Моё чудо...вище

— Мирослава, ты обязана! — кричал отец, выйдя из образа приличного папочки. — Да я-то каким боком твоим партнерам нужна? — взвыла я, потому что мне не хотелось идти на какой-то внезапный ужин с бизнесменом, который будет рассматривать с моим папой ряд экономических предложений. Я, если честно, вообще ничего не понимала в экономике, политике и вещах в таком роде. Меня это не интересовало, да мне и не хотелось в это вникать. — Мы идём все вместе, — рявкнул папа, стукнув кулаком по столу, а потом вышел с кухни, оставив меня одну. Такие ситуации в нашей семье случались всегда. За меня не заступалась мама, потому что её просто и не было, а ежедневных мачех просто не волновало, что происходит. Спорить с отцом было бесполезно, поэтому мне пришлось (понервничав, конечно) уйти в свою комнату, фыркнув напоследок и хлопнув дверью. Наверное, именно из-за отца я не воспитана как другие девочки. Я ни в коем случае не собиралась обвинять своего папу, но иногда, когда меня настигают безумные чувства и проблемы, я просто не могу рассказать об этом ему, мне приходится держать всё в себе, потому что это просто не интересно ни Элине, ни папе, который просто ничего не поймёт. И я, скорее всего, скоро сорвусь... — Мира, — я вскочила с кровати, когда услышала голос отца, — оденься, пожалуйста, в платьице какое-нибудь... Я лишь недовольно кивнула в ответ, но не смогла отказать такому смешному папе. Его волосы были растрёпанными, глаза красными от вечной работы на компьютере, а щетина постепенно становилась всё гуще и гуще. На моём лице вот-вот должна была появиться улыбка, но я из вредности отвернулась, поглаживая спящего Санчеса. Не представляя, что сегодня будет, мне просто хотелось полежать и отдохнуть.

