Инквизитор и его сестра

– И что мне им сказать? – взвился Каллен. – Мы их не просили о таком! – Не обращать внимания тоже нельзя! – огрызнулась Кассандра. – Надо что-то придумать! – Вы решили стать за главную? – не скрывая иронии, поинтересовался он. – Нам нужно договориться, иначе ничего не выйдет. – Пожалуйста, давайте одумаемся! – попыталась воззвать к их благоразумию Жозефина. – Без иерархии Инквизиция связана по рукам и ногам. – Иерархия сама из ниоткуда не возьмётся, – грубо оборвал её Каллен. – Она и не говорила, что возьмётся, – вступилась за подругу до этого молчавшая Лелиана. – Хватит!!! – прикрикнула Кассандра. – Так мы ни к чему не придём! – Ну хоть с этим все согласны, – чуть ли не выплюнул Каллен. Как же Максвеллу хотелось кинуть в них что-нибудь по размеру не меньше бронто и потребовать, чтобы все заткнулись. Но совершить подобное ему мешала мирно спящая на плече Эвелин. Знакомство Инквизиции с его сестрой получилось довольно бурным. Сейчас уже и не припомнить, чья реакция оказалась веселее: Сэры, которая быстро смекнула, что Эвелин не против участвовать в её проказах, и по этому поводу начавшая с ней снежный бой; Железного Быка, который под комментарии Крэма о волшебницах, способных спалить разные части тела излишне любопытным мужчинам, поднял девушку над землёй и рассматривал, словно диковинку; или Лелианы и Жозефины, умилившихся до крайней степени, когда вместо реверанса, коим Эвелин приветствовала остальных, магесса преподнесла дамам два букета ледяных цветов. После, сидя у костров, товарищи и просто члены Инквизиции с интересом слушали рассказ Эвелин о её приключениях. После восстания магов она не примкнула к мятежникам, но, желая оградить семью от проблем, перебралась в Антиву к одному из своих преподавателей. Девушка поддерживала связь с братом и хотела вместе с ним отправиться на Конклав. К сожалению – или счастью – её корабль попал в шторм, вынесший их аж в Ривейне. А из-за появившихся разрывов и демонов путь до Морозных гор занял почти вечность. И всё же Эвелин добралась до осаждённого Убежища. Опустив подробности изнурительного пути сквозь ряды красных храмовников, брат с сестрой сразу перешли к самой интересной части рассказа… – Эта красная тварь, значит, подняла меня за левую руку и говорит: «Возжелай моего успеха, ибо я видел трон богов, и он был пуст», – наигранно пафосно произнёс Максвелл. Для товарищей сам факт его активного участия в общении стало праздником – таким живым и разговорчивым Вестника Андрасте они не ещё не видели. – А Макс – раз! – воскликнула Эвелин. – И ногой его по морде – бам! Сэра и Железный Бык дружно захохотали. – Вот это дело! – одобрил Дориан. – Старший явно не ожидал такого поворота, – усмехнулся Варрик. – Это точно, – согласилась Эвелин. – Он от шока даже выпустил его руку. Но быстро отошёл, знаете ли. Хотел пнуть Макса, когда тот отползал, да там я уже барьер успела поставить. Близнецы понимали, что вели себя слишком жизнерадостно, но ничего не могли поделать. Бесконечная разлука, сдобренная страхом неизвестности друг за друга, так долго держала их обоих в напряжении, что взаимные шутки – об извечной серьёзности Максвелла и слишком бойком характере Эвелин – стали наградой, которую они никогда не выпустят из рук. – Честно говоря, я не верила, что мы вас вообще найдём. – Эвелин говорила с улыбкой и так иронично, что едва ли кто-то мог воспринять её слова всерьёз. – Но и сидеть в пещере, пока бы нас не нашли храмовники, тоже было глупо. – Ну да, а лезть на верную гибель – не глупо, – покачал головой Максвелл. – Это ты мне говоришь? – Я Вестник Андрасте, мне по статусу положено строить из себя героя. – А я сестра Вестника Андрасте, мне по статусу положено следовать за любимым братом в огонь и воду и быть его опорой. Их слушали, затаив дыхание. Каллен был прав, называя Максвелла надеждой на счастливый исход, но только сейчас, пожалуй, все безоговорочно возложили на него этот груз – и возвели свою радость за его счастливое спасение в абсолют. Потому что просто нельзя не верить в лучшее, когда видишь своего предводителя, так мило болтающего с сестрой, так просто вдруг превратившегося из молчаливого и хмурого Вестника в обычного человека, на которого действительно можно положиться. В самый разгар вечера появился Солас, заявивший, что Тревельянам необходим отдых и покой. После длительного спора между близнецами, каждый из которых утверждал, что другой нуждается в отдыхе больше, они всё же оба пристроились в палатке – и моментально уснули. И на самом деле Максвелл был рад, когда, проснувшись, обнаружил под боком сестру. Она спала так крепко, что её сейчас и армия демонов бы не потревожила, и было в этом спокойствии что-то почти домашнее, из далёкого детства. Аккуратно, чтобы не разбудить сестру, брат убрал с её лица прядь волос и поправил сбившееся одеяло. – Тс-с, вам нужен покой. Максвелл криво усмехнулся сидящей рядом Матери Жизели и посмотрел на советников. – Они уже битый час спорят. – Спорят, потому что могут. Враг не двинулся следом, спасибо вам, – она кивнула. – Когда есть время сомневаться, мы начинаем друг друга обвинять. Боюсь, – женщина отвела взгляд, – внутренние раздоры не менее опасны, чем Корифей. Максвелл вздохнул и осторожно переложил сестру на подушку, а сам сел рядом. – От этих криков толку ноль. Только голова болит, – он взлохматил изрядно отросшие волосы. Последние месяцы он мало занимался своим внешним видом – были дела куда более важные, чем стрижка. – Снова. – Они знают, – заметила Мать Жизель. – Но мы… вы... в сложной ситуации. Он удивлённо посмотрел на неё. – Предводители спорят из-за того, что мы видели. Видели мы то, как наш защитник схватился с врагом… и погиб. А потом он снова явился перед нами. Чем грознее наш враг, тем чудеснее выглядят ваши деяния. И тем больше наши испытания похожи на божественный промысел. Максвелл покачал головой и посмотрел на сестру. После радости встречи – хотя она произошла несколько иначе, чем он представлял, – и наконец обретённого спокойствия, которое он испытывал лишь когда Эвелин была рядом, пришла тревога. Если прежде он один нёс это тяжёлое, почти неподъёмное бремя божественного избранника, то теперь сестра разделит его с ним. Разделит, хочет сам Максвелл того или нет. – Трудно принять такое, согласны? Что ещё нам предопределено вынести? Во что нам, быть может, ещё придётся поверить? – Я… мы просто укрылись от обвала, – возразил Максвелл. – Может, чудом, но я уж точно не умирал. – Разумеется. Мёртвые не возвращаются из-за Завесы. Но люди знают лишь то, что видели. Или то, – она склонила голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, – что отчаянно хотели увидеть. Воля Создателя не только в свершившемся, но и в том, как его помнят. Можем ли мы утверждать, будто провидение не помогает нам? Как-то неожиданно обнаружилось, что спорщики угомонились, и в лагере повисла тревожная тишина. Ожидание преследования постепенно превращало их в параноиков. Но враг верно всё рассчитал: недобитая жертва никуда не денется и рано или поздно сама покажется. Да и какую опасность может представлять нынешняя Инквизиция? Им сейчас хотя бы приют какой найти. Ну и где здесь помощь провидения? Максвеллу это скорее казалось лишь оттягиванием конца. Конца, увиденного им в будущем. – Мать Жизель, я не понимаю, что могут изменить мои убеждения и верования, – честно признался он, вставая с места. – Лгал Корифей или нет, он реален и опасен. Одной надеждой нам с ним не справиться. Он шёл между опорных балок, оглядывая лагерь в поисках решения. Хотя бы какого-нибудь намёк, что делать дальше, в какую сторону двигаться. Но вокруг было лишь уныние. Лелиана и Жозефина сидели на скамье, потупившись. Каллен явно жалел о резких словах, сказанных коллегам, и теперь маялся в стороне. Кассандра угрюмо взирала на карту, безуспешно выискивая там ответы на вопросы.

