Мой путь озарён рассветом

      Я шла в сторону дома, взрыхляя снег носками сапог, и гадала, что теперь будет. Крис уезжал, и до нашей следующей встречи я с равным успехом могла накрутить себя до безумия или, напротив, успокоиться и забыть его слова, которые, разумеется, были шуткой.       Или не были. Если бы Призрак хотел выдать намеренно слащавое описание, он сказал бы иначе. Такими словами не шутят, такими словами говорят комплименты. Но Крис никогда не говорил комплиментов и не должен был говорить их. Тем более — мне.       Даже во время тренировок добиться от него осмысленной похвалы было невозможно, и, если теперь Призрак решил вот так меня описать без намерения пошутить, его отношение ко мне должно было измениться очень сильно. «В конце концов разве в меня нельзя влюбиться? — растерянно подумала я, проходя мимо ведущей домой двери, чтобы ещё немного поразмышлять. — Можно, и Питер тому подтверждение. Но...»       Но мысль о том, что Крис в самом деле мог чувствовать по отношению ко мне хотя бы примерно то же, что чувствовала я, глядя на него, казалась мне совершенно дикой.       От подобных размышлений я запутывалась ещё больше, а потому решила перестать мучить себя и вернуться в дом. Гита уже ушла, Кора пропадала в лавке, Рии не было видно. Решив, что шиикара последовала моему примеру и отправилась за покупками, я поднялась наверх и без стука вошла в нашу комнату.       Рия переодевалась, стоя ко мне спиной так, что я успела хорошо разглядеть два жутких шрама, которые тянулись от её лопаток к середине спины, до того, как их скрыла ткань рубашки. Увиденное поразило меня, как удар посохом по голове, разом выгнав из мыслей всякую ерунду.       Рия обернулась и поспешила расправить рубашку.       — Упс.       — Прости...       Я попятилась к двери, но шиикара дёрнула плечами и засмеялась.       — Да ладно тебе. Давай, рассказывай, как сходила?       Мой рассказ вышел сухим и бессвязным: я лишь коротко описала покупки, не упомянув ни книгу, ни встречу с Крисом. Спина подруги стояла перед моим внутренним взором, и я снова и снова видела белеющие пятна на грубо сросшейся тёмной плоти. Обломки костей? Остатки суставов?       Всё время нашего путешествия мы мылись отдельно друг от друга. Никогда раньше я не видела её спину, не думала о том, что на самом деле означает эта страшная истина: отрубили крылья. Две живых конечности, всё равно, что две руки. Я попыталась представить себе, что было бы, отруби мне кто-нибудь хвост, и тяжёлый ком замер поперёк моего горла.       Рия, явно понимая, что просто забыть увиденное у меня не получится, огорчённо вздохнула.       — Да ладно тебе.       — Прости, — ещё раз повторила я. — Я не... Прости, в общем.       Я не хотела смущать её, не хотела смотреть на подругу тем же взглядом, каким на неё наверняка смотрели представители её народа. Я не хотела, чтобы моё отношение к ней изменилось хотя бы на миг, но оно изменилось. Я в полной мере поняла, что Рия в действительности хрупкая, как и любое другое существо, и, если её уронить на скалы, она разобьётся. На этот раз — навсегда.       Шиикара вздохнула, подошла ко мне и легко хлопнула меня по плечу.       — Не надо этого делать, — попросила она, прямо глядя на меня. — Не надо чувствовать себя виноватой потому, что у тебя все конечности целы, а у меня — нет. И не надо считать меня калекой, бескрылых людей гораздо больше, чем крылатых.       Я снова принялась извиняться, и на этот раз хлопок, доставшийся мне, был ощутимо сильнее.       — Не извиняйся. Иначе я начну извиняться перед тобой за то, что помню своих родителей, свою сестру, свою школу и прочее дерьмо. И кстати, не забывай, что я всё ещё сильнее тебя.       Я неуверенно улыбнулась.       — Ладно, я больше не буду.       Рия довольно кивнула, отошла к своему месту и принялась рыться в вещах.       — Хочешь узнать, какими они были? — спросила она, оборачиваясь ко мне.       — Кто? — не поняла я, почему-то подумав о её родных.       — Мои крылья.       Я спешно закивала.       — Хочу.       — Они были большими и сильными. Белыми, как снег, но украшенными маленькими чёрными крапинками. Крылья белой совы.       Рия говорила, продолжая копаться в своей сумке, но я видела, что она уже давно нашла то, что искала, и теперь лишь пыталась спрятать от меня своё лицо. Впрочем, её с головой выдавал ставший вдруг слишком сиплым голос.       — Они не могли поднять меня в воздух, но с ними я могла парить. Это чувство — оно ни с чем не сравнится. Когда ты разбегаешься и прыгаешь с утёса, а под тобой пустота, и земля внизу кажется совсем крошечной. И кажется, что ты можешь уместить на ладони свой родной дом и одним пальцем раздавить столпившихся внизу людей. Ты падаешь вниз, ветер дует тебе в лицо и не жалеет: рвёт твои волосы, твою одежду, а рот так и вовсе лучше не открывать! И когда ты раскрываешь крылья, на миг тебе кажется, будто их сейчас тоже вырвет из твоего тела. Но крылья выдерживают. Вместо того, чтобы оторваться, они хватают воздух перьями, и вот ты уже не падаешь — ты плавно скользишь по небу. И это тот самый момент, когда ты всемогуща. Ты выше всех, кто копошится на земле, и ты даже сильнее ветров, что пытаются бросить тебя вниз!       Видела бы ты, что мы с Бертом вытворяли в воздухе!.. Берт был моим другом. Мы вместе мечтали сравняться с птицами. Но людям не дано летать. Те, кто пытается, падают.       Рия замолчала и замерла, уткнувшись носом в свою сумку.       — Он тоже упал? — негромко предположила я. — Твой друг.       Несколько секунд шиикара не шевелилась и, как мне показалось, даже не дышала, но потом вдруг резко поднялась на ноги и обернулась ко мне, улыбаясь неприлично неестественной улыбкой.       — Нет, он жив и здоров. Вот, смотри.       Рия подошла ко мне и протянула лежащий на её ладони простой кулон: приделанное к крупной тёмной бусине небольшое белое перо с чёрными крапинками.       — Это моё, — с гордостью сообщила шиикара. — Я нашла его дома, когда собиралась уходить, а остальное сожгли. Потрогай, хочешь?       Я осторожно протянула руки, и кулон скользнул в них, щекотнув пальцы. Обычное с виду птичье пёрышко, не очень большое, не слишком красивое, и всё-таки было в нём что-то особенное. Что именно, я поняла, когда возвращала кулон назад. Дух созидания, неизменно круживший вокруг Рии, был связан с пером так же тесно, как со своей хозяйкой. Должно быть, именно это перо стало тем предметом, к которому привязался дух изначально. Глядя на подругу, бережно убирающую назад своё сокровище, я вдруг подумала о том, что потерять его она не сможет, даже если сама того захочет. Кулон будет возвращаться к ней раз за разом, как возвращаются к кииринам их посохи.       — Пошли приготовим обед, — предложила я.       — Пошли! — Рия обрадовалась смене темы, хотя я хорошо знала, как сильно она не любит никогда не дававшуюся ей готовку. — Я порежу салатик. Возможно, с пальцами.       — Тогда помой руки как следует, — посмеиваясь, велела я ей.       Во время готовки нельзя думать о плохом — вкус портится. Ничто так, как пища, не поддаётся воздействию окружающих человека духов, а потому готовить нужно в хорошем настроении, а еду — любить. Мы с едой любили друг друга вполне взаимно, во время готовки моё настроение повышалось само собой, дурные мысли отступали, а результат радовал по меньшей мере меня и Питера. Маг часто нахваливал мою стряпню, а Крис молча пытался съесть чью-нибудь порцию, что тоже о чём-то да говорило.       