***

Я не стала надевать платье, хоть и должна была, но надела чёрную плиссированную юбку и короткий сливовый вязаный свитер. Из волос я сделала пышный пучок для того, чтобы казаться аристократичнее и строже, поскольку я догадывалась, что на ужине будут серьезные люди, которые могут дурно подумать о моем отце из-за моего внешнего вида. Элина же решила идти с нами, поэтому на ней, как и всегда, было длинное платье. Меня заставили надеть туфли на каблуке, хотя мой мозг старался придумывать множество оправданий, которые, к сожалению, не помогали. Мне было страшно оставлять Санчеса дома одного, но, всё же, папа убедил меня, что ничего не случится за несколько часов. Ресторан, в который мы ехали, находился в самом центре Москвы, и был очень красивым снаружи. Я чувствовала, что в душе было какое-то волнение, ведь по таким заведениям я, в принципе, очень редко ходила. — Проходи, — тихо шепнул мне папа, проведя в ресторан. Пока я рассматривала прекрасный интерьер ресторана, обращая внимание на искусные картины на стенах и красивую живую классическую музыку, официант уже встретил нас и вывел меня из размышлений своей ослепительной улыбкой и принятым голосом. Я следовала за Элиной, кидая внимательные взоры на посетителей, которые, как ни странно, не были похожими на олигархов – просто состоятельные люди. — Здравствуйте! — поздоровался мой отец, когда мы подошли к нашему столику у окна (прям как я люблю), и я сначала заметила лишь трёх человек: двух мужчин и женщину, но со спины. Развернувшись на голос папы, я увидела того самого перспективного бизнес-партнёра, которым оказался русоволосый мужчина лет сорока пяти с добрыми серыми глазами. Я протянула ему руку, дружелюбно пожав её. — Прошу к столу, — улыбнулся мужчина, проведя нас к нашим местам. Я окинула глазами, видимо, семью папиного знакомого и удивленно приоткрыла рот, увидев до боли знакомого парня. Воробьёв, чёрт возьми! Он сам был удивлён, но продолжал улыбаться, как делает это всегда. Выглаженная голубая рубашка делала его ещё взрослее, а то, как он сидел за столом, подперев подбородок рукой, заставляло что-то внутри вздрогнуть. — Это моя жена – Виктория, — показал мужчина на женщину со светлыми волосами и веснушками, развеяв все мои мысли, — и сын – Дмитрий. Отец представил Элину и посмотрел на меня, попытавшись назвать моё имя, но Воробьёв перебил его: — Мы знакомы. — Правда? — все удивились, а Элина задумалась. Кажется, она узнала его. — Мы одноклассники, — вздохнула я, смахнув волосы назад. Но за этим столом мало кого интересовали наши отношения с Димой, поэтому мне сразу же стало скучно, так как разговоры про бизнес, как я уже говорила, очень угнетают. У меня в тарелке лежал салат из морепродуктов, стейк, и я была очень увлечена поеданием пищи, не смотря на то, как за мной наблюдали Дима или его мама, внимательно окидывающая своего сына и меня серьезным взглядом. А в один момент, когда я, наконец, дожевала очередную креветку и потянулась за стаканом воды, я заметила хитрый взгляд Вороьёва, и мне стало не по себе. В голове сразу же всплыл вчерашний вечер, и те ощущения, которые я испытала и которые запомнились, наверное, на очень долгое время. Мы смотрели друг на друга внимательно и пристально. В моих глазах, наверное, мелькали огоньки ненависти, а в его – насмешки. Я даже не могла собой овладеть, потому что он действовал на меня как гипнотизёр. Всё было бы хорошо, если бы не звук сообщения на его телефоне, и если бы на экране не высветилось имя "Лера С ". В моей груди что-то резко ёкнуло, когда Воробьёв взял в руки свой новенький IPhone и стал с улыбкой отвечать на её смс. Это было безумно мерзко. Я сразу же вспомнила их стоны в туалете, потом растрёпанные волосы Светловой и расстегнутый ремень Димы, тот поцелуй, когда она просто присасывалась к нему так сильно, что, наверное, смогла бы высосать все органы. Помотав головой, я встала из-за стола, извинившись. — Ты куда? — поинтересовался папа, отложив от себя бумажки. — Голова что-то закружилась, скоро подойду, — ответила я, не соизволив посмотреть в сторону Воробьёва. Цокая каблуками, я ощущала себя взрослой, но такой беззащитной... Меня мог обидеть и расстроить любой, потому что девчачья кровь всё-таки текла по моим венам, как бы я ни старалась казаться сильной и независимой. И даже когда вышла на улицу, то одному лишь ветру удалось заставить меня задрожать. Да к тому же запах табака ударил в нос, заставив поморщиться. — Тут же написано, что курить нельзя! — зло крикнула я, резко развернувшись к человеку, который нарушил моё пространство. Я так и знала, что это был он... — Тише, тише, — усмехнулся Воробьёв, облизнув губы и выкинув почти целую сигарету рядом с моей ногой. Мне было неприятно стоять рядом с ним, несмотря на то, что он безумно привлекателен и крут, поэтому я развернулась, рассматривая проезжающие мимо автомобили. Когда подул очередной порыв ветра, я вздрогнула всем телом и почувствовала, как мурашки начинают покрывать всю мою кожу, и скрестила руки на груди. Но внезапно почувствовала, как на мои плечи легло что-то тёплое. — Сейчас будет теплее, — сказал Воробьёв, расправляя свою ветровку на моих плечах. Это было бы довольно-таки мило, если бы я не знала его. — Ты снова на каблуках, — он улыбнулся, развернув меня к себе лицом. — Вау! Да ты наблюдательный! — саркастично хмыкнула я. — Ты обиделась? — Дима был заметно удивлён, а я опять начала тонуть в его зелёных глазах. Он действовал на меня словно наркотик, а всё потому, что я практически не общалась с парнями. — Я? — я нервничала, и Воробьёв это, скорее всего замечал, ведь в вопросе о девушках он профи. — Вчера же всё было нормально, — он закусил губу, осмотрев меня с ног до головы. — Просто ты меня бесишь, Воробьёв, — надулась я. — Иди болтай со своей подружкой. Дура, дура, дура.... Зачем я это сказала? Теперь на его лице красовалась усмешка. Такая довольная, уверенная усмешка, потому что он добился своего. — О, детка, мы с тобой даже не пара, чтобы ты ревновала... — протянул Дима, проведя рукой по волосам. — Ты опять всё испортил, — всхлипнула я, потому что уже просто не было сил терпеть его сарказмы, усмешки и издевательства. — Ты постоянно смеёшься надо мной, шутишь, издеваешься, а меня это раздражает! Ты же парень! Ты должен быть сильнее меня! Ты обязан! И ты сильнее. Все сильнее меня! Потому что я слабая и беззащитная девочка, я даже на каблуках гораздо ниже тебя! И вообще... я всё равно изобью твою шалаву когда-нибудь.

