Проснулся Гаара сегодня довольно-таки поздно, по крайней мере, стрелки больших старых напольных часов с маятником показывали одиннадцать, что, в принципе, и не удивительно: джинчуурики не спал уже очень долгое время.
Медленно сев на кровати и с непривычки еле разлепив глаза, он пару минут не шевелился, привыкая к чересчур яркому дневному свету. Когда глаза перестали болеть и слезиться от проникавших в комнату косых солнечных лучей, он наконец встал, и не торопясь ступая босыми ногами по мягкому ковру, направился к выходу из комнаты, предварительно развеяв всё это время окружавший её барьер.
Стоило ему лишь выйти, как он моментально почуял запах заботливо приготовленной Темари еды. Парень подумал, что если он поторопится, то ещё сможет застать своих родственников за столом. Однако его ожидания оказались напрасными: по всей видимости, брат и сестра покинули дом совсем недавно. На столе стояла тарелка с ещё совсем свежими онигири, а от ещё не успевшего остыть чайника поднимались вверх тонкие струйки пара.
Быстро позавтракав и прибрав за собой, Гаара стал припоминать кое-какие подробности вчерашнего дня. Кстати говоря, сегодня, после сна, ему думалось куда лучше обычного. Мысли в голове теперь не отдавались неприятной тупой болью и даже Шукаку как будто бы присмирел. Конечно, это, несомненно, было хорошо, только вот… ему это кое-что напомнило. Разве не так ли было перед смертью Яшамару? Как… затишье перед бурей. Ели заметные брови парня сошлись на переносице. Может, это просто совпадение? Он вчера вечером пообещал сам себе навестить Её. Нет, да не может такого быть! Гаара отчаянно тряхнул головой, прогоняя назойливые мысли. Он, в конце концов, никогда не был параноиком. И почему его это, чёрт возьми, вообще волнует?
Поняв, что он больше не в силах терпеть этот вдруг неоткуда взявшийся липкий и такой непривычный страх в душе, который с каждой секундой, казалось, поглощал его всё сильнее, он быстро одел привычную экипировку и вышел из дома, с каждым шагом, незаметно даже для самого себя, ускоряясь, а вскоре и вовсе перейдя на бег. Горячий, нагретый палящими лучами солнца воздух пустыни сплошным потоком ударил в его лицо, заставляя кожу пылать. Вот и очередной поворот налево, совсем скоро… теперь направо. Вот Гаара уже и на месте. Зайдя в несколько неприглядного вида здание, он быстрым шагом устремился по лестнице, поднимаясь на уже ставший таким знакомым, четвёртый этаж. А вот и она, шестая камера. Когда он вскользь окинул взглядом находящихся в ней людей и не заметил среди них ту, что искал, тревога стала нарастать с новой силой. Дойдя до конца коридора и без стука ворвавшись в помещение для персонала, Гаара, стараясь голосом не выдавать своего волнения, произнёс:
— Где заключённый №3478? — несмотря на все старания, голос всё равно вышел слегка дрожащим, — Где?!
Завидев своего явно разъярённого босса, большинство служащих пытались аккуратно обойти его сторонкой, а тем, кому повезло меньше, пришлось колбаской незаметно переметнуться в другой проход, лишь бы не попасть под раздачу. Однако одному молодому человеку, лет семнадцати от роду, всё-таки не повезло, потому что джинчуурики изловчился и поймал его за ворот чуунинской жилетки.
Сначала, смутившись, он сильно покраснел: оно и понятно — на службу паренёк попал совсем недавно, буквально неделю назад, и с начальством он ещё ни разу лицом к лицу не сталкивался. Затем он промычал себе под нос что-то нечленораздельное, и только потом, наконец осмелев, выдал:
— Ч-чем обязан?
— Где заключённый номер №3478? — делая паузу после каждого слова, коротко отчеканил Гаара.
— Аааа… Подождите! — парень дрожащими пальцами начал торопливо перебирать листочки в папке. Наконец, после того, как он успел несколько раз выронить её из рук и рассыпать все листы по полу, он нашёл нужную запись.
— Вот она! — раздался радостный возглас служащего, — Номер 3478 должен быть… казнён сегодня.
Улыбка парня моментально сползла с его губ, как только он прочёл последние слова. Ведь ему ещё была совсем не знакома жестокость мира шиноби, в котором смерть человека была лишь обычным и повседневным явлением. Подняв свой ошарашеный взгляд на лицо босса, ему показалось, что его и без того бледное лицо стало белым, как мел. Помявшись ещё с пол минуты, парень не выдержал и спросил:
— Гаара-сама, с Вами всё в порядке? Вы выглядите бледным.
«Номер 3478 должен быть… казнён сегодня». Смысл сказанного подчинённым доходил до Гаары мучительно долго, эти слова прозвучали для него как приговор. «Вы выглядите бледным» — так когда-то сказала Она. «Возьмите небольшой отпуск…» — предательски прозвучали ещё одни сказанные ей слова. Неужели Она… специально? Специально сделала это? Но зачем? Если бы сегодня он был бы рядом с ней, он, возможно, сумел бы что-нибудь сделать, чтобы избежать Её смерти. Возможно? А если нет? Простил бы он себе это?
