Мертвый

      Четверг. 20 октября. «Удачный день.»       Я смотрел на рассвет. Солнце просыпалось медленно, казалось, что оно еле двигается. Вот, наконец, лучи поднялись над лесом — ярко-желтые, слепящие. Наша планета по отношению к солнцу находится на самой золотой середине: будь она чуть ближе, солнце ее бы спалило, чуть дальше — мы бы умерли от холода. В какой-то момент мне захотелось спрятаться от от этих слишком ярких лучей, а другая часть меня просто хотела спалить этот мир дотла. Вот солнце окончательно поднялось над горизонтом, и все эти мысли улетучились. Я вспомнил подъем сил после заката и понял, что оно все же влияет на меня, пусть и не так, как на остальных усопших.       А еще, пока я не видел живых людей, мне даже не хотелось крови. Оказалось, человеческая пища вполне усваивается. Значит, я такой же, как этот Тацуно из замка Киришики. Он единственный из усопших мог переносить солнечные лучи. Он следил днем за Акирой и Каори, он хотел напасть на меня вместе с Мигуми в ночь, когда меня впервые укусил Тоору. Он как я. Черт.       Проходя мимо маленькой кофейни, случайно услышал, как доктор пытался убедить людей, что усопшие существуют, и доказать это разрытой могилой госпожи Нео. Люди, несмотря на уважение, что испытывают к нему, отговаривались эпидемией, а отсутствие трупа в могиле списывали на участившееся разграбление могил. В голосах людей слышался испуг: их страх нашептывал им, что вампиров не существует, а если и существует нечто подобное, то уж точно не им суждено с ними встретиться.       Интересно. Выходит, Азаки-сан уже в курсе существования усопших, вот только люди ему не верят, а точнее, не хотят верить. Это может сыграть мне на руку. Я не смогу вести людей, чтобы вырезать всех усопших, хотя бы потому что сам такой же; мне нужен «человеческий» лидер.       Спрятавшись за угол, я подождал окончания разговора. Доктор в ярости вылетел из кофейни, как пробка из бутылки шампанского, полы медицинского халата развевались за спиной, а он сам пах усталостью.       План вырисовывался даже слишком быстро. Осталось только ждать. Ждать я умел, но иногда не ждут обстоятельства. Не знаю, сколько я протяну без крови, даже сейчас я слышу, как она бежит по их жилам. Их пульс бьется у меня на языке.       Отец забился в угол и раскачивался: вперед-назад, вперед-назад. Когда он заметил меня, в глазах появилось что-то на редкость осмысленное.       — Нацуно?       Я кивнул, говорить не хотелось. Жрать собственного отца — тем более. Я открыл холодильник, взял курицу и стал жадно есть.       — Ты не умер?       В его голосе было столько надежды, что мне захотелось его утешить, сказать, что все в порядке: я жив, ты жив, мы уедем отсюда и забудем этот кошмар.       Смогу ли я? Притворяться человеком изо дня в день, пока наконец жажда, что мучает меня сейчас, окончательно не сорвет мне крышу, и я не начну убивать всех, кто попадется мне на пути?..       — Я умер, — хрипло прошептал я. Горло сдавило, и мне иррационально захотелось плакать. — Я умер.       Умер. Слезы потекли из глаз, но я просто продолжил есть, не обращая внимания на них или своего отца, который от моего ответа вздрогнул, как от удара.       Доев, я вымыл тарелку, а потом лег спать в своей комнате. Засыпал я по-прежнему без снов. Хотя это чем-то было похоже на обморок.       А спустя пару часов я проснулся с мыслями о том, как оградить Акиру и Каори от вампиров. Здесь это будет сделать затруднительно, значит, мне нужно место, которое не знают вампиры.       