Вне игры

На Сноудин медленно, но верно опускались вечерние сумерки, придавая снежному городку немного мистически-праздничный вид. В домах уютным светом горели окна, малолетние монстры затеяли перестрелку снежками, откуда-то с окраины доносился голос поющего Меттатона. По всей видимости, роботизированная местная звезда в очередной раз вытащила одного из своих особо ретивых поклонников на «освежающую» прогулку, к концу которой у любого, будь он монстром, человеком или растением, полностью пропадало желание приглашать творение доктора Альфис на второе свидание. Все-таки, трое суток бродить по холодному снежному лесу то еще испытание на прочность даже для того, кто не может замерзнуть в принципе. Уже подойдя вплотную к «Гриллбиз», Санс остановился, с интересом прислушавшись к песне, доносящейся из леса. Меттатон голосил какую-то бодрую модную песенку с поверхности, правда, на мотив похоронного марша. Крайне жизнеутверждающе. Неизменная ухмылка на лицевой кости скелета стала еще шире. Крайне редко, но все же, он ощущал дружескую симпатию к этому ненормальному роботу. Хотя бы из-за его чувства юмора, пусть и весьма травматичного. Толкнув дверь любимого заведения Санс неторопливо зашел внутрь, кистью стряхнул снег с черепушки, приветственно махнул Гриллби и, заметив Ториэль, сидящую на дальнем от двери диванчике, направился прямиком к ней. Бывшая королева одарила его приятной улыбкой и подвинулась, освобождая для него место. — Мы уже начали думать, что сегодня ты не придешь. — Решил немного прогуляться, — Санс уселся на диван и прислонился к боку теплой и мягкой Ториэль. — Размять кости. Драконокоза едва заметно усмехается и возвращается к прерванному диалогу. Скелет же, устроившись поудобнее, предпочитает хранить молчание и, прикрыв один глаз, осматривает посетителей. Напротив Ториэль расположились Фриск и Альфис, с которыми она и разговаривала до появления Санса. И если мальчонка был полностью погружен в обсуждения, то доктор периодически бросала опасливые взгляды в сторону стойки, у которой сидели Андайн с Папирусом, которые в очередной раз о чем-то спорили. И, скорее всего, дело опять закончится несерьезной потасовкой. Несерьезной для этих двоих, но не для «Гриллбиз», который вновь потеряет парочку столов и, в теории, барную стойку. Зависит от серьезности спора. За самым большим столом, что ожидаемо, расположилась неизменная собачья компания, которая, как и всегда, играла в карты. Это происходило каждый божий день, включая выходные и праздники. Кроме, разве что, эвакуаций, когда очередной Игрок выбирает путь Геноцида. Правда, даже тогда, отыграв свою роль и картинно погибнув, как того и требует сценарий, песья толпа просто заваливается в один из домов, закрытых от Игрока, и проводит вечер с картами там. Левее них, за самым маленьким столиком сидят, негромко о чем-то переговариваясь, Азриэль и Чара. На этой парочке Санс задерживает взгляд немного дольше, чем на всех остальных, даже дольше, чем на своем брате. Принц что-то убедительно втолковывает девчонке, приправляя свои слова яростной жестикуляцией. Чара же, нахмурившись, лишь скрещивает руки на груди и отрицательно мотает головой. По-видимому, очередное обсуждение того, почему Первый Ребенок предпочитает жить у Асгора, а не с Ториэль, в самом разгаре. Скелет может даже заранее озвучить итог — мелкая снова победит и ближайшие неделю-две Азриэль не будет поднимать эту тему. Ну, а потом все начнется по новой. По мнению Санса, все можно было решить намного проще — отправить принца жить в замок к отцу и подруге. И этот вариант действительно был бы идеальным, если бы не Ториэль с ее гиперопекой. И если Чара просто поставила бывшую королеву перед фактом, уйдя к отцу и стараясь контактировать с приемной матерью не чаще необходимого минимума, то у Азриэля такого варианта не было. В итоге, тянутся эти споры бесконечно, приправляясь немного печальными взглядами Тори, которые она бросает на девочку, когда та не видит. К счастью, помимо маленького монстра у нее теперь есть еще и Фриск, так что ей есть куда растрачивать материнский потенциал. В чем именно там проблема у Ториэль с Чарой скелету не интересно. Честно говоря, ему вообще