Святое табу

      Добрые полтора часа тянулись целую вечность от стыда и ощущения того, что все пристально наблюдали за каждым движением Златы. Девушка уже пятьсот раз поправила выбивающуюся из пучка бывшую чёлку, которая точно ни при каких фиксационных средствах не выдержала такой феноменальной драки. Злате хотелось отмотать время назад, чтобы не совершить две самые глупые вещи в своей жизни: подраться с невиновной и в возбуждённом состоянии «пообщаться» с учителем. Учителем, мать его. Почему он не мог быть обычным студентом или хотя бы случайным прохожим, было бы хоть не так паршиво разглядывать сейчас его губы, которые были отчётливо видны с первой парты, которую Злата делила гордо одна. Да и кто теперь к ней подсядет после столь рокового боя?       Учитель, который успел представиться, видимо, до прихода Златы, всю пару слишком непонятно рассказывал о чём-то. О чём-то повседневном и неинтересном, ведь история — это в основном сухие факты, которые издавались удивительным мягким тембром и розоватыми пухлыми губами. Крупицына всегда считала подобные губы непривлекательными, потому что у самой они были не столь выделяющимися, да и не награждена она была таким ярким зелёным цветом глаз, как у историка, зато вот блеклыми веснушками, которые каждый раз эффективно замазывала, была одарена. Да и что можно сказать, смотря на этого привлекательного рассказчика? Только одно и с явной точностью. Злате историк понравился до сорванного бешенства и полного отчаяния. В одну секунду ей стало понятно, что да, это тот самый человек, который ей был нужен.       Хотя, могла ли она знать наверняка, если каждый раз испытывала что-то подобное?       Нет, к нему явно у неё было особое отношение. Стыд, смешанный с желанием. Одно другому не мешает, как говорится.       Вот только у историка, кажется, не было ни первого, ни второго. Он вёл себя настолько непринуждённо и открыто, что у Златы автоматом дыхание перекрывалось, а потом резко учащался пульс из-за попыток дышать более-менее адекватно. Да что происходит-то?       Ей казалось, что она сидела посреди минного поля, из которого нет выхода. Осталось лишь попросить прощения у зеленоглазого и расстаться со своей крышей, которая уже с первой секунды встречи с ним хотела уехать по своим делам.       Злата, полностью перестав соображать, теперь не заметила, как постепенно аудитория начала пустеть, и только сзади подошедшая подруга дала знать ей, что пара закончена, потормошив за плечико. Быстро спохватившись, девушка запихала тетрадку с ручкой в сумку и последовала к столу, за которым сидел он, ничего из себя на данный момент не представляющий, спокойный и разумный.       Даже желания подходить не осталось, да и отвлекать преподавателя от писанины в журнале не хотелось. Но ноги уже повернулись в сторону него, и маленький каблучок выдал с головой своим тонким звуком. Зелёные глаза поднялись к ней и сковали всё тело одним вопросом во взгляде.             — Что-то не так? — да, всё было не так.       Невозможно извиняться за слова, которые резали горло при одном только представлении. А ещё его вид резал её, разрывал плашмя на осколки, выворачивал наизнанку, заставляя забыть цель своего подхода.             — Вы так и не представились.       Вместо всего того, что хотелось высказать.       Абсолютная противоположность намерениям.             — Меня зовут Золотов Дмитрий Валерьянович, тебе стоит запомнить это, включая во внимание то, что пары по истории на твоём факультете имеют небольшую периодичность.             — Валерьянович… — вслух повторила Злата, сводя в голове всё к тому, что отчество у него для неё, да и весь он сам, как коту валерьянка. Да и о какой периодичности он говорит, имея при всём прочем такое обычное восхитительное имя.             — Ты хотела спросить что-то ещё? — только сейчас Злата заметила, как красиво блестят его глаза, будто отдавая настоящей ненатуральностью коричневых примесей. — Злата?..       Вновь по имени. Отчего-то её бросает в жар от этого.             — А что насчёт зачётов? — выпалила она первое, что пришло в голову.             — Всё в соответствии с системой, ничего нового. Правда, я думаю, что прежний преподаватель не дал вам должных знаний, и, проанализировав ваши скупые ответы, я пришёл к выводу, что вам нужно показать, как правильно учиться.             — Как это? — задумчиво произнесла Злата, положив руки на впереди стоящий стол, поборола желание облокотиться на него, продолжив разглядывать в упор его бледно-розовые грубые черты.             — Прости… Что? — безапелляционно спросил Золотов, не выдав на лице ни единой эмоции, а Злата приковала взгляд к массивному серебряному кресту, красовавшемуся под расстёгнутой рубашкой парня.             — Как это… Правильно? — не выдержав, она на долю сотой продвинулась к столу и облокотилась на него руками, что показалось ей до ужаса неприличным, но смиренно приемлемым.       Но, кажется, тонкую грань безразличия она надломила, что-то пробежалось отблеском в его глазах, сам Золотов напрягся на секунду, изобразив вновь неподдельное безразличие.             — Крупицына, чую я, что наш разговор не послужит никому из нас чем-то хорошим. Если ты хочешь узнать о системе сдачи, то обратись к своим одногруппникам, которые в отличие от некоторых слушали, что я говорил во время второй половины пары.       Злата сняла напряжение с рук, полностью встав прямо. Ему это не нужно, и он понял, чем занимались её глаза во время занятия.       Он всё понял, сразу же догадавшись. Просчиталась.             — Отлично! — пискляво крикнула она, подтягивая сумку на плече. — До завтра! — крикнула вдогонку, уже направившись к двери.             — Крупицына, завтра истории нет!       Она махнула ему рукой в знак безразличия и ускорила шаг, вылетев из аудитории. Ей захотелось тут же рухнуть мешком на пол от бессилия и от глупости. Он явно что-то понял. Иначе бы не говорил, что до добра не доведут их разговоры. Да почему он сразу то так решил? Вдруг бы и привёл этот разговор к чему-нибудь хорошему.       Злата не считала, что может вернуться, она вообще не считала, что у неё есть хоть один маленький шансик на более откровенный разговор с ним, но отчего-то сдаваться не собиралась, говоря себе, что ещё не всё потеряно.       Набираясь терпения, она пошла домой, долго думая на ходу о её несдержанности, которая до встречи с ним спала богатырским сном, а теперь вдруг проснулась. Видимо, из-за больного крика рыжей стервы, впрочем, хоть как-то сейчас Злата отвлекла себя от мыслей о нём, вспомнив несравненного мудака Виталика, который сейчас отчаянно сторожил её дверь на подъездной лестнице.       Прошлой ночью он ночевал с ней. Точнее, теперь всего лишь у неё. Даже вспоминать Злате не хотелось о том, как они делили ночи на двоих. Особенно весело это было в первое время. И это бы продолжалось долгое время, пока Виталя не стал вести себя как последний идиот. Всё время он был недоволен, выговаривал Злате за любой диалог с парнем или даже переглядывания с кем-то мужского пола. В целом ревновал девушку к каждому столбу и дереву, считая её собственностью без личного мнения. Злата только сейчас начала понимать, что в принципе их не связывало ничего кроме секса. Он никогда не рассказывал ей о своих проблемах, а она о своей жизни. Их будто не интересовало это. Они были вместе, но в одно время не чувствовали друг друга, даже не пытаясь понять. Возможно, не хотели этого делать. В любом случае Виталик считал, что любая девушка должна стоять ниже своего парня, в семье главным должен был быть непременно он, и вся сложившаяся обстановка его абсолютно устраивала. Сначала Злата смеялась, когда он говорил о себе, как о главе дома, а потом частое перекрывание воздуха стало надоедать, и истинная картина восстала перед глазами, вот только рационально обдумать её у девушки хватило сил только сейчас, идя по привычному тротуару через парк. А дальше уже было недалеко и до самого дома, в котором и была уютно обставленная широкая однокомнатная квартира, подаренная её родителями на двадцатилетие.       Эта укромная улочка уже казалась родственной, здесь веяло приятным пряным запахом с хлебозавода, здесь всегда было много детей по вечерам, в которых девушка видела себя в далёком прошлом, беззаботном и безрассудном.       Злата по привычке зашла в небольшой магазинчик на углу, купила себе немного еды на вечер и пошла домой. Туда, где её ждал отдых.       