Я сел на автобус и поехал в городок Мизоба, помнится, именно там я очнулся от «смерти». Встретился с арендодателями по объявлению, что они подали в газете. Милая пожилая пара сдавала небольшую однокомнатную квартиру, пока их сын учился в другом городе. Пришлось их тоже загипнотизировать, чтобы никаких документов они не требовали и вопросов на тему «зачем мальчику квартира» не задавали. На секунду мелькнула хулиганская мысль не заплатить, но остатки совести напомнили, что мертвецу деньги ни к чему, так что я заплатил за месяц. ***        В деревне всегда больше звезд, чем в городах. Иллюминация городов ночью тоже красива, но именно из-за нее почти не видно небесных огней. Как будто они стесняются своего сияния, в деревне же словно насмехаются — вызывающе яркие, красивые и знающие себе цену. Только городской может оценить звездное небо в деревне. Кажется, это единственное, что мне нравится в Сотобе.       Я хотел поговорить с доктором, но дома его не оказалась, значит, он опять пропадает на работе. Поэтому я медленно шел, глядя на звезды, и размышлял о том, что они тоже мертвы. Мертвы и прекрасны.       Доктор Азаки сидел в беседке и курил, глаза были закрыты, а тело расслаблено. Круги под глазами, грязные волосы, а еще от него просто воняло сигаретами. Похоже, доктор слишком близко к сердцу принял то, что в его деревне умирают люди. Я чуял на нем запах усопших — как тонкий флер хороших духов. Они скоро придут за ним. Значит, осталось недолго. Несколько дней, чтобы уничтожить ублюдков.       — Пришел по мою душу? — презрение сочилось из его голоса, несмотря на отстраненный тон.       У меня дернулся уголок губ, кода я услышал слова доктора: я понял, что они лишь подтверждение моих мыслей. Он взглянул на меня, потушил сигарету и встал.       — Ты, кажется, Юки Нацуно, да? — он как-то зло прищуривает глаза.       Я не ответил. Я должен проверить, верит он в вампиров или нет. Мало ли о чем он говорил днем, человек далеко может зайти в своем отрицании. Особенно если вокруг никто не верит ему.       — Доктор, у меня к вам вопрос.       И что спросить? «Верите ли вы в вампиров?», «Хотите уничтожить всех монстров?» Да и вообще захочет ли он участвовать во всем этом?..       — Какой? — Доктор Тошио вновь потянулся за сигаретой, то ли занервничал, то ли просто привычка.       А я чуть не забыл о том, о чем хотел спросить изначально. Как-то я задавал этот вопрос, но тогда он только посмеялся. Пришло время задать его еще раз.       — Вы все еще думаете, что Шимизу Мигуми мертва?       Я заметил, как он вздрогнул и задохнулся на миг. Он и правда знает. И судя по ненависти, мелькнувшей в глазах, он ненавидит их. Доктор чуть прищурился, явно пряча от меня взгляд.       — Да. Мертва. — Он поднял голову и улыбнулся. Отчаяние было в этой кривой улыбке. — Только вот что-то гуляет еще.       Что же ему ответить? Сказать прямо, что я один из усопших? Но это все равно что подписать себе смертный приговор, думаю, он не откажется препарировать вампира. Чем большее отчаяние чувствуют люди, тем хуже себя ведут. Доктора загнали в угол, не думаю, что он откажется от этой идеи, раз уж я сам пришел к нему. Не то чтобы я против умереть, я как раз за, но я хочу, чтобы ублюдков не стало, а значит, надо сказать что-то нейтральное. Я еще ни разу так не радовался, что я не обычный вампир, как сейчас. Мои глаза остались такими же, как и при жизни, клыки уже не выдвигаются при виде людей, даже несмотря на голод, я теплый на ощупь, у меня бьется сердце, значит, доктор лишний раз не заподозрит, что я давно уже труп.       Я развернулся, чтобы уйти, но остановился и, чуть повернув голову, проговорил:       —Вы не один.       Мне показалось, что он удивился, а потом он просто фыркнул и поджег сигарету. ***       Пятница. 21 октября. «Удачный день поутру, но не в полдень.»       