Тайна четырёх

      После отбоя я, оставив спящего Тобиаса одного, как и планировала надеваю платье и наношу макияж. Туфли на высоком каблуке полностью завершают образ. Целую парня и покидаю его, надеясь на непродолжительнее расставание.       Что же меня ждет дальше? А кто его знает… Я ловкая, быстрая, а теперь еще и сильная. Никто не посмеет мне угрожать, а вот я… Было бы неплохо вспомнить молодость и преподать урок какому-нибудь трусливому парнишке.       Войдя в Диспетчерскую, я встречаюсь с парой заинтересованных глаз, а дальше…       — Т… Трис? — заикаясь, проговаривает Эрик.       — Привет, ты не мог бы помочь девушке? — проговариваю я соблазнительным голосом.       — Ч… Ч… Что нужно сделать? — он сглатывает слюну.       Вот именно на такую реакцию я и рассчитывала. Эх, бедный парень, он настолько наивен. Конечно, поступаю я не правильно, но ради общего дела я готова всеми возможными способами освободить Диспетчерскую.       — Мне нужно отыскать кое-какие документы, которые я не могу найти в бумажном варианте. Ты не мог бы мне одолжить Диспетчерскую ненадолго?       — А, ты про это, — вытирает он со лба пот. — Конечно, только у тебя есть два часа, после чего мне нужно будет садиться обратно.       — На этот счет можешь не переживать — справлюсь гораздо быстрее данного тобой времени.       После того, как друг покидает помещение, я достаю из заранее подготовленной сумочки кассеты с предполагаемыми записями секретного дела, возможно, даже и допроса.       Собрав все оставшиеся силы в кулак, кладу кассету с пометкой «№ 1» в магнитофон и убавляю звук до такой степени, чтобы никто не смог услышать запись, кроме меня, что является очень разумным решением. В случае наличия прослушивающих устройств содержимое останется нерассекреченным.       Поднеся магнитофон к уху, прислушиваюсь к звукам. Слышатся неизвестные мне голоса, беседующие на повышенных тонах. Благодаря прекрасному качеству записи можно отчетливо расслышать реплики. Ох, эти Эрудиты довели технологии до совершенства.       — Джанин узнает обо всем, и вы об этом пожалеете, — сообщает мужской голос.       — Ты слишком глупый, если считаешь, что у нас нет запасных вариантов.       — Она убьет вас! — Первый выходит из себя, начиная кричать.       — Ха-ха-ха, — истерически смеется собеседник, — какой же ты жалкий, Питер!       Так-с, так-с, наклевываются первые подозреваемые. Стоп! Питер? Я всегда считала его подлым, опущенным человеком. Может, так оно и есть, но в данной ситуации он является жертвой. Хотя… это еще нужно проверить.       По неизвестным мне причинам запись внезапно заканчивается, что очень странно. Она слишком короткая. Мог ли кто-то стереть последующие данные? Неизвестно. С этим следует обратиться к Тобиасу. Он, как-никак, гораздо больше разбирается в технике.       Итак, приступаем ко второй кассете. Включив магнитофон, я понимаю, что запись отсутствует. Пленка абсолютно пустая, как и на оставшихся кассетах, что очень подозрительно. Как такое возможно? Все было напрасно? Осталась единственная надежда. Надежда на то, что информация, которую я получила с первой кассеты, хоть как-нибудь поможет.       Первым делом следует отправиться к Тобиасу, который, собственно, подскажет, что дальше делать. Я бы так и сделала, если бы не позднее время. Засидевшись в Диспетчерской, замечаю, что на часах три утра. Хм-м-м, нет уж, пусть хотя бы любимый выспится, а я пока поищу еще информации на Питера.       