко бросила она. Очень большой словарный запас. Жжёшь, Дягилева. — Болит? — добавила она. — Болит. — Данила наконец сделал к Лере несколько шагов и уселся в соседнее кресло, облокотился на колени, и девушке так захотелось дотронуться до него, что пришлось крепко-крепко сжать руки в кулаки. — Но это не главное. «Господи, что же может быть главнее?» — с каждой секундой ей становилось ещё более страшно. Данила ещё немного помолчал. Казалось бы, что такого, но пока он молчал, у Леры ощутимо холодели пальцы. — Я был на обследовании в местной клинике, здесь, в Лос-Анджелесе. Сильный ушиб тканей и суставной сумки, трещина в кости, с нервом там что-то, — он перевёл взгляд на Леру, и та поняла, что, видимо, побледнела, потому что он оборвал себя. — Надо делать операцию. Возможно, вживят штифт, это пока неточно. Но проблема не в этом. Если я сделаю такую операцию здесь, и у меня в руке будет железка, меня не впустят в Россию — нужны соответствующие справки, для меня как для российского гражданина их надо оформлять с учётом прописки, так что надо лететь в Москву… Операцию делать недолго. Восстановиться тоже не проблема, я руку ломал и работал, Лера, — он говорит с ней как с ней, или как со вторым режиссёром? — гораздо больше проблем с бумажной волокитой. Это кошмар какой-то. Я прикинул — по срокам не меньше месяца займёт оформление, но у нас же выступления… — А рука болит, — задумчиво сказала Лера. Козловский вздохнул. — Болит. — И лететь надо. — Да… Она откинула одеяло и поднялась, скрестила на груди руки и начала мерить шагами пространство комнаты. — Как же ты выступал? — На обезболивающих, как. — Это я поняла. На насколько тяжёлых? — Если ты хочешь услышать, не дошёл ли я до наркотиков — нет. Пока. — Очень болит. — Очень… — прошептал он и опустил голову. — Эй, не дрейфь, — оборвала его Лера. — Я думаю. Не мешай мне. Данила исподлобья взглянул на неё. Он начал понимать, почему именно она стала ассистентом режиссёра. Девочка-кремень, она, казалось, и бровью не повела. Он не знал, что внутри у неё всё перевёрнуто вверх дном, и ходьбой своей ритмичной она себя только успокаивает. — А как Плющенко операцию делали, Ягудину? Они же целиком из железа. — Плющенко оперировался в Израиле, Ягудин — в Штатах, но тогда отношения между нашими странами были проще… Да дело не в этом. У меня репертуар в театре. Я собирался летать… — Лера кивнула, она знала его график. — Пока я внутри границ России, я смогу играть в театре, но меня не будет здесь месяц, Лера… Девушка остановилась. Вдохнула и медленно выдохнула, определяя для себя, что сейчас в приоритете. — Во-первых, я дам тебе контакты одного хорошего медицинского центра. Там работает один хирург с золотыми руками, ты должен пойти только к нему и ни к кому другому. Во-вто… — Эй, Лер, ты что, не слышала меня? Мне уехать надо, надолго, я… — Это вы меня не поняли, артист Козловский, — жёстко, так, как он и не ожидал, перебила она его, он так и замер, где сидел. — Во-вторых, свяжись с Никитой Сергеевичем Михалковым. Ты же знаком с ним. А он знаком со всеми на свете, позвонит куда-нибудь, тебе документы сделают за три дня. Я попрошу Резо повлиять на него, чтобы он посодействовал нам. Киркорову расскажи. Он персонаж эксцентричный, связей тоже где только нет — найдёт способы умерить бюрократию. В-третьих, если ты не забыл, у нас есть дубли. Пусть парень за тебя поиграет, а то ты вообще шанс показаться у него отобрал. С Гарольдом я сама поговорю… — она остановилась и задумчиво почесала затылок. — Вот Гарольд меня больше всех и беспокоит, — вставил Данила. — Зря. Ты вообще открывал свой контракт в разделе «должностных обязанностей» и «обязанностей нанимателя»? Это не Россия, Даня, это Штаты… — снежная леди оттаяла. Встряхнулась и присела перед Козловским на колени. — По-хорошему, они бы тебе должны выплатить неустойку за то, что ты в процессе работы над их спектаклем получил травму. — Это не их, а наш спектакль, Лера. Она