***

POV Дмитрий Воробьёв.

Sam Smith - Writings on the wall

Мне было безумно смешно наблюдать за такой Милославской. Она очень громко возмущалась, полностью краснея, и на её переносице время от времени появлялась складочка, придающая ей наизабавнейший вид. Поэтому я стоял и улыбался. — Что ты лыбишься? — она толкнула меня в грудь. — Опять я тебя рассмешила? Она сделала акцент на последнем слове и обреченно вздохнула. Казалось, что она сейчас и вовсе расплачется, потому что её глаза уже блестели. И я прекрасно понимал, что она сдерживает себя, чтобы показаться сильной. — Я не робот! — взвыла Мирослава и закрыла лицо руками, шмыгнув носом. Женщины всегда давят на жалость, но она этого не делала. Я верил и видел, что Милославская была искренна. Оказывается, я очень сильно задевал её своими словами. Сломалась... Низенькая, даже на каблуках, тоненькая и аккуратная девочка не могла не привлечь внимания. Она была похожа на мою сестру, плачущую от того, что она устала. И этот факт ещё раз подтверждал, что Милославская, оказывается, такая же, как и все девочки – ранимая. Я молча притянул её к себе и заключил в тёплые объятия. Такая тонкая талия, по которой я быстро провёл руками, и хрупкие девичьи плечи были намного привлекательнее, чем четвёртый размер Светловой. А за искренние всхлипы, которых я вообще никогда не слышал, готов был отдать всё. Я никогда не забуду этот запах ванильных духов, которыми пахла её шея... Спокойно, Дима, это все твои потребности. POV Мирослава Милославская. Мне было ужасно и, крикнув всё, что я думаю, я просто не выдержала и заплакала, всё ещё скрывая свои слёзы от Воробьёва. И я, кстати, не ожидала, что он схватит меня и обнимет. Я, почему-то, опять не сопротивлялась. Просто это было приятно. Он сжал меня крепко, и горячее дыхание обжигало шею. Потом он стал водить рукой по моим волосам и успокаивать, будто я его ребёнок. — Ну всё-всё, — даже сейчас я чувствовала, что он, засранец, улыбался. В голове опять поплыли моменты того вечера, когда мне хотелось, чтобы время остановилось. Я вдыхала запах его резкого, но приятного одеколона и шмыгала носом, уткнувшись в его грудь. Люди, которые бы наблюдали за нашими отношениями всё время, подумали бы, что мы сумасшедшая парочка, но такого, к сожалению, никогда не случится. Мне хотелось чувствовать эти сильные руки, костяшки на которых были разбиты, вечность, хотелось, почему-то, прижаться и никогда не отпускаться, потому что так я была уверена, что действительно защищена. Даже этот противный запах табака, который не до конца затмил прекрасный одеколон, не раздражал меня сейчас и не заставлял оторваться от него. Но... Я не должна была вести себя так доступно. Ну же, Мирослава, возьми себя в руки. Вырвавшись из его объятий, я заметила на себе удивленный взгляд, и мне вдруг стало ещё хуже, потому что я не понимала, что со мной творится. Я не могла влюбиться в него. Это же безумие! — Ну вот, Милославская, мы уже несколько раз обнимались, — улыбнулся Воробьёв, оголив ровные и белые зубы, а мне лишь пришлось притупить свой взгляд, иначе я бы не выдержала и растаяла. — Да не обижайся ты на меня. Даже если я хочу, то всё равно вряд ли смогу это сделать, идиота кусок... — Никому не говори, понял? — пригрозила я, собрав все свои сопли, о которых я уже думала на протяжении нескольких минут. — Могила, — высунул он язык и закусил губу, заставив меня усмехнуться. Интересно, что он думает обо мне? Да, чёрт возьми, я могла ещё долгое время думать о том, какой он красавчик, но мне пришлось воздержаться. Подул очередной порыв ветра, и в этот же момент какая-то машина на огромной