Our new roles

Я лежу на кровати, закрыв глаза, и пытаюсь разложить по полочкам в голове события последней недели. Я чувствую странную смесь опустошения и счастья, которая вводит меня в меланхоличное состояние, заставляя раз за разом прокручивать в голове наши с Бобом разговоры за последние три года, и все, казавшееся раньше незначительным, теперь обретает смысл. Наши взгляды во время съемок первого сезона, когда нам приходилось раз за разом переснимать дубли, потому что мы «смотрим друг на друга не так» и «играем неправильно». Неправильно. Одиннадцать букв, точно характеризующие мой сегодняшний поступок. Три года неправильных мурашек от его прикосновений, совершенно, до скрежета зубов неправильной дрожи в голосе, которую я не должна была чувствовать, произнося его имя, и уж тем более неправильных взглядов, от который у меня всякий раз перехватывало дыхание. Я чувствую себя виноватой перед самой собой за то, что преступила свои собственные моральные принципы, позволила отдаться чувствам и полностью отключила ту внутреннюю часть Кларк, которая нашептывала мне хорошие вещи и уберегала от вещей глупых. А думать, что у нас может что-то получиться с Бобом — глупо. Мне уже двадцать шесть, и я не готова снова ругаться с ним по пустякам, восстанавливая наши отношения каждую ночь и снова руша их утром. А большего и ждать не стоит, потому что каждая наша встреча похожа на хождение по минному полю, где оба имеют равный шанс остаться с дырой в сердце. А меня так и тянет подрываться на минах снова и снова. Пока я нахожусь в аналитическо-печальной прострации, Линдси сидит у изголовья моей кровати, пропускает прядки моих все еще сырых волос сквозь пальцы и хитро улыбается. -Так у вас все было? -наконец спрашивает она, в нетерпении замерев. Я отчего-то чувствую себя неловко, открываю рот и не говорю ни слова, протягиваю многозначительное:«Э-э-э» и ощущаю, как мои щеки наливаются румянцем. Словно пока я не признала произошедшее вслух, этого вовсе и не было, будто можно так просто взять и забыть каждый восхитительно неправильный и до ужаса прекрасный поцелуй. -Нет… Это… это не важно, -сбивчиво отвечаю я, переводя дыхание. Линдси снисходительно улыбается. -Ты, Тейлор, совсем не умеешь врать, -мягким голосом протягивает она, щелкая меня по носу. -Если ты имеешь ввиду, переспали мы или нет, то нет. Я не врала. -Так и насчет «не важно» ты не врала, хочешь сказать? Потому что весь твой напряженный вид, будто я тебя на допрос притащила, говорит как раз о том, что это важно. Я снова молчу, отвернувшись лицом к стене, и делаю вид, что узор на обоях — самая интересная вещь в мире. Может, если я завтра притворюсь, что ничего не было, все будет как прежде? Подколы, ругань, нелепые ссоры, не сдобренные отчаянными поцелуями, от который все еще пощипывают мои губы. У него есть девушка, Аррен, напоминаю я себе. Я не поступлю с Аррен также, как поступили со мной, не заставлю ее почувствовать всю боль от предательства, даже если из-за этого больно будет мне. -Линдс, не надо, пожалуйста. Я хочу забыть об этом хотя бы на вечер, -горький привкус слов обжигает горло, и шепотом, неслышно, я добавляю, -или навсегда. Морган разочарованно опускает взгляд, как ребенок, которому отказались дочитывать сказку до конца. -Окей, поговорим завтра. Спокойной ночи, Принцесса. Я хочу закричать ей вслед, чтобы перестала называть меня этим идиотским прозвищем, перекочевавшим ко мне от Кларк, но слова так и не вырываются наружу. Никакая я не Принцесса, я просто Элайза, актриса, исполняющая свою роль, и я не намерена за этой ролью скрываться. Как и Боб совсем не похож на Принца. Но, может быть, дело как раз в том, что мы такие разные и похожие одновременно? Я стою в гримерке перед Конвенцией, пытаясь совладать со своими нервами. Мне никогда не было легко общаться с фанатами, как, например, Мари или Рики, поэтому сейчас я должен быть максимально собранным. -Ты не должен как-либо контактировать с Элайзой во время интервью. Ни