Её глаза

      Утро двадцать третьего ноября.       Гаара, как и во все обычные будние дни, шёл по до ужаса знакомому ему коридору в один из многочисленных острогов Суны.        В конце концов, кто он такой после смерти своего отца, Четвёртого Казекаге? Так как титул Каге не передаётся по наследству, то, собственно, никто. Ну, и по совместительству главный «палач» Суны. Убийство людей теперь не доставляло ему ни малейшего удовольствия, когда сейчас он просто фактически вынужден это делать, хотя… кого он обманывает? Может ему и не доставляет, но Шукаку… Всю свою жизнь, сознательную и несознательную, он провёл с ним, да и что-то подсказывает, что джинчуурики ещё ой как не скоро с ним расстанется. За всю жизнь он по горло нахватался повадок своего Биджуу. Гаара уже давно понял, что в самообмане нет никакого толка. Конечно, он помнил, как Наруто говорил: «Даже если в тебе и запечатан Демон, это не значит, что ты обязан быть им и потакать ему…», но ведь разница между однохвостым и девятихвостым была существенной. Шукаку отличался от остальных Биджуу своей жаждой крови, желанием завладеть разумом владельца, он был самым тяжело контролируемым из всех.       Вот и сейчас с такими невесёлыми мыслями Гаара проходил одну тюремную решётку за другой. Он уже знал, что будет потом: он войдёт в одну из камер, указанных в списке, возьмёт с собой людей, указанных в этом же чёртовом списке, и поведёт их прямиком на верную смерть. Это было его обыденностью. Взглянув на листок, который до этого был небрежно зажат между пальцами его правой руки, он смог прочесть слова, написанные неразборчивым размашистым почерком: «Камера номер шесть». Чуть ниже получилось разобрать имена десяти людей, которые должны принять смертную казнь сегодня. Гаара не смог вытерпеть и презрительно скривил губы. Чёртов Совет! Но делать было нечего, поэтому он остановился у решётки с указанным на ней нужным номером. Пошарив пару секунд в почти пустых карманах, Собаку но достал увесистую связку ключей. Гаара уже порядком успел привыкнуть к своей работе, поэтому отыскать необходимый ключ не составило ему труда. Вставив и повернув его четыре раза против часовой стрелки в замочной скважине, он открыл дверцу и вошёл в помещение. Десятки испуганных взглядов людей, сидящих на холодном каменном полу, уставились на него. И так каждый день. Однако он мог их понять. Никому не хочется умирать, тем более за просто так, ни за что, как они. Ещё один раз внимательно оглядев камеру, его глаза остановились на одной из пленных. Вроде бы и ничего особенного: длинные, немного спутанные светлые волосы, молочно-белая, от недостатка солнечного света, кожа, хрупкое телосложение. На её лице сильно сказались следы долгого пребывания взаперти и голода: щёки немного впали и потеряли живой цвет. Однако отнюдь не это привлекло внимание джирчуурики, а её большие, тёмно-зелёные глаза. Они были очень тусклыми, даже измождёнными, и в них царила какая-то отчуждённая, глубокая задумчивость, из-за чего она почти наверняка не заметила вошедшего.       Кстати говоря, раньше её Гаара не замечал. «Может быть, она новая пленная?» — пронеслось в его голове, но он также быстро отбросил эту мысль: всех новых отправляли в камеру под номером девять. Тогда он уверенными шагами приблизился к ней. Ему не терпелось узнать, кто она. Впервые в жизни не терпелось.       — Кто такая?       Видимо, полностью погрузившись в свои мысли, девушка продолжала отстранёно смотреть в никуда.       — Кто ты? — терпеливо повторил свой вопрос Гаара.       Только сейчас, будто очнувшись от своих мыслей, она подняла на него свой ничего не выражающий взгляд и ответила, немного сипловатым, должно быть оттого, что долго не говорила, голосом:       — А не всё ли равно?       — Ты здесь недавно? — не обратив внимания на её ответ, продолжил допрос Гаара.       — Нет, — кратко ответила она.       — Тогда почему раньше я тебя здесь не замечал? — скорее самому себе задал вопрос Собаку но.       — Наверное, потому, что раньше я была такой же, как все. Боялась вашего прихода и своей смерти, как следствия. Вот вы и были всем довольны и не замечали меня среди общего скопления, — ухмыльнулась девушка, — а вообще, это ваши проблемы, а не мои, — нарочито с издёвкой в голосе произнесла она.       — А теперь, значит, ты не боишься смерти? Хочешь сказать, что ты здесь самая смелая?       — Совсем нет. Меня и с натяжкой вряд ли можно было бы назвать смелой.       — Так почему же? — чуть склонив голову набок, вопросительно произнёс джинчуурики.       — Потому что мой дух был сломлен. И теперь мне совершенно всё равно, убьют ли меня или нет. Понимаете, абсолютно всё равно! Мне будет наплевать, даже если за нами придёт освободительный отряд, я буду смотреть на них в точности так же, как и сейчас на вас! — на этих словах её голос дрогнул и сорвался на крик, однако её глаза даже сейчас не выдавали того гнева, что был у неё в душе.       Непонятно почему, но его взбесили её слова, хоть он и понимал краем затуманенного злостью рассудка, что она ни в чём не виновата. Она просто до конца отчаявшийся в своих силах человек. Человек, у которого нет ни мечт, ни надежд. Ничего.       — Слышишь, ты?! — Гаара грубо схватил её за запястье, приподняв с каменного пола, — Я… я заставлю тебя бояться, вот увидишь! — сквозь зубы прошипев эти слова, он с силой отшвырнул её от себя прямо в стену и покинул камеру, предварительно выведя из неё с десяток человек, понуро опустивших головы. Они будут казнены сегодня же, а они даже не знают, за что, и что самое интересное, даже не предпринимают попыток побега или сопротивления. «Наслышаны, видно», — подумал Гаара, в который раз проклиная песчаного демона внутри себя. Они даже не шиноби, простое гражданское население, которое мы взяли в заложники, ведя войну с Камнем. Их правительство, видимо, пока не собиралось сдавать нам свои главные военные позиции, поэтому Совет Суны, правивший селением сейчас, пока не выбрали нового Казекаге, «который будет действительно достоен своей должности» по словам этих старикашек, принял решение шантажировать Камень казнями гражданских, которые Камень, как они предполагали, просто не мог допустить, ибо это понизит их международный авторитет. Пфф… зато о своём собственном не подумали. Это же так замечательно и благородно — казнить чужих, ни в чём не повинных гражданских людей. Безусловно, после такого, нам прямо-таки все остальные Каге на верность присягнут, дабы Верховный Совет Суны принял их под свою «государеву высокую руку». Да он готов был поспорить, что они только потому ещё не выбрали нового Казекаге, что им самим не терпелось со временем сместить эту должность и стать главным органом власти.       Наконец заперев дверь, джинчуурики оглянулся на неё. Из уголка её рта стекала тонкая струйка крови. По тому, как она поморщилась, он понял, что ей больно, но глаза, как и прежде, оставались неизменно пустыми. Кажется, только сейчас Гаара осознал свою вину перед ней. Что это тогда на него нашло? Наверняка опять Шукаку разбушевался, сегодня полнолуние.       Проводив несчастный десяток людей, Гаара решил отправиться не на крышу самого высокого здания Суны, как обычно, а в мастерскую брата. Сегодня на его долю больше не выпало никаких других заданий, поэтому сейчас солнце стояло ещё в зените, и что-что, а добровольно подставлять его палящим лучам спину джинчуурики не очень-то и хотелось. Всё-таки пустыня в полдень — это не шутка, даже для привычного человека, не говоря уж о приезжих. К тому же, чем бестолку по деревне болтаться и распугивать законопослушных граждан, ему куда больше улыбалось в кои-то веки просто побыть рядом с Канкуро. Обычно Гааре всегда поручались миссии класса «S», которые кроме него-то почти и некому было выполнять, после проведения политики разоружения селения его дражайшим отцом, поэтому времени на нахождение рядом с братом и сестрой критически не хватало. После того случая в Конохе они с Канкуро наверстали упущенное в своих тёплых братских отношениях, хоть на это и потребовалось немало времени. Зато с Темари и Баки получилось сблизиться несколько быстрее. Наверное, из-за того, что Баки, будучи приближенным его отца, с самого начала был в курсе, что Гаара убивал людей не по собственным убеждениям, а по велению демона, каждое полнолуние вселявшего ему жажду крови. Насчёт Темари… наверняка потому, что она гораздо больше времени проводила с ним, и что уж греха таить, была всё же поумнее братца и уже тогда догадывалась кое о чём. Почему-то сейчас Гааре вспомнилось, что когда-то давным-давно, когда его впервые начала мучить головная боль, пронзающая каждый нерв, когда он бредил о чём-то, прижавшись головой, готовой вот-вот расколоться, к стене, не в силах больше стоять на ногах, она