Призрак всегда был таким. Никогда не хвалил, редко ругал, но и без этого я обычно угадывала, когда он доволен, а когда нет. И всё же понять, что скрывалось за теми прямыми словами, я не могла. Наверняка я знала только одно: первой я ему ни за что не признаюсь по трём простым причинам: во-первых, страшно, во-вторых, я тут девушка, а в-третьих, оно мне надо? Очевидно, не надо. Крис всегда был сильнее меня и всегда делал то, что хотел. Даже окажись моя любовь взаимной, рано или поздно наши желания не совпадут, и тогда мне придётся познать гораздо большую боль, чем я испытывала когда-либо. Призрак не мог быть источником спокойствия и надёжности, за этим стоило обратиться к Питеру.       — Ты что-то делаешь не так, — встревоженно шепнула мне Рия.       Я обернулась к печи, увидела, что обед подгорает, схватилась за голову испачканными мукой руками и тихо застонала, когда она посыпалась мне на лицо.       — Прости, еда, — буркнула я, кидаясь исправлять ситуацию. — Больше никаких самокопаний на кухне, честно.       Но результат всё равно был плачевен: салат Рии получился самой съедобной частью обеда. Обиднее всего было то, что шиикара не сомневалась: терзаюсь я именно из-за её спины. Увы, рассказать, что на самом деле сводит меня с ума, я не могла даже ей.       Вечером, пытаясь сбежать от Рии, я умчалась к дому Арран, надеясь всё-таки встретиться с ней. Навалившееся волнение чуть не добило меня окончательно, но моя старшая подруга встретила меня удивительно радостно. Арран хлопнула меня по спине тяжёлой ладонью так, что я щёлкнула зубами, едва не откусив себе язык.       — Три тысячи демонов, Ярна! Вернулась!       Улыбаясь счастливой улыбкой, я затараторила:       — Я так рада тебя видеть! Хорошо, что ты в порядке. Как ты тут? Замуж вышла уже или нет пока? Как крокодильчики? Кайра и Гильс...       — Цыц, — весело рявкнула Арран, подталкивая меня ко входу. — Давай по порядку, ладно?       Внутри квартира оказалась маленькой и какой-то совсем необжитой, заставленной не нашедшими своих мест вещами.       — Замуж ещё успеется, не до того сейчас, — рассказывала старшая подруга, скидывая с одного из стульев на кухне стопку исписанной крокодильчиками бумаги и предлагая мне сесть. — Вейо на охоте, когда я в городе, а когда он в городе, в лес уходим мы.       — Ребята ходят на охоту, как взрослые? — удивилась я.       Арран кивнула.       — Мы же налог продуктами охоты платим. Сейчас такое время, что потрудиться приходится каждому, и дети это понимают.       Я вздохнула. Тринадцатилетние крокодильчики охотились, поддерживая клан, а я клянчила деньги на книги. После откровенно неудачного обеда просить денег у Коры я не решилась, и всё-таки я должна была это сделать. А ещё найти работу.       — Я тоже хочу помочь, — едва ли не жалобно проговорила я.       Вместо ответа Арран спихнула на край стола коробку с перьями для стрел и спросила:       — Чай будешь?       — Буду.       Она отвернулась и принялась возиться с чайником. Огонь вспыхивал в опасной близости от бумаг. Я вздохнула.       — Расскажи про своё путешествие, — попросила меня старшая подруга. — А потом я тебе тоже кое-что расскажу.       Я повторила свою историю в очередной раз, но теперь она получилась какой-то более спокойной и гладкой. Я не пыталась обходить опасные углы, ничего не засмеивала и не останавливалась на деталях. Арран не перебивала меня, только изредка задавала наводящие вопросы, и я закончила рассказ быстро. Гроза крокодильчиков кивнула.       — Кайру и Гильса почти не оплакивали, не до того было, — поведала она мне, как только я замолчала. — Но они все будто повзрослели на несколько лет, как и мы в своё время. Я бы предложила устроить им выпуск раньше, но у Марики свои мысли об этом. Она хочет учить школьников иначе, по-валмирански, чтобы наши ребята не отличались от столичных.       — А ты считаешь, им этого не нужно? — удивилась я.       — А я считаю, у нас в клане нет тех, кто мог бы дать им нужные знания. Марика хочет выпросить нам преподавателей из здешних, а нас самих отправить учиться в столицу, вот только у клана нет на это денег. Но Марика не сдаётся. Она мечтает, чтобы наш клан стал полноценной частью этой страны, и начать решила именно с младших. Потому, как только снег ляжет устойчиво, у наших и танаерских школьников будут игры.       