скорости прошлась мимо тротуара, где стояли мы, и окатила меня водой, потому что с утра прошёл нормальный дождик. А вот Воробьёв успел отскочить, чтобы его дорогущую рубашку не похоронили навсегда. — Блять! — заорала я, начав прыгать на месте, как дурочка. Дима стоял чуть подальше и смеялся, держась за живот. В данные моменты я была готова убить его. Мой чистенький наряд оказался в ужасном состоянии, да и на лицо тоже попала вода из лужи. — Стой, — ко мне подошёл Воробьёв, — козлёночком станешь. Он стёр большим пальцем каплю воды с моей щеки и улыбнулся. Только эта улыбка была уже не из-за издевательства, а из-за моего ужасно нелепого вида. Рыкнув как собака, я быстрым шагом пошла в ресторан, не замечая, что на моих плечах ветровка Воробьёва. Папа был, конечно, в смятении, когда увидел меня, а Элина еле сдерживала улыбку. — Я домой! — огрызнулась я, схватив со стула сумочку, и полетела на выход, почувствовав на себе прожигающий взгляд мамы Димы. — Поехали, — окликнул меня парень, заставив развернуться и увидеть его в машине. Мне уже было всё равно, поэтому я покорно села на переднее сиденье и уставилась в окно. Фоновая музыка совершенно не раздражала, а помогала моему мозгу создавать различные картины в голове. — Не боишься, что я тебя изнасилую? — вдруг пошловато спросил Воробьёв. — Если бы ты этого хотел, то давно бы сделал, — ответила я то, что пришло в голову, а Дима удивился. Я и сама начала осмыслять то, что сказала, только чуть позже. Получается, ему не нужен только секс от меня? Или он ждёт стопроцентного момента? — Я тебе нравлюсь? — внезапно спросил он, когда мы подъехали к моему дому. Даже машина так же резко остановилось, как неожиданно для меня был задан этот вопрос. Он смотрел вперёд, поэтому я могла рассматривать только его профиль, который тоже был очень аккуратен. Через считанные секунды Воробьёв повернулся и уставился на меня, но я засмущалась и теперь уже сама смотрела вперёд. Что я могла ответить? Я не знала. Всё было слишком сложно, и сердце билось как бешеное, и во рту пересохло, и он так смотрел на меня. И всё это очень смущало. Мои мысли путались, становилось неловко. — Мне пора, — бросила я и открыла дверь машины, чтобы побыстрее выбежать. — Мирослава, стой! — крикнул он, но я уже была у своего подъезда. Ещё раз бросив взгляд на автомобиль и Воробьёва, я открыла дверь ключом и зашла во внутрь, от безысходности закрыв лицо руками. От имени автора — Мирослава, стой! — крикнул парень вслед удаляющейся девушке, но в ответ получил лишь кроткий взор. Они оба ничего не понимали. Воробьёв зло стукнул по рулю и повторил себе миллион раз, что он «идиот и придурок», а потом нажал на газ так сильно, что шины вот-вот бы и стёрлись об асфальт. А Милославская, зайдя домой, села на корточки, зло сняв с себя туфли, и облокотилась головой о стенку, ничего не понимая. На глазах появились слёзы, а в груди какая-то обида. Она не понимала своих чувств. Точнее, понимала, но не хотела их признавать. Перед глазами пролетали все моменты, проведённые с Воробьёвым, даже такие противные, как ссоры, всё равно грели душу. А слёзы? Через них, наверное, всё выходило... А Воробьёва раздражало то, что она не вешается к нему на шею. А может, не только? Чувства Димы? Он и сам не понимал: то ли это потребность на женский организм, то ли это действительно очень сильная симпатия. Ему казалось, что он впервые настолько зависим. Недовольный тем, что сам чувствует к ней что-то мизерное (может, и большее?), он ехал, как и надо, в клуб. Девчонки, алкоголь и музыка не помогут забыть о ней. Это всё уже пройдено. Они оба не понимали и не признавали...