посмотрела на него таким беспокойным, взволновано-встревоженным взглядом, бережно взяла на руки и донесла до кровати, как можно более аккуратно уложив на неё. Она мягко, почти невесомо, словно боясь причинить ещё более сильную боль, гладила его по голове и, кажется, шептала какие-то слова, которые он так и не смог разобрать, пребывая в забытье, но звучали они так успокаивающе, что Гаара впервые за очень долгое время тогда провалился в полудрёму-полусон, однако, когда она заметила это и, успокоившись, собиралась было уйти, он крепко сжал её пальцы и прошептал «Не уходи… пожалуйста, побудь со мной». И она осталась. Провела у его кровати всю ночь, даже не попытавшись вынуть свои пальцы из крепко сжимавших их ладони джинчуурики. От воспоминания об этом, в сердце почему-то что-то сжалось. Так случалось всегда, когда Гаара вспоминал об этом. Она не желала признавать в нём монстра, которым он был… и оставался сейчас. Разумеется, что скажи он ей об этом, она бы начала уверять его в том, что это не так, что он нашёл в себе силы измениться, но всё же… Нет, слишком много времени было проведено с Шукаку. Слишком.       Добравшись до мастерской брата, Гаара постучался во входную дверь, но ему никто не ответил. Постучал ещё раз, уже чуть громче. Опять тишина. Нет, ну право, не мог же он уйти отсюда так рано? Постучал ещё несколько раз, теперь уже изо всех сил. Наконец-то за дверью послышались столь долгожданные шаги, которые, несомненно, принадлежали его старшему брату. Дверь отворилась, и из образовавшейся щели высунулась голова Канкуро, который чуть прищурил свои глаза из-за яркого солнечного света, от которого он порядком отвык, просиживая целыми днями и ночами в своей каморке.       — Гаара? — донёсся удивлённый голос марионеточника.       — Просто нет желания шататься по селению сегодня. Вот я к тебе и пришёл, если, конечно, ты не возражаешь, — пояснил своё появление парень, предвидя будущие расспросы брата.       — А… нет, проходи.       Перешагнув через порог и оглядевшись, он увидел так ему привычную и уже ставшую родной обстановку мастерской. Всё вокруг было завалено различного рода вещами, преимущественно это были гайки, отвёртки, шурупы, болты, гвозди, саморезы, какие-то шнуры, инструменты, молотки всевозможных размеров: от крошечного, почти кукольного, до кувалды; доски из древесины лучших сортов, старые и потрёпаные, повидавшие виды томики, содержащие надписи наподобие «Полная энциклопедия марионеточника» или «Искусство кукловодства для профи», в переплётах, которые явно нуждались в починке, многочисленные шкафы, полки которых сплошь и поперёк были заставлены ядами, бесчисленное количество баночек и коробочек из-под пищи быстрого приготовления. «Чего только не нахватаешься от Наруто», — улыбнулся джинчуурики своим мыслям.       Ух, если бы Темари увидела бы сей, не побоюсь этого слова, срач, то непременно заставила бы брата убираться и собственноручно повыкидывала бы половину всего, находящегося здесь. Однако, к превеликому счастью вышеупомянутого, его сестра вовсе не была заинтересована в марионетках, да и вообще мастерскую посещала крайне редко. Зато какой шум поднимался, стоило ей туда заглянуть! После столь знаменательного события, как «День уборки Канкуро в своей мастерской» всё селение полнилось об этом слухами, и, как говорится в народе, «ещё не родился такой человек в Суне, который бы не знал о этом Великом дне». Вот так. И это даже без учёта того, что как минимум пара кварталов и переулков в этот день традиционно исчезали с лица Земли, легендарным «Нимпо: Камаитачи но дзюцу!».       Нельзя сказать, что Гаара был большим любителем бардака, но именно в своём обычном состоянии это место навевало на него приятные воспоминания. В конце концов, эта каморка не была бы мастерской его брата без этого всего. Как же всё-таки это в его духе…       — Эй, Гаара, может наконец скажешь, в чём причина столь раннего визита? — вывел его из прострации голос кукольника.       — А?       — Просто сегодня ты себя ведёшь довольно странно. Это из-за полнолуния? Опять демон? — взволнованным голосом поинтересовался он.       А джинчуурики почему-то сразу же вспомнил про ту девушку, в чьих глазах, как и в когда-то его, отражалось полное безразличие ко всему.       — Нет, всё в порядке, — поспешил успокоить уже успевшего разинуть рот, дабы повторить свой вопрос, брата Гаара.