Выходило интересно.       — Что такое Танаер?       — Ближайший к нам населённый пункт. Почти все его жители — пастухи и фермеры, потому он считается деревней, но людей там почти вдвое больше, чем у нас, а детишки — даром, что пастушата, — знают почти в два раза больше наших лоботрясов. Самые умные поступают в университеты, даже в Карнаэль уезжают, — поведала Арран, не скрывая зависти. — Наши старшие учителя говорят, что дурь это всё, знаешь, как лук держать, и довольно. А я не согласна. Кому-то, может, и довольно, а кому-то явно нет.       Я согласно кивнула и решила уточнить:       — И что, в этом Танаере не против игр?       — Они только обрадовались. Лес ближе к их пастбищам, чем им это нравится, так что наши охотники помогают им не меньше, чем нам. Их детворе будет, чему поучиться у нашей, а нашей — чему поучиться у них. Но я это всё к чему. Наш клан ждут большие перемены на новом месте, это очевидно. Уже ничто не будет таким, как прежде. Ты с нами не так давно, тебе будет проще привыкнуть и влиться в новую жизнь, так пользуйся этим. Не ищи себе место на старых должностях, иди вперёд. Попробуй пробиться в какой-нибудь университет, может, тоже учителем станешь.       — Нет, — отрезала я, ни секунды не раздумывая. — Нет. Я не покину клан.       — Решать тебе, — ничуть не огорчившись, согласилась Арран. — А мне вести нашу ораву в Танаер и следить, чтобы они там не натворили бед.       До самого позднего вечера мы сидели в свете одинокой лампы, пили чай и обсуждали проблемы образования. Когда я вернулась домой, Рия уже спала, а Коры не оказалось дома, потому мне осталось только лечь спать тоже.       Это был трудный день, полный противоречивых впечатлений, и сны мне снились соответствующие. Их было несколько, но холодная тревожная атмосфера сквозила через них все. Впрочем, запомнила я только последний.       Я стояла напротив зеркала в раме, украшенной сложной резьбой, за моей спиной красным пожаром горел закат, а из отражения на меня смотрел Питер. Я протянула руку к магу, и он протянул руку в ответ, как и положено отражению, повторяя мой жест.       Я подняла вверх вторую руку, Питер тоже. Он смотрел на меня жалобно, словно умоляя не издеваться, и мне стало стыдно. Я коснулась рукой стекла, даруя магу волю, и он вышел из зеркала, встав рядом со мной.       Исчезли последние блики заката, и наступила ночь. Мы с Питером смотрели на наши отражения, а за нашими спинами с неба падали яркие звёзды, но вскоре их свет померк, заглушаемый первыми лучами рассвета.       Питер пропал. Я оглянулась назад, но не увидела ничего, кроме бескрайней пустоши и рассвета за моей спиной. Тогда я вновь повернулась к зеркалу и увидела, что вместо моего отражения на меня смотрит Крис. Я потянулась к нему рукой, но вдруг замерла, потеряв способность шевелиться. Призрак опустил руку вниз, и я повторила его движение. Теперь отражением стала я сама.       Крис улыбнулся недоброй улыбкой, я тоже. Я смотрела на него с ужасом и мольбой, но на Призрака это не произвело ни малейшего впечатления, а потом мне перестал подчиняться даже взгляд. Последнее, что я увидела, прежде чем окончательно потерять себя, — это отражение Кииры, на краткий миг мелькнувшее в зеркале.       Проснувшись, я долго разглядывала наклонный потолок над моей головой, радуясь, что я снова могу управлять своими руками. Выбравшись из кровати, я стянула с зеркала закрывающую его тряпку, и долго разглядывала то, что отражалось в нём.       В зеркале отражалась я, почему-то опять сменившая хвост и уши на лисьи, а за мной красовалась наша с Рией комната. Ничего необычного не случилось, и я успокоилась.       Впрочем, покой был недолгим. За завтраком Рия сообщила, что вчера, пока я пила чай с Арран, она устроилась работать на конюшне.       — Всегда их любила, не просто так я твоя конница! — заявила шиикара, хитро подмигивая, а я приуныла.       