Что делать?

Он должен что-то предпринять, иначе всё будет напрасно, и Корифей просто-напросто раздавит их. – Ночь темна, Надежды нет, Но крепись, Рассвет придёт. Резко обернувшись, Максвелл увидел Мать Жизель. Она шла с опущенной головой меж палаток, а рядом – Эвелин. И было ясно, что девушка слышала весь разговор. И всё понимала. Они всегда знали друг о друге больше, чем остальные. – Пусть ночь длинна, Пусть нет тропы, Но неба высь Напомнит нам: Рассвет придёт. Ему всегда нравилось, как сестра пела молитвы. Каждое слово Песни Света теплом разливалось по сердцу, обещали, что тьма не вечна и рассвет обязательно придёт Люди поднимали опущенные головы, подходили ближе, к свету и теплу. Они хотели слышать молитву – и молиться вместе с ними. Запела Лелиана. Максвелл, конечно, знал, что она была бардом, но услышать её голос оказалось невероятно. Звонкий и такой сильный, он взвился над костром, над лагерем и устремился куда-то выше гор, к небу, к звёздам. За Лелианой запели другие, и скоро вокруг собралась настоящая толпа, а слова песни раздавались в каждом уголке лагеря. Многие встали на колени, на их лицах застыло умиротворение. Даже раненые затихли. И все взгляды были устремлены на него, Максвелла Тревельяна, Вестника Андрасте. – Свой верный меч Сожми в руке, Отступит враг, Придёт рассвет. Он беспомощно оглядывался и видел на лицах окружающих покорное принятие судь,ы, а в глазах – надежду. От этого становилось совсем тяжело. Эвелин тихо встала рядом, сплела пальцы их рук и заглянула ему в глаза. И ему вдруг показалось, что она, а не Максвелл должна была стать Вестницей Андрасте. Она всегда знала, что сказать людям, как их подбодрить и направить… Нет. Он не может позволить кому бы то ни было пережить то же, что и он. Тем более сестре. Перед глазами сами собой встали картины страшного будущего, и его передёрнуло. Максвелл не любил, когда на него возлагали большие надежды, но когда на кону мир, можно и потерпеть. Эвелин осторожно сжала его левую ладонь.

«Я здесь. Я рядом. Тебе больше не придётся расхлёбывать это в одиночку.»

– Пусть ночь длинна, Пусть нет тропы, Но неба высь Напомнит нам: Рассвет придёт. Да, он никогда и не был одинок. Советники, новые друзья, Инквизиция. Они всегда были готовы прикрыть, поддержать. Это Максвелл не решался на кого-то положиться. Не позволял выдохнуть. Но теперь всё будет в порядке. Теперь с ним сестра, которая направит, если вдруг он снова замкнётся.