закатила глаза: — В данном случае это именно их спектакль, Данила. Ты здесь не продюсер. Ты здесь приглашённый артист. Гарольду я найду, что сказать… — Лера. — Одной рукой — теперь она понимала, почему — он приподнял её с пола и усадил себе на колени. — Спасибо, но, я думаю, этим должен заняться мой агент… Лера обвила руками его шею. Погладила по голове. Шок у обоих прошёл, и снова вернулось неуёмное желание быть как можно ближе друг к другу, прикасаться, обнимать и гладить… — От твоего агента один результат — у тебя чуть нервный срыв не случился, — мягко прошептала она. — Не бойся за документы. Я помогу всем, чем смогу. Меня волнует только твоя рука, тут уж, пожалуйста, постарайся быть здоровым… — Обещаю, — он впервые улыбнулся куда-то ей в плечо. Пижамка на ней всё та же — красивая, красная. Он словно только что разглядел, только сейчас, когда Лера снова совсем близко к нему. — Как же ты выступал? — тихо спросила она. — Почему мне ничего не сказал?.. — Не хотел беспокоить. — И у тебя это получилось, ничего не скажешь… Они снова крепко держали друг друга в руках. Всё остальное перестало иметь значение. — Придётся тебе тут пожить без меня, Valerie. Она легонько шлёпнула его по коленке — не любила, когда он так её называл. — Ничего. Мне это полезно. — Да? — он поднял на неё карие глаза, полные солнечных лучей, совсем не такие, как пять минут назад. — Да. — Лера поняла, что сболтнула лишнего, и, закрыв глаза, поцеловала мужчину в висок. — Скажи? — Что? — Ты знаешь, что. Скажи. Козловский ухмыльнулся. — Лера. Ле-ра. Ле-ро-чка. — Молодец. Искупил. Какие глупости они говорят, они и сами не понимали. Они давно уже общались языком полу-жестов, полу-главных слов, и остаться наедине для обоих, чувствуя, что вместе они смогут всё, теперь было в радость… — Не уезжай, пока я не поговорю с Гарольдом. Но, я думаю, сегодня вечером сможешь улететь. А в клинику я сама позвоню. — Откуда ты знаешь, что это хорошая клиника? — он спрашивал почти на автомате, ловя ощущения от того, как её пальцы перебирают волосы у него на голове. Лера помолчала, прикидывая, стоит ли ему говорить. Данила своим терпеливым, настойчивым ожиданием не оставлял ей выхода. — Я до восемнадцати лет занималась спортом, — наконец призналась она. — В олимпийскую сборную не собиралась, но места на соревнованиях занимала. А потом поступила в театралку. Там физические нагрузки, сам понимаешь, совсем не такие, как в профессиональном спорте. Больше психологически тяжело. Вот, отозвался организм на уход из спорта — спина начала болеть, шея, какое-то время даже лежать не могла, стоять только. Меня в этом центре на ноги поставили. Данила слушал жадно, боясь пропустить хоть слово, ведь Лера по-прежнему никогда не говорила о себе… — А что за спорт? — А сам как думаешь, — она переплела свои пальцы с его, ему даже показалось, что она кокетничает. — Не знаю. Художественная гимнастика или синхронное плавание. Лера улыбнулась. Он ей польстил, снова, хотя она видела, что он совсем искренне предположил. — Очень мило с твоей стороны, но всё не настолько сопливо. Лёгкая атлетика, королева спорта. А плавать я не умею. — Я тебя научу… Он прислонился щекой к её плечу, девушка снова бережно погладила его по голове. Он чуть не замурлыкал, это был почти сестринский жест. — Для этого тебе понадобятся обе руки. Лечись, Даня. Пожалуйста. За остальное не переживай. Сейчас болит? Данила взглянул в её лицо. Красивая такая, живая. Всам-де-лиш-на-я. — Я люблю, когда ты рядом со мной, Лера. Не болит. Девушка смутилась. На все вариации слова «любить» у неё автоматически выпускались иголки, и с этим поделать она уже ничего не могла, поздно. Выросла. — Чтобы дальше не болело, придётся немного побыть без меня… — прошептала она. — Я буду на связи, Даня, обязательно… Пока она не сказала этого, они не отдавали себе отчёта в том, что среди прочего и им предстоит длительная — сама длинная за время их знакомства — разлука, и