Чем больше Рия болтала о лошадях, тем яснее я понимала, что дальше тянуть смысла нет, и, вместо того, чтобы всё-таки попросить у Коры денег на книгу, я решила положить конец своему безделью прямо сейчас, не дожидаясь конца отведённой мне на отдых недели, и заглянуть к Марике, чтобы спросить, что я вообще могу сделать для клана.       Я не умела ничего, по крайней мере в достаточной степени, чтобы зарабатывать этим на жизнь, и все мои особые таланты — ведуньи и киирина — на этом фоне смотрелись особенно уныло. Не давая настрою испариться, я помчалась к Главному Дому сразу после завтрака, и снегопад, сыпавшийся на улице, лишь укрепил мою решимость.       Лёгкий ветерок подталкивал меня в спину, словно руки метели, направляющие меня в нужную сторону. Улыбаясь, я побежала вперёд по улицам. Новая сумка била по бедру, холодный воздух обжигал лёгкие, а удивлённые взгляды редких прохожих лишь подкармливали азарт. Снежные хлопья падали на лицо и оставались на ресницах, попадали в уши, облепляли волосы, куртку и хвост. Я бежала, а казалось, что я лечу среди облаков, и они меня обнимают. Должно быть, рассказы Рии подкормили моё воображение, но мне вдруг тоже безмерно захотелось когда-нибудь полетать. Или хотя бы попарить.       До Главного Дома я добралась успешно, лишь два раза свернув не туда и удивительно быстро заметив это. Конечно, дощечки с названиями улиц сильно упрощали дело, но на крыльцо я поднималась невероятно гордая собой. Остановившись у двери, я с грустью собралась стряхнуть облепивший меня снег, но мне не пришлось: дверь распахнулась, выпуская одетую в красивую светло-серую шубку Марику.       — Фух! — облегчённо вздохнула Слышащая. — Я успела.       Она смешно дёргала ушами, когда в них попадал снег, впрочем, я делала точно так же. Мы стояли друг напротив друга: две лисы, белая и рыжая.       — Ты знала, что я приду? — спросила я. — Киира тебе сказала?       — Ну, — игриво махнув хвостом, усмехнулась Марика, — кто знает, какая сила заставила меня повернуться к окну и увидеть, что ты идёшь сюда? Ты ведь ко мне, я угадала?       Я кивнула.       — Вот и здорово. Нам нужно о многом поговорить, а в такую погоду говорить в помещении — преступление. Ты согласна? Многие не любят снег. Никогда не могла их понять.       Холодный сгусток слипшихся снежинок упал мне на нос, и я улыбнулась. Я могла понять тех, кто не любит снег, но представить себя на их месте? Нет.       — Идём в парк, — пригласила меня Марика, и я охотно согласилась.       Мы шли по пустой площади в полном молчании. Я пыталась придумать, как начать разговор, когда Слышащая, поправив воротник, вдруг серьёзно сообщила мне:       — Если Киира говорит тебе сделать что-то, это значит, что ты вовсе не обязана это делать.       — В смысле? — не поняла я.       Богиня не казалась мне кем-то, кого можно просто так ослушаться.       — Когда Киире нужно, чтобы ты сделала что-то, ты просто сделаешь это, ни на секунду не усомнившись в том, что это была твоя идея. Вот почему я увидела тебя сегодня? Я ведь обычно сижу спиной к окну. Но ты знаешь, я считаю, что ничто на свете не происходит просто так.       — Зачем тогда она вообще с нами говорит?       — Она играет. Смотрит, как мы себя поведём. Осмелимся ли нарушить её волю? Испугаемся ли её гнева? Вот только слышала ли ты хоть одну историю о том, как Киира испепелила на месте раска, не сделавшего то, что она хотела?       Я отрицательно покачала головой.       — Вот и я не слышала, — согласилась Марика, сворачивая к парку.       Небольшая роща редких старых сосен, скрывающаяся за Главным Домом, сейчас была совершенно пуста. При строительстве города её оградили простенькой оградой и назвали парком, но внутри не нашлось ни аккуратных дорожек, ни скамеек, ни фонарей.       — Отголосок леса, — пояснила Слышащая. — Знаешь, валмиранцы удивительно чутко относятся и к природе, и к людям, а я всё никак не могу понять: особые люди создают особую страну или особая страна воспитывает особых людей.       — Думаю, и то и другое происходит одновременно, — заметила я.       — Возможно. Но ты же видела Его, правда?       — Кого?       — Валмиранского Духа.       Эти слова моя наставница произнесла с каким-то особенным трепетом, что заставило меня удивиться. Заметив это, Марика улыбнулась.       — Ты не почувствовала ничего странного, когда пересекала внешнюю стену?       Я кивнула. Источаемое стенами могущество ощущалось даже здесь, но внутри страны оно не давило, а наоборот, словно давало сил. Я привыкла к этому чувству быстро и перестала обращать на него внимание.       — Огромный дух созидания, вскормленный этой страной, охватывает всю её территорию. Внешние стены защищают не только людей от других людей, но и Валмиранского Духа от других духов.       Не найдя, что ответить, я с удивлением таращилась на Марику, а та спросила:       — Знаешь ли ты, что валмиранцы признают все религии мира, слегка изменяя их на свой лад?       Я вспомнила её рассказы о Городе Тысячи Храмов, в котором одновременно находились храмы многих истинных и ложных богов, и кивнула снова.       — Да.       — Ты можешь встретить здесь множество обычаев, которые покажутся тебе странными. Когда-то мне тоже так казалось, но теперь я вижу: все они нужны для того, чтобы поддерживать Духа. В пределах стен запрещена магия, затрагивающая духов разрушения, а магические академии окружают особой защитой. Огнестрельное оружие, так полюбившееся южанам, запрещено, а пушки стоят лишь на внешних стенах. Природу берегут и хранят, детей учат быть терпимыми и соблюдать обычаи, делающие этот мир немного добрее. Звучит чудесно, не так ли?       Мне оставалось только согласиться.       — И всё-таки величие Валмиранского Духа — палка о двух концах. Для внешних опасностей он практически неуязвим, а вот разрушить его изнутри проще простого. Достаточно одного крупного демона, и Дух получит рану, от которой оправляться будет долго. Ты представляешь, как сильно рискуют власти, впуская в страну испуганных и обозлённых беженцев, мечтающих отомстить за свои потери, целыми кланами?       Я не представляла.       — Зачем тогда они это делают?       Марика подняла руку и бережно коснулась края сосновой ветки, которая опускалась вниз, словно тянувшись к ней.       — Они впускают в первую очередь расков, шиикаров и оадоинов. Должно быть, это помогает Духу. А вот магам в основном отказывают.       — А Питер?       — А Питер прописан как обычный ниор. Может быть, у него будут неприятности из-за этого потом. Может быть, они будут и у меня. Но я надеюсь, что всё обойдётся, а сейчас меня волнует другое.       — Что?       — За последний год Валмирана приняла три клана расков и огромное количество одиночек. Мы расшатываем нерушимую защиту страны, и это хорошо понимают в Эйноматрине.       — Но ведь мы ничего не можем с этим сделать, — возразила я. — Пусть те, кто правит страной, разбираются.       — Отнюдь, мы можем сделать куда больше, чем они. Мы должны как можно скорее стать частью Валмираны не только по документам, но и по духу. И я не выпущу школьников во взрослую жизнь, пока вместо «они» они не научатся говорить «мы».       Я хмыкнула.       — Тебя проклянут.       — Пускай, мне не привыкать. Вот только я ввела Верховный Совет, и те, кого я взяла в него, поддерживают это решение. Новое поколение должно считать себя валмиранцами в той же степени, что и расками, и никто, кроме нас, не сможет помочь им в этом. Хорошо, что клану позволили сохранить свою власть, а не навязали в начальники кого-нибудь из тех, кто родился здесь.       — Клан был бы недоволен, а это повредило бы Духу, — предположила я.       — Может, так, а может, они просто уважают чужие традиции. Пойми, те, кто родился здесь, делают то, что делают, не для того, чтобы защитить Духа, а искренне, от всего сердца. Едва ли многие знают о его существовании.       