Зов прошлого

Эта боль никогда не покидала ее с тех самых пор, как только легкие узнали аромат жженой плоти, а душа познала позор проигрыша. Каждую ночь один и тот же сон, уже не кошмар. Кошмаров боятся и опасаются, от них прячутся под одеялами, зажигают одинокую свечу на ночь, надеясь, что страхи оступятся от робкого лепестка света, кошмаров не ждут. Она — Леди в красном, Любимая дочь Солнца, ждала своих снов, полных воспоминаний, зная, что только так может расплатиться за свой проигрыш. Только так она способна еще существовать, даже, если это и на жизнь не походит. Слепящие блики на высоких куполах храмов. Белый камень крошится от мощных ударов камней-комет, здания рушатся, словно сделаны из бумаги, они истлевают, как сухие деревья, тают, со стоном врезаясь в каменную мостовую, разрушая все, что только возможно. Люди в панике бестолково мечутся из стороны в сторону, кричат, умоляют небо ниспослать спасения, но лазурный свод только внимает их крикам, равнодушно наблюдая, как неотвратимо Смерть движется по их городу. Спасения нет. Отрекаться от своих снов — все равно, что признать себя виновной в том, что ей не хватило сил, чтобы убить своего отца. Эта боль никогда не оставит ее, Леди уверена в этом. На чаше весов были вещи, которые невозможно было выбирать: тот, кто вырастил ее, тот, кто научил всему, показал ей этот мир, пусть и даже она не разделила с ним крови, против целого народа, нации, города, слывшего в мире лучшим. Леди не могла даже подумать о таком выборе, а мир разрушался, плавился под огненной кровью Солнца, сотрясался от ударов Глубоких Вод, пытающихся потушить жар огненной реки. Она помнила каждый крик. Каждую протянутую руку, каждый взгляд, полный мольбы, обращенный к ней. Помнила свои руки, красные не от костюма, а от крови, помнила, как до хрипоты умоляла отца прекратить, но лишь больше разжигала его желание стереть этот город с Лика тверди. Помнила, как крепко ее держал Сын Ночи, ее Черный Зверь, обличье Ужаса, ничего не говоря, но безмолвно умоляя остаться с ним. Она все помнила, но где-то в глубине своей души мечтала забыть… Нарастающий грохот невозможно было слушать, руки сами собой тянулись закрыть уши, но даже там, в полной тишине оглушения, она все еще слышала крики людей, все еще ощущала во рту неприятный вкус крови и жженого мяса. Она все еще не могла закрыть глаза, чувствуя, как слезы катятся по лицу, больно оседая на ранах. Дети небес слишком близко подлетели к Солнцу, они возгордились своей силой, забыли, каково это — когда вместо крови по венам растекается ужас, а на зубах неприятно скрипит пепел. Они нарушали законы, подписанные кровью, нарушали свои принципы и правила, думая, что так только приближают свой триумф, но на деле стелили дорогу катастрофе, услужливо убирая последние преграды. А когда Смерть шорохом тысячи крыльев ступила под своды Великого Храма, Небеса оказались бессильны. Леди в красном отчаянно пыталась спасти хотя бы горстку людей, но все выходы из города были завалены камнями, а паромы выломаны волнами Глубоких Вод, словно бы весь мир был против них. Девушка бежала вперед, не обращая внимания на боль во всем теле, но где-то в глубине своего сознания понимала, что в этот раз чуда не случится. Ничто не способно остановить ярость приближенного к Богам, ничто не может успокоить Воды, познавшие вкус человеческой крови. Ночи, тянувшиеся словно бесконечности, напоминали самую изощренную пытку. Пытку, которую Леди принимала безоговорочно, беспрекословно, с томлением в груди, схожим с ожиданием своего возлюбленного. Тягучее чувство боли смешивалось с пустотой, и тогда, в тишине всхлипов и беззвучного крика рождалась истина: Она никогда не была Избранной. Да, ее наделили силами великие существа, ей дали цель и позволили стать Любимой дочерью Солнца, но даже тогда, даже так — Леди в красном оставалась просто человеком, неспособным выстоять против гнева Небес. Хватаясь мокрыми руками за простыни, девушка снова и снова пыталась сделать вдох, пыталась вернуть жизнь в свои легкие, но тело словно отказывалось