Данила почувствовал, что по её рукам побежали мурашки… и понял, почему. Обнял крепче, удобнее перехватил, потёрся об неё колючей щекой, чтобы она повеселела. — Куда ты денешься. Позавтракаешь со мной? — С удовольствием, — ласково улыбнулась она. — Глютаматов мне и холестерина. Да побольше. После трудной ночи они снова обнаружили себя рядом, и вдобавок ко всему это был первый раз, когда они расходились с таким трудом. Обнимали друг друга и не могли отпустить, дышали друг другом, не желая вдыхать «просто» воздух. Нельзя было сказать даже самим себе, что от предстоящей разлуки на душе тяжелее всего, тяжелее, чем от проблем со здоровьем и бумагами… Лера не хотела его потерять. Но пока он хотел быть рядом с ней, ей было хорошо. Понемногу она впадала от него в эмоциональную зависимость. Опять. У неё даже не было надёжных друзей, потому что с людьми происходило всегда только вот так… Из-за графика она даже не смогла проводить его в аэропорту, но он написал ей сразу, как только взлетел самолёт. «Лера, ты солдат. Если бы не ты, я не знаю, что бы делал. Спасибо, милая». «Пока не за что. Я так много в жизни творю глупостей, что хотя бы тут должна была сделать всё правильно. Держи меня в курсе. Будь здоров, это главное». Данила не знал, что Лера сейчас страшно нервничает и, чтобы успокоиться, не выпускает телефон из рук. Не знал он и того, что она повернула перед Гарольдом и Барри всё так, что они назначили Даниле компенсацию за полученную травму. Ей удалось всё уладить, она сама удивлялась, как всё хорошо сложилось. Ещё во время полёта Козловскому позвонил Михалков, спрашивал, что нужно сделать, потом, после звонка Филиппа — кто-то из администрации Петербурга… Операции Данила не боялся. Не в первый раз. Но он всю жизнь работал на репутацию, зарабатывал имя, и больше всего боялся его потерять. И не хотел подвести Леру, которая так его выручила, можно сказать, спасла. Он не ожидал от неё такого хладнокровия и смелости — хотя именно этого от неё и нужно было ожидать. Поэтому теперь он не хотел перед ней выглядеть слабаком. Потому что Данила Валерьевич Козловский — человек серьёзный и ответственный. В конечном итоге его оперировали в Москве. Ему в руку всё-таки вживили металлический штифт, правда, ненадолго, всего на полгода, но и в этом случае ему были необходимы справки. Как и ожидалось, операция прошла успешно, и восстановление длилось, согласно прогнозам врачей, положенный срок… Всё, что удалось сделать силами команды, поднятой Лерой — сократить срок оформления бумаг на десяток дней. «Успешно боремся с коррупцией, только не там, где надо», горько констатировала Лера в SMS. Они были на связи каждый день. Из-за разницы во времени созванивались редко, в основном сообщениями перебрасывались, но в день операции Лера не спала всю ночь, и Данила, как только добрался до телефона, позвонил ей по Skype. Она держалась бодро, но он видел, как ей хочется спать. Разговор, глупый, ничего не значащий, длился недолго — он отпустил её «смотреть сны». Сама она снилась ему почти каждую ночь, красивая, счастливая, с сияющими глазами, как в ту ночь на концерте, до злополучного звонка. Они сидели вместе на узком кожаном диванчике, близко-близко друг к другу, улыбались, держались за руки, он бережно целовал её пальчики, один за другим, им было тесно и тепло, и именно по такой Лере он скучал так, что зубы скрежетали… Даже не по разговорам с ней. А просто — по улыбке, лёгкому смущению, её руке в своей, открытости искренней и головокружительной… Он больше не мог молчать. ______________________________________ Я тем временем немного посёрфила по Сети и нашла, как мне кажется, идеальную Леру: http://vfl.ru/fotos/98e8f64e12503917.html http://vfl.ru/fotos/1fe8504012503918.html http://vfl.ru/fotos/a0814c5912503919.html http://vfl.ru/fotos/ceb079c912503920.html Были ещё такие варианты: http://vfl.ru/fotos/e45a434d12480389.html http://vfl.ru/fotos/9a0e8db812480387.html Как? :))