взглядами, ни словесно, -наставляет меня Ротенберг, поправляя свой воротник перед зеркалом. -Я понял, — сухо отвечаю я и демонстративно киваю головой. Джейсон Ротенберг — один из тех людей, которые любят все держать под контролем. Думаю, даже его семья пляшет под его дудку, такой уж он человек. Он может быть холодным, равнодушным или даже иногда грубым, он может по сто раз повторять, как и что должен делать каждый из нас, но он хороший шоураннер и делает все возможное для «Сотни». Его советы принято слушать и молча соглашаться, что я и делаю. -Она будет взаимодействовать с Алисией, твоя задача — сесть подальше и не высовываться, отвечая только на вопросы о твоем персонаже. Это ясно, Боб? Он поворачивается и улыбается натянутой улыбкой, наставнически похлопывая меня по плечу. Со своими хитро прищуренными глазами и искусственной улыбкой он напоминает мне змея-искусителя. Я не до конца понимаю, к чему вся эта показуха, но снова согласно киваю и выхожу, пытаясь найти Элайзу перед выходом. Я шастаю по коридорам, но натыкаюсь только на Мари, которая пожимает плечами на вопрос о местонахождении вечно потерянной Тейлор. Смотрю на часы и напряженно свожу брови, потому что времени до Конвенции осталось всего ничего, а мне надо бы перекинуться с Элайзой хотя бы парой слов, чтобы мы не буравили друг друга взглядами во время выступления. Когда остается две минуты до выхода на сцену, Элайза появляется прямо передо мной и растерянно смотрит в мои глаза, собирается что-то сказать, но ее слова будто бы растворяются в воздухе, повисая неловким напряжением между нами. Ее хмурое лицо и пальцы, нервно теребящие тонкий золотой браслет, подсказывают мне, что разговор будет нелегким. Впрочем, у нас все нелегко. -Давай не сейчас, — просит она, оглядывая тесный коридор, откуда нам через десять минут надо будет выйти в помещение, полное наших фанатов, и отдаться им на растерзание. -Именно сейчас, -утвердительно отвечаю я, хватая ее за руку, которую она слабо пытается вырвать. Слишком слабо, чтобы я ее отпустил. Я практически затаскиваю ее в гримерку, Элайза облокачивается на дверь спиной и на ощупь поворачивает ключ в замочной скважине. Я чувствую запах ее духов, такой знакомый и манящий до одури, что на секунду теряю самообладание, но потом, очнувшись от секундной слабости, отхожу на шаг назад. Каждое мгновение молчания нагнетает обстановку, и Тейлор, почувствовав это, первая принимается говорить: -Давай сделаем вид, что вчерашнего вечера не было. -И позавчерашнего, -добавляю я с улыбкой. -Угу, -соглашается она, нерешительно поджимая губы. -Ты хочешь забыть о каждом чертовом дне, который я провел рядом с тобой? Нельзя просто сделать вид, что чего-то нет, если это как раз-таки есть, Эл. Ты можешь отрицать свои чувства сколько хочешь, -я делаю шаг к ней, и она напрягается, -можешь пытаться избегать меня или ссориться, -я шагаю вперед еще раз, и ее теплое дыхание обжигает мою шею, -но в глубине души ты понимаешь, что влюблена в меня. -У тебя девушка, Боб! Как ты можешь так поступать с ней? -она срывается на крик, и на секунду мне правда кажется, что она заедет мне по лицу чем-то тяжелым. Предположительно, статуэткой за ее лучший с Алисией поцелуй, которая непредусмотрительно стоит на полке в зоне ее досягаемости. Вот ведь ирония! -Насчет нее не стоит беспокоиться, я уверяю тебя. Наши отношения, они… Сложные. Я расстанусь с ней сегодня же в любом случае, и это не твоя вина. Дело в том, что я чувствую к тебе, и совершенно не чувствую к Аррен. -Какая разница, что чувствуем я или ты? Мы уже не подростки, Боб, и нам обоим надо понимать, что эти отношения не закончатся хэппи эндом.-Она тяжело выдыхает и разглядывает гримерку, чтобы собраться с мыслями.