Я любовался звездами всю ночь, бродя по деревне, но старательно избегая усопших. В какой-то момент, проходя мимо храма, я резко остановился, ощутив что-то странное. Давление. Словно давил сам воздух. Словно я попытался что-то поднять, но не хватало сил, а руки буквально отрывались от этой тяжести.       Я подошел ближе, и еще, еще — до тех пор, пока не остановился, не в силах шевельнуться, и все во мне говорило свалить отсюда, все инстинкты, словно я стоял около ямы: сделай шаг и прыгни. Как странно. При жизни я во все это не верил. Ни в одного Бога, ни в храмы, но вот я стою перед храмом и неожиданно четко понимаю, что я отвергнут Богом. Смешно. Когда жил, не чувствовал святость ни в людях, ни в себе, а после смерти ощутил, — но никогда не буду к ней причастен.       Я запрокинул голову и тихо засмеялся, чувствуя в своем голосе ужас.       А люди пели молитвы и готовились к празднику. И с каждой молитвой, с каждым ударом о барабан, внутри меня что-то обрывалось, дрожало. Внезапно я почувствовал себя еще более одиноким, чем когда-либо был. Меня никогда не пугало одиночество, я знал его, как друга, я плохо сходился с людьми, точнее даже не хотел, с самим собой мне было уютнее. Но я также знал, что где-то там меня ждет мама, которая меня любит, несмотря ни на что, а отец всегда может дать совет. Сейчас я словно лишился последней поддержки. Я не верил в Бога, да. А сейчас я понимал, что действительно существует некая сущность, кому отправляются эти молитвы, но я уже стал чужим для нее. Нет, хуже: меня не существует для нее. Я мертв уже столько дней, но только сейчас я ощущал себя наиболее мертвым. Несуществующим. Тошнота подступила к горлу, я тяжело ее сглотнул.       А ведь это можно использовать. Некоторое время я старательно думал, как загнать вампиров сюда. Или это лишнее? Как их вообще можно загнать на праздник, если я сам туда даже зайти не смогу? За этими прагматичными мыслями я отчаянно пытался скрыть свой дикий страх того, что меня больше нет, хоть я мыслю и двигаюсь; избавиться от панического ощущения, что моей души теперь не существует.       В конце концов я торопливо зашагал прочь: сил терпеть больше не было. Меня ждал дом Танаки, за которым я следил уже пару дней. Смерть отца и болезнь матери. Акира занервничал и, думаю, скоро решит проверить, как можно убить усопшего. А значит, к ним обязательно придут, может даже, не отец, а кто-то еще. Не зря Тацуно следил за ними. Понял, что ребята могут доставить неприятности.       Мне вслед звучали песнопения. Идиоты. Слепые идиоты. Праздновать, когда людей убивают, как скотину на мясо! Ненависть к ним полыхнула огнем. Я старательно гнал от ее себя, потому что она отчетливо отдавала завистью. Они живы, они с Богом, они ничего не знают. Я завидовал даже умершим, у них ведь не отняли душу!       Еще вчера ночью я был абсолютно уверен в том, что доктор Азаки не должен знать, что я усопший, но сейчас я был готов сам напроситься в застенки его лаборатории. Пусть это будет больно, пусть! Зато, может, почувствую себя живым!       Но нет, нельзя. Сейчас мне нужно просто встретиться с доктором, мне нужно многое ему сообщить, например, что я умер. И что мне нужна помощь в том, чтобы сдохнуть окончательно, но только после того, как будет покончено со всеми усопшими.       Брат и сестра Танаки, как я заметил, тоже начали действовать. Так же, как и я когда-то, то есть делали кресты и колья.       Но они почти дети, усопшие их сметут и не заметят. Мне нужен именно доктор Азаки. Я хочу, чтобы ненависть, которая полыхала в его глазах вчера, была направлена и на меня тоже. Мне нужно, чтобы он смог убить меня, если я не смогу сделать это сам. Сейчас я ощущаю решимость умереть, но что, если струшу в последний момент? Ведь, возможно, после смерти исчезнет вся моя жизнь и остатки того, что делает меня мной...       