повиноваться, оно словно желало попасть обратно в прошлое, и там, под толщей Глубоких Вод, затонуть, оставшись на мостовой великолепного города-государства. Глаза невыносимо щипало от боли, но Леди едва-едва могла сейчас сморгнуть, теряя контроль над всем, что было ей доступно. Она была слабой. Самой слабой на огромной земле, полной еще стольких людей, самой жалкой и беспомощной, не способной справиться сама с собой и своими демонами, восстававшими каждую ночь в криках людей и стоне самой земли. Просто однажды проснулась после очередной ночи, полной небесной крови и холодного смеха отца, и поняла, что она — ничто. Пыль, оседающая на ступни великих Колосов, ветер, возносящийся до самого Олимпа, только начинающего свое восхождение. Пыль и ветер, приносящий лишь боль и разочарование.  — Бегите! — слово, которое отзывается стократ в каждой клеточке тела Леди. Женщина, прижимающая к себе дитя, лишь склоняет голову, стараясь скрыть свою дрожь. Она знает, что никто не сможет спастись сейчас. Никто, кроме тех, у кого были Небесные силы. — Вы должны выполнить свой последний долг! — этот голос звучит как приговор, Леди все еще пытается сопротивляться, но крепкая рука Зверя сжимает ей плечо так больно, что на глаза наворачиваются слезы, а в душе обрываются нити, державшие ядовитую надежду. Люди, глядя на застывших героев, испуганные, забитые, склоняются перед своими Стражами на колени, отдавая последнее, что у них есть. Веру и память о городе, что был когда-то их домом, в один момент превратившись в руины. Веру в людей, в то, что их сердца, разделенные, но Единые, будут биться всегда в унисон друг с другом, даже, если наступит Конец Времен.  — Идем, — голос Сына Ночи глух, он больше напоминает звук плеска камней, уходящих на дно. Ему тяжело проталкивать слова сквозь горло, они больно царапаются изнутри, оставляя невидимые порезы, но взгляд тверд, а сердце непоколебимо. Пусть оно и истекает болью, но бьется гулко и ровно, совсем не как у Леди, отчаянно потерявшейся в своих эмоциях. — Мы должны. Должны…  — Дышать! — отчаянный крик Зверя разрывает пелену воспоминаний, больно царапает сознание и болью отзывается в груди. — Дыши, слышишь! — стон, больше напоминающий плачь, а вслед за ним удар в грудь, настолько ощутимый, что Леди почти слышит хруст ребер, ощущает, как тепло растекается в месте удара, медленно меняясь на отчаянную боль. — Не смей умирать так! Леди плачет, и вместе с ее слезами, из нее вытекает давешний ужас, застывший в крови. Она все еще не простила себе этого проигрыша, но до тех пор, пока рядом с ней ее Черный Зверь, ночь не кажется такой уж и пугающей. Леди тянет тонкие бледные руки к возлюбленному, и тот мгновенно обнимает свою госпожу, сбивчиво умоляя ее не покидать, не оставлять его одного. Зверь отгоняет прочь темную тень Смерти, но чувствует, что с каждой ночью, с каждым вдохом она подбирается все ближе и ближе, потому что даже так — их сердца Едины. Сердца тех, кто выжил, тех, кто все еще помнит ужас, познавший земли их родины.  — Я — Леди в красном, — шепчет сквозь слезы девушка, пытаясь вспомнить как это — говорить. Звуки кажутся ей противоестественными, они рассекают застывшую тишину и время, растворяются в янтаре, и сжигаются в пламени свечи, зажжённой на ночь. — Я — Любимая дочь Солнца, Избранное дитя Света, — в их глазах разгорается пожар, он растет с каждым звуком, с каждым новым глухим биением сердца о сломанные ребра. Эта страсть, эта вера совсем как та, что отдали ее жители, отказавшиеся покидать свой город. Вера, настолько сильная, что заставляет шире открыть глаза, ловить каждый блик Солнца, каждый вздох Глубоких Вод. Вера, разрывающая легкие и сжигающая глотку от слов, произносимых хриплым шепотом в ночи, смеживаемых с сиплым кашлем. — И до тех пор, пока ты со мной, мой Зверь, я буду помнить об Атлантиде.  — Помнить о доме, что мы потеряли, — эхом ее слов отзывается сын Ночи, подхватывая ее пожар сердца, следуя последнему велению народа, что уже давно покоится на дне морском. И пусть они проиграли, но их борьба еще не окончена.