неинтересны какие бы то ни было проблемы, кроме, разве что, проблем Папируса. Если бы Санс мог решить все проблемы брата одним взмахом кисти, он бы так и сделал, но увы. Приходится что-то делать, вытягивать себя из такой привычной лени и помогать брату по мере сил. Тот хоть и вымахал до небес, но все еще ребенок до мозга костей. Треск барной стойки и резко пошевелившаяся Ториэль вырывают Санса из дремотных мыслей. Спор двух самых инициативных монстров во всем Подземелье достиг своего апогея, превратившись в драку. Скелет весело хмыкает и, дернув Тори за руку, роняет ее на себя. Мгновением позже раздается свист копья, полет которого завершается в спинке дивана, на котором по разные стороные сидят Фриск и Альфис. Доктор издает утробный то ли писк, то ли вскрик и бросается растаскивать Андайн и Папируса. Собаки спешат ей в этом помочь, ибо играть в карты при таком количестве летающих костей просто невозможно. Фриск с интересом трогает копье и пытается его выдернуть, поскольку оно несколько мешает ему выбраться из-за стола. Ториэль, уже принявшая изначальное положение, благодарит Санса и неодобрительно качает головой. Шальная кость сбивает светильник на стене, ее сестра разбивает окно, рядом с которым сидят невозмутимые королевские детишки, которые, кажется, даже не вздрогнули. Чуть присмотревшись Санс понимает причину их царственного спокойствия — Азриэль отгородил себя и Чару слабым магическим щитом. От нацеленного мощного удара он, конечно, не спасет, а вот от произвольного полета мелких предметов вполне. Поймав заинтересованный взгляд скелета, принц переглядывается с подругой и, получив от нее одобрительный кивок, набрасывает такой же щит и на их стол, укрывая его, Тори и Фриск, который продолжал возиться с копьем. Минут пятнадцать оба столика следили за боем, который шел с переменным успехом. Стол собачников пал смертью храбрых, не выдержав падения всей той кучи, что участвовала в потасовке. Еще через пару минут Чара принялась яростно махать руками, привлекая внимание уже готового вновь задремать скелета. Закатив глазницы и издав тяжелый вздох, Санс поднялся и, пробираясь сквозь обломки, приблизился детям. — Чего тебе, мелкая? — поинтересовался он, всем своим видом выражая крайнюю степень скуки. — Зная, что ты следишь только за показателями брата, решила тебе сказать, что еще минута-другая, и можно будет рестаровать мир, потому что HP Андайн уйдет в минус, — усмехаясь, развела руками девочка, — Дело, конечно, несложное, да и они это не вспомнят, но, подозреваю, ты успеешь получить свою порцию неловКОСТЕЙ. Мгновенно вспыхнувший в глазнице скелета синий огонь вызвал у Чары еще более широкую усмешку, девочка с интересом наблюдала, как низкорослый монстр раскидывает участников драки по разным углам, отрывает Андайн от Папируса, насильно ей что-то скармливает, не обращая внимания на протесты и нецензурную брань деворыбы и возвращает ей ее копье, вырвав его из заточения вместе с куском дивана. Помятая Альфис уже успела оказаться возле Гриллби, который всю драку меланхолично проторчал возле двери на пожарную лестницу, и теперь выливала на него тонны извинений и обещаний все оплатить. К Чаре и Азриэлю, снявшему щит, подошел Фриск с заговорщической улыбкой. — Ребят, как насчет того, чтобы удрать, пока они все заняты? — Смотря куда и зачем, — девочка умиротворенно потянулась, — У тебя ведь наверняка есть какая-то идея. — Есть, — не стал спорить мальчишка, — Хочу влезть в их дом, пока они тут разбираются. — А ты рисковый, — не сдержала смешка Чара, — После случившейся демонстрации силы, я бы на твоем месте трижды подумала о том, хорошая ли это идея — лезть в дом Санса без разрешения. — Отличная, — напирал Фриск, — Просто хочу устроить им забавный сюрприз к их приходу. — Учти, если нас застукают, я тебя сразу сдам, как инициатора идеи, — Азриэль поднялся из-за стола, подал руку Чаре и, окинув прицельным взглядом взрослых, скомандовал, — Валим, пока они не обратили на нас внимания. Небольшая, но крайне амбициозная и способная группка детей шустро вымелась из «Гриллбиз», провожаемая подозрительным взглядом Санса, который наблюдал за ними через отражение на одной из выживших бутылок на полке.