Развернувшись, я пошел в клинику, с Танаки ничего не сделается. Даже если к ним придут сегодня, от одного укуса не умирают, а мне нужно не упустить свой шанс на смерть.       Доктор курил сильными затяжками и, похоже, был в ярости. Ну еще бы. Тупость некоторых людей просто неискоренима, пусть и благодаря ей я узнал о своем нынешнем существовании много нового.       Я подошел настолько тихо, что он не услышал. Запрыгнул на дерево, но Азаки-сан так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил даже шелеста, поэтому я опустил руку вниз, привлекая внимание. Доктор ее увидел, поднял голову, посмотрел на меня, затем снова вперед. Это он правильно, листва спрячет меня от лишних глаз, а дым от сигарет скроет мой запах.       — Похоже, начали готовиться к ноябрьским пляскам Кагуры? — кажется, он просто не знает, как начать разговор.       — Самодовольные болваны, — лениво проговорил я. — Скоро вся деревня перейдет от людей к усопшим. — Я должен ему намекнуть, чтобы он особо не рыпался, он и так уже на прицеле. Он мне еще нужен: как лидер этим баранам, что считают себя людьми, и в качестве палача для меня. Поэтому я добавил: — Есть только один шанс обратить все в свою пользу.       — Когда они уже уверуют в победу, да? — Доктор смотрел куда-то вдаль, а в голосе не было эмоций.       Интересно, дорого ли ему дается этот отстраненный тон?       — Придется терпеливо выжидать, — напомнил ему я. — Даже если много людей погибнет.       Хотя в данный момент мне было глубоко насрать, сколько умрет и кто именно. Сегодня утром я что-то да понял: все, кто умер, — им глубоко повезло, видимо, они прожили правильную жизнь. А я... значит, был недостаточно хорош для смерти, должна быть какая-то печать порока, раз я ожил таким. Даже то, что мне плевать, кто умрет, уже доказывает, что я, видно, не зря «ожил». Я спрыгнул с ветки, теперь нас с доктором разделял только ствол дерева. Мне уже было все равно, заметит меня кто-нибудь или нет. Его сердце так соблазнительно билось, а кровь… я резко оборвал свою мысль. Голод берет свое, раз даже сквозь панику и ненависть ко всему окружающему я ощущаю его. Нужно действовать быстрее.       —Имей в виду, я убью всех усопших.       Кажется, он решил проверить мою реакцию. Подозревает, что я усопший, и не верит, потому что я спокойно хожу при свете дня? Пожалуй. Да и в предательство своих поверить тоже трудно, ведь если я больше не человек, зачем мне действовать против усопших. Или боится, что я сочувствую им? Смешно. У меня убили мою маму, нежного и светлого человека, свели с ума моего отца и убили меня, и моего единственного друга тоже, — и после этого я буду испытывать к ним жалость? Ну уж нет. Их слишком много, но я хотел бы проткнуть сердце каждого из них.       — Убеждать их сдаться не собираюсь, — продолжил доктор.       Его голос был полон нетерпимости и жесткости, а я получал от этого тона какое-то неописуемое удовольствие. Да-а-а, он убьет меня, надо только подождать, еще совсем немного, и мы истребим их всех! Последнюю мысль я и озвучил:       — Разумеется. Мы истребим их всех... включая меня.       Его глаза сузились от последних моих слов, а сердце на секунду сбилось с ровного ритма.       Я выждал секунду, но доктор даже не выдыхал, кажется, он был в шоке, поэтому я развернулся и пошел прочь. Не буду искушать его почем зря. Он с радостью убьет меня, не сомневаюсь, но пусть немного попозже. Когда сдохнет последний вампир, я сам подам ему в руки кол и умру со спокойной душой.       Уже уходя, я услышал, как он выдохнул. Надеюсь, я не сильно его разочаровал тем, что мертв. Цель у нас одна, а она, как говорится, оправдывает средства.       Я надеюсь на тебя, Азаки-сан, надеюсь, что мы сможем убить их всех, а потом ты сможешь убить меня, несмотря ни на что. Не подведи же меня.