Итак, на ум приходит очевидный факт, плавающий на поверхности: Питер родился в Эрудиции. Значит, он может работать на обеих сторонах: как на нашей, так и на вражеской. Для него действительно не составит труда подчиниться бывшей Фракции. Завтра первым делом мы с Тобиасом проверим именно всевозможные связи с эрудитами, а только затем пойдем к самому парню — потенциальному подозреваемому. <tаb>Возвращаюсь домой и по пути встречаю Эрика, благодарю его за содействие, на что друг отнекивается, убеждая меня, что помочь такой красивой девушке, как я, даже в радость. Эти слова льстят мне, поэтому мне остается только незамедлительно ретироваться. Безусловно, комплименты — это приятно, но ещё немаловажно, от кого они поступают. Скажи Тобиас данные слова, я бы мгновенно растаяла и густо покраснела — в этом отличительная особенность моего организма.       В Бесстрашии нет человека, смущающегося больше, чем я. По большей части, это связано с моей первоначальной фракцией. А так как я одна (не считая Тобиаса) перешла из Отречения, поведение подобного рода присуще только мне. Принадлежность к Альтруистам сулит полное посвящение другим собственной жизни. Да, такое и правда возможно. Именно эта одна из самых веских причин послужила толчком к смене фракции.       Бесстрашие изначально привлекало меня своей свободой воли. И сейчас я чувствую себя превосходно, находясь в полной гармонии с собой и своими близкими. В Отречении я бы чувствовала себя просто-напросто не в своей тарелке.       Возвращаясь к «особенностям моего организма»… Бесстрашие постепенно исправляет мой характер. Но, кажется, перебороть смущение, находясь наедине с любимым человеком, у меня не получится никогда.       — Где ты была? — спрашивает Тобиас, сложив руки на груди.       Проскользнув взглядом по моему внешнему виду, парень вздергивает левую бровь, вызывая волны смятения, непонимания, недоверия и даже злости. Что ж, он несомненно прав, ведь, будь я на его месте, напридумывала бы себе невесть что.       — Я была в Диспетчерской, расслабься, — кидаю я и удивляюсь своему тону.       Тобиас еще сильнее хмурится и подходит ко мне вплотную. Мне резко становится стыдно за свой голос. Если бы я плохо знала своего парня, предположила бы, что он хочет меня ударить. Но это не так.       — В таком виде? — грозно спрашивает он.       — Дорогой, — обращаюсь я к любимому, стараясь не грубить, — я действительно была там, где сказала. Пробраться в Диспетчерскую второй раз под одним и тем же предлогом было бы глупо. Меня бы вычислили. А такой способ, — я кружусь вокруг своей оси, — во-первых, ослепил мою цель, а во-вторых, не нужно было ничего придумывать и лишний раз врать.       Любимый меняется в лице, понимая, что я не могу врать на такие серьезные темы. Тем более я никогда бы не позволила себе изменить любимому человеку.       — Прости, что не предупредила, — извиняюсь я, — но ты бы не отпустил, если бы я рассказала тебе о своих планах, — с печалью в голосе проговариваю я.       — Ты знаешь, что мы могли прослушать кассеты вместе, не применяя такие сложные пути.       — А ты осведомлён, что нам нужно справиться с заданием быстрее, и так безопаснее для всех нас, — поясняю я.       — И поэтому ты рискуешь собой? — закипает парень.       — Со мной ничего не могло случиться, ты же в курсе, Тобиас, — сообщаю я, положив руку ему на шею и прижавшись лбом к груди любимого.       — А если бы тебя изнасиловали или еще чего хуже? Ты прекрасно видела себя в зеркале — на это невозможно спокойно смотреть мужчине, — продолжает возмущаться Тобиас. — Я бы не только лишил жизни обидчика, но и наше существование изменилось бы кардинально. Зачем ты так подвергаешь опасности свою жизнь?       — Боже, Тобиас, я здесь, со мой все в порядке. Прости еще раз за то, что не стала рассказывать. В следующий раз обязательно буду с тобой советоваться, — убеждаю, каясь в необдуманных действиях.       Я смываю с себя всю косметику, переодеваюсь в ночную одежду и ложусь вместе с Тобиасом, дожидающегося меня из душа, на кровать. После этого мы засыпаем мирным и крепким сном. Утром предстоит ответить не на один десяток вопросов не только мне, но и Тобиасу…