— К-как вы? — вывели его из прострации совсем уж жалобно прозвучавшие слова.
— Всё в порядке, — спокойно, как и всегда, ответил джинчуурики. Лишь немногие смогли бы увидеть ели заметно залёгшую складочку на его лбу.
Сразу после этих слов, Гаара развернулся и быстрым шагом направился вон из здания, тем самым вводя парня в полнейшее замешательство. «Похоже, слухи не врали. И вправду престранный человек. И холодный ещё такой — жуть. Посмотри он на меня хоть секундой дольше, я бы точно превратился в монумент, вроде тех, что в Резиденции стоят», — поёжившись подумал парень и поспешил в свой кабинет, где у него ещё оставалось много недоделанной работы.
***
Тем временем, Гаара бежал по пустынной улице. Бежал быстро, так, что в ушах свистел ветер. Куда? На главную площадь. На место Её казни.
Как и ожидалось, на ней было полным-полно народу. Расталкивая людей в толпе локтями, Гааре всё-таки удалось пробраться ближе к помосту. И вот он стоит здесь, в толпе людей, а впереди, на эшафоте, видит Её. Что он может для Неё сейчас сделать? Ничего. В мыслях стало неожиданно пусто, даже слишком. Их просто не было, абсолютно ничего не шло в голову, отчего на душе у Гаары стало ещё больнее, а безвыходность начала ощущаться ещё острее. Самое первое, о чём он изначально подумал ещё в пути, это крикнуть Ей так, чтобы она услышала, но… как? Он ведь до сих пор не знает её имени…
Отчаяние накатило на джинчуурики огромной волной. Раньше он очень много раз видел его в глазах своих жертв, но теперь, видимо, пришло его время стать жертвой.
А между тем, приготовления продолжались. Люди, которые должны были быть преданы казни, стояли как-то вяло, ссутулившись и опустив головы вниз, изредка поднимая свой взгляд на многочисленную толпу, казалось, лишь для того, чтобы как-то занять себя и обвести собравшихся зевак глазами, сквозившими безразличием.
А Она стояла почти с самого края, и ни её лицо, ни движения ничего не выражали. Вот Она чуть приподнимает свою голову вверх и смотрит куда-то в даль. А вот куда — остаётся загадкой. Переводит свой взгляд ниже, на толпу, — джинчуурики внимательно, безотрывно следит за ней, ведь он последний раз в жизни видит Её, — пробегается по ней она быстро, как будто бы это для неё не имеет совсем никакого значения и… внезапно останавливается, завидев до боли знакомую алую копну волос. Выражение глаз моментально становится каким-то странным, даже лихорадочным. «Неужели это Он?», — думает она, — «Даже если ему и удалось понять, что тогда я сказала это не просто так, то… Зачем? Для чего он сюда пришёл?»
В этот момент, ровно за минуту до того, как верёвка прочно затянется на Её шее, грубо впиваясь в кожу и оставляя красные полосы следов, ровно за минуту до того, как из Её рта к подбородку протянется тонкая струйка крови, ровно за минуту до того, как её не станет, и она отправится куда-то туда — в бесконечную высь над головой, в лучший, Чистый мир, где всегда царит справедливость и нет зла, они оба поняли, что действительно многое хотели бы спросить и рассказать друг другу.
Сколько было не заданных вопросов — столько и невысказанных слов. Но теперь было уже поздно корить себя за эту нерешительность — верёвка намертво затянулась на Её шее.
Почему у них просто не могло быть чуть больше времени?
***
Вечером погода в Суне стояла по-издевательски чудесная и это раздражало Гаару. Как они все, дети и старики, шиноби и гражданские, могут так счастливо улыбаться в то время, как у него на душе скребут кошки? Перед глазами то и дело всплывали обрывки недавних воспоминаний: Её лицо, чуть испачканное в крови, неестественная поза, в которой она лежала, едва заметные капельки алой жидкости на каменном полу, мертвенно-бледная кожа, вызывающая яркий контраст с Её широко распахнутыми зелёными глазами. От них джинчуурики буквально пробирал холод. Всё, что он видел и слышал было маловажно, сейчас его занимали лишь собственные мысли и чувства.
Поздние вечера в Суне сопровождает приятная прохлада, и все, кто только имеют возможность, покидают свои дома, чтобы прогуляться. Разношёрстное население деревни без конца и края шумит, снуёт туда-сюда, о чём-то переговаривается. Нельзя сказать, что Гаара был неотъемлемой частью этой жизни, но обычно он проникался этой атмосферой и внимательно прислушивался к разговорам жителей…, но сегодня для него это так… незначительно? Где-то там, по другую сторону улицы, группа подростков занимает себя болтовнёй, которая лишь изредка сопровождается взрывами громкого хохота. А здесь, неподалёку от него самого, небольшая кучка чуунинов прощается друг с другом, дабы отправиться по домам. Среди них Гаара заметил того самого, который сегодня дал ему информацию о Её казни. Развернувшись вполоборота, чтобы окончательно распрощаться со своими знакомыми, он попал под освещение фонарного столба и его лицо стало видно предельно чётко, так, что Гааре даже удалось различить цвет его глаз. Зелёные. Такие же, как у Неё.