Но вот только вся душевная идиллия раскололась с видом Витали, сидящего на лестничной площадке. Нет, о нём она точно не думала сейчас. Злата уже почти освободилась на долю от тяжёлой давящей ноши, а ему всё хоть бы что. Стоит перед ней, охраняя дверь, как ни в чём не бывало.             — Что ты забыл здесь? — громче и грубее, чем хотелось. Все шестерёнки мозга заработали, проснулись, и начался процесс под названием «злость», который моментально заставил напрячься расслабленное тело Златы.             — Прости.       Вот так вот просто. С непробиваемым лицом он просит прощения и по нему даже не видно, что это делается искренне и с душой. Разве в это поверит Злата теперь, когда она крепко для себя усвоила, что в прошлое возвращаться нельзя?             — Что тебе нужно здесь? — она осталась стоять одной лестничной площадкой ниже, отчасти боясь его вида по странной и необъяснимой причине, — Если тебе нужны твои вещи, то я сейчас всё вынесу.             — Оставь себе. Я пришёл с миром, Злата.       Как он произносит её имя… У неё явно паранойя, но такое чувство, что даже Золотов произносит его с большей бережностью, чем он. Да во всём нём она не видела ни капли раскаяния. Злата чувствовала лишь злость, которая пробивала её на дикую неестественную дрожь.             — Знаешь, что, Виталик, иди со своим миром в задницу! Мне этого не нужно! — он молчал, а она тут же сорвалась с места и пошла к своей двери, которая всё ещё охранялась им, — Отойди! — не сдвинулся, лишь ухмыльнулся. Пользуясь своим двухметровым ростом и атлетическим телосложением, снова заставляет Злату почувствовать себя беззащитной, — Я сказала тебе, отойди!             — Ты же знаешь, что я не отстану, пока ты меня не простишь!             — Забегалов, отойди! — она тыкает пальцем в сторону, но он даже не обращает внимания на её жесты, — Всё кончено, если ты ещё не понял!             — Я всё прекрасно понял, Златочка, — улыбается, а её тошнит от него, как никогда раньше. — Только вот дай мне объясниться.             — Что? Как ты собрался объяснить это лизание с малолеткой?             — Она не малолетняя, это было сделано по моей просьбе, чтобы разозлить тебя, я же не знал, что всё так закончится, — на глазах Златы застыл полнейший шок, она раскрыла рот от удивления. — Я сам попросил её подыграть.             — Господи, какой ты всё-таки придурок… Я даже и не думала, что всё так… запущено.             — Злата, ты всё время тусуешься с парнями, которые смотрят на тебя как на кусок мяса, я хотел, чтобы ты почувствовала то, что испытывал всё это время я.             — Забегалов, ты мозг где-то потерял, я это тебе точно говорю, — она качала головой, тупо улыбаясь и поражаясь с каждой секундой всё больше. — Отойди, я не хочу тебя видеть.       Она опустила голову, быстро нарыв в кармане ключи, и он отступил на безнадёжно маленькое расстояние, которого хватило на то, чтобы Злата протиснулась к замку двери.             — Ты всё равно вернёшься, куда денешься.       Утвердил он, пройдя за спину Златы, а она лишь хмыкнула на его холодный убедительный тон.       И когда Крупицына уже закрывала дверь за собой, то услышала, как пробивается его голос сквозь дверную щель, что заставил её помедлить.             — Вещи можешь не выкидывать, я всё равно скоро вернусь!             — Обойдешься, Забегалов!       Злата звонко хлопнула дверью, давясь от непоколебимой уверенности бывшего. Как в одном человеке уместилось столько самолюбия, ей было непонятно. Но ещё хуже было осознавать тот факт, что она встречалась с ним на протяжении долгого времени, глядя на ситуацию сквозь розовые очки. Он не менялся ни в коем разе, прося прощения, она лишь слепо заставляла себя поверить в истинность его слов, зачем-то пытаясь удержать на плаву отношения. Бессмысленные и пустые.       Но на кой ей это было надо?       Злата думала об этом весь вечер и всю ночь, так и не найдя ответа. Ей было понятно лишь одно: как бы рационально она не пыталась всё это расценить, в груди всё время, не переставая ни на секунду нещадно ныло.       И только перед тем, как уснуть, Злата вспомнила крепкие руки, которые устойчиво держали её за локти, а потом и мягкий твёрдый голос, который отпечатался в сознании.             — Злата…