-Мы не принадлежит самим себе. Конференции, фанатки, эти идиотские пейринги — все это будет раз за разом отдалять нас друг от друга, пока мы не начнем друг друга ненавидеть. Люди проецируют на нас образы Беллами и Кларк, и мы никогда не будем свободны от этих ролей. -Ничего не важно, пока мы оба счастливы, Элайза. Мы снова молчим, и напряжение, возникшее между нами, ощущается физической материей. Она такая соблазнительно прекрасная в это синем платье, чуть прозрачном, невесомо облегающем ее фигуру, что я с трудом отвожу взгляд. Моя рука ложится на изгиб ее талии, и я чувствую, как Элайза ловит ртом воздух в этот самый момент, за одну секунду в пух и прах опровергая все свои теории. -Ты слышал меня вообще? Давай не будем делать все еще сложнее, чем есть на данным момент, -говорит Элайза, поднимая на меня взгляд небесно-голубых глаз. Я слышал, но не слушал. Я приближаюсь ближе и касаюсь своими губами уголка ее рта, целую нежно и аккуратно, продлевая каждое мгновением новым почти невесомым поцелуем. Она отвечает неуверенно, но не отталкивает меня. -Нам надо перестать, -шепчет она мне на ухо, и голос ее похож на механическую запись автоответчика, пустой и неискренний. Я чувствую ее нежную кожу под легким шифоном, пробегаюсь пальцами по спине и целую глубже, мой язык исследует ее рот, но Тейлор резко разрывает поцелуй кладет руки мне на грудь, отодвигая меня на несколько сантиметров от нее. -Конвенция уже началась! -выпаливает она, округляя глаза, и смотрит на часы. Она быстро поправляет волосы перед зеркалом, потом бросает на меня невозмутимый взгляд. Честное слово, я никогда не смогу понять, как ее настроение успевает меняться так быстро. -Выходи ты первая, а я через пару минут, -говорю я Элайзе, будто бы каст не догадывается, что мы снова совершенно случайно пропали где-то вдвоем. Выжидая положенный срок, я вхожу в зал, откуда сразу раздается шум и щелканье затворов фотоаппаратов. Я приветливо машу им рукой и сажусь рядом с Элайзой, бросая на нее короткий и абсолютно платонический взгляд, будто бы я давно не видел своего бро и рад встрече. Ротенберг запретил мне общаться с Элайзой, но что плохого, если я просто сяду рядом? Это же простая и ничего не значащая Конвенция, а у нас все будет даже более платонично, чем в «Сотне». Начинается привычная тягомотина — вопросы о Лексе и теме четвертого сезона сыпятся градом, но на большинство из них отвечает Алисия, а Элайза только сидит и нервно посмеивается. Она вся как на иголках. Кажется, это все из-за наших с ней «двухдневных переговоров». Я болтаю с Линдси, которая сидит по другую сторону от меня, и кто-то даже спрашивает нас про Реллами, на что мы смеемся и ловко увиливаем от ответа, а Элайза сверлит мой затылок взглядом. С места поднимается высокая темноволосая девочка и берет в руки микрофон. -Я хочу спросить про пару, которой, на мой взгляд, уделялось слишком мало внимания. Беллами и Кларк. Всем ясно видно, что Беллами влюблен в нее, но Кларк не может дать ему шанс. Я смотрю на Элайзу и потягиваю газировку из стакана. Я опускаю руку под стол и крепко сжимаю ее ладонь в своей, наши пальцы переплетаются, но никто это не замечает. -У них очень красивая история, полная взлетов и падений, и Кларк отлично знает Беллами. Она рано или поздно догадается о чувствах Беллами, но есть ли у них шанс? Никогда нельзя знать наперед. -Да, я согласна, -лепечет Элайза, хотя я уверен, что она почти все пропустила мимо ушей,- я думаю, у них определенно есть шанс. Тут она права. Шанс есть у всех, даже у нас. После Конвенции я сижу в своем номере и верчу в руках опустевший стакан виски. Я должен позвонить Аррен прямо сейчас, понимаю я, больше тянуть резину нельзя. Эти отношения изжили себя слишком давно. Я не могу смотреть на Аррен и вспоминать лицо Элайзы каждый раз, врать себе и строить мир иллюзорного счастья. Я нажимаю на кнопку вызова и ищу в последних набранных ее имя, тычу в него пальцем и слышу гудки, когда в мою дверь стучатся. Я сбрасываю номер и открываю дверь, удивленный человеком, который застыл на моем пороге. -Боб, нам надо серьезно поговорить,-диктаторским тоном начинает Джейсон, и тут же добавляет свою фирменную лукавую улыбку,-это насчет ваших отношений с Элайзой. И твоей работы.