***

      — Доброе утро, родная, — слышу тихий шёпот любимого.       — М-м-м, — пробуждаюсь ото сна, — я думала, мое утро начнется совсем по-другому, — подмечаю я.       — Почему же? — задает вопрос и следом продолжает Тобиас: — Ты ожидала, что я буду кричать и ругаться с тобой? — Я киваю. — Боже, я рад, что все хорошо. Ты выполнила задание и при этом осталась в целости и сохранности, хотя я очень переживал. Настолько сильно, что всю ночь мне снилось что попало. Сейчас я безумно счастлив, что ты рядом.       — Вау, что же такое тебе приснилось, что заставило поменять настрой? — искренне удивляюсь я.       — Будто тебя Питер избивает до потери пульса. Он делал это кровожадно, не щадя никого. Ярко-алая кровь стекала по его рукам, локтям; на лице злорадная ухмылка, а в голове лишь жажда крови. Убивать людей было его призванием.       В глазах парня стоит боль, очевидно, раздирающая сердце на маленькие кусочки. Обломки, словно куски стекла, врезаются в рядом находящиеся органы, вызывая кровотечение. Спросите, как я смогла прочувствовать его ощущения так тонко?       Возвращаясь к Бесстрашным, хочу напомнить, что наша фракция создана для защиты Чикаго, поэтому каждый человек, принадлежащий Бесстрашию, имеет стальной, непробиваемый стержень, заставляющий скрывать свои истинные чувства. Именно поэтому Тобиас с виду кажется жестким, грубым и черствым. Но на самом деле все вовсе не так… Он чувствительный, добрый и нежный. Об этом могут знать лишь близкие друзья и родственники, ну и, конечно же, я — его девушка. Перед моими глазами предстал сломленный горем человек. А во время рассказа будто в голове Тобиаса проецировались события вновь и вновь, заставляя страдать.       В отличие от незнакомого человека я могу точно определить правду в словах любимого, прочувствовать его эмоции и, безусловно, пронести все переживания сквозь себя. Поэтому чувства Тобиаса так глубоко засели внутри не только мозга, но и сердца, вытеснить которые не хватит сил.       Я сглатываю слюну, накопившуюся во рту.       — А знаешь, что самое несправедливое и бесчеловечное? Я сидел на стуле, привязанный непонятными для меня ремнями, которые не отстёгивались, как бы я ни старался, и наблюдал за тем, как он тебя убивает. Нет, это не доставляло мне удовольствия, ни в коем случае… Просто я был беспомощен. Ты смотрела мне в глаза, моля о спасении, но я не мог… Меня приковали к этому гребаному стулу!       Тобиас встает с кровати и направляется к окну. Неудивительно, ведь, очевидно, дурные мысли не оставляют его в покое. Господи, бедный мой Тобиас…       — Со мной все в порядке, видишь? Все будет хорошо, обещаю, — шепчу я ему на ушко. — Я никогда не посмею оставить тебя одного.       — Я люблю тебя, — отвечает он уверенно и припадает к моим губам, сливаясь в поцелуе, полном печали и грусти.       — И я тебя, Тобиас, — вторю я.       После этого разговора единственное, что остается — забыть это, как страшный сон? Да, именно так мы и поступим. Хоть от этого никто и не застрахован, я всегда буду стараться делать все возможное, чтобы защитить и свою жизнь, и Тобиаса.       После завтрака мы собираем оставшуюся информацию на Питера. Конечно же, после объяснения всей ситуации с кассетами. Напрямую спрашивать у подозреваемого про недостающие записи глупо, поэтому для начала следует разработать план, чем мы и займемся в ближайшее время.