Нас ведь приняли на весьма приятных условиях. За право жить за стенами мы должны платить шкурами и мясом, как и за предоставленный нам город. Сейчас у нас есть крыши над головами, еда, тёплая вода, масло для ламп, мебель в домах и многое другое, чего могло бы и не быть, но ещё многое предстоит сделать. Так или иначе, я предпочитаю начать с того, чтобы вытянуть клан из долгов. Потому сейчас все, кто может охотиться, уходят в лес. Даже школьники.       А платить охотникам нечем: денег внутри клана почти не осталось. Вместо денег они получают бесплатную еду, луки и стрелы, с них не требуют оплаты за жильё, но этого мало. У многих охотников есть семьи.       Сейчас вся наша надежда на охотников, торговцев и воинов, которые берутся за задания от столицы. Но торговцы попались в ловушку. У них нет денег, чтобы открывать магазины в других городах, а в наш город покупатели извне не идут по понятным причинам. И всё же я сделала ставку на них. Знала бы ты, как Рандольф злился... Мол, мы, раски, — воины и охотники, а не торгаши!..       Марика невесело засмеялась, а я как в живую увидела покрасневшее от злости лицо отца Дисы.       — Знаешь, что меня удивило больше всего? — спросила вдруг Слышащая, внимательно глядя на меня.       Я растерялась.       — Э-э-э, нет.       — То, как к этому относятся в клане. Они рады тому, что спасены, верят, что всё будет хорошо, готовы работать и помогать. Не все, но подавляющее большинство. Такого я не ожидала. Охотников кормят лучшей едой, для них не жалеют ничего. Многие оказывают друг другу услуги бесплатно. Это удивительно и прекрасно, ты так не думаешь?       Настал мой черёд смотреть на Марику многозначительным и слегка насмешливым взглядом.       — Разве не очевидно? Это всё из-за тебя.       Слышащая покосилась на меня с подозрением. Быть может, таким же взглядом я сама смотрела на неё, когда она начинала меня нахваливать, и эта смена ролей меня развеселила. Я дёрнула ушами и, не скрывая удовольствия, принялась объяснять:       — Ты же вся излучаешь уверенность. Ты не сомневаешься, что всё получится, если все возьмутся за дело, так? Вот и они не сомневаются. Ты — лучший лидер для клана в такое время. Финиду, конечно, очень жалко, я никогда не пожелала бы ей такой смерти, но она бы так не смогла.       Марика очень серьёзно посмотрела на меня и медленно склонила голову. Я всё ждала приступа чувства вины за слова про Финиду, но его не было. Я была права, и не сомневалась в этом ни на секунду.       — Спасибо за такие слова, — проговорила Слышащая.       Я засмущалась.       — Я просто сказала то, что думаю. Потому что это правда. Разве ты сама не видишь?       — Теперь вижу.       Наставница стряхнула снег с моей головы, и тот посыпался на лицо. Я возмущённо ойкнула, засмеялась и, не переставая улыбаться, объявила:       — Я тоже хочу помочь. Работать для клана, делать что-нибудь полезное. Но я ничего не умею.       — Ты — моя ученица, тебе не нужно работать.       Улыбка сползла с моего лица. Я удивлённо замерла, не веря услышанному.       — Как это? Даже раньше, когда мы жили у Коовира, я помогала Арран с детьми...       — Ты училась вместе с ними, это не было работой.       — Но теперь...       Я осеклась, не зная, что ещё возразить. Я только что сама призналась, что ничего не умею. Оставалось только учиться.       — Как то, чему ты меня учишь, поможет мне найти работу потом?       Марика вздохнула и снова потянулась рукой к знакомой сосновой ветке: должно быть, мы обошли парк кругом.       — Я учу тебя тому же, чему учу Малисану. Если она не справится с кланом, когда я уйду на покой, её место займёшь ты.       Это было уже слишком.       — Я даже не слышащая! Я ничего не знаю и не умею, и...       — Потому я тебя и учу, — перебила меня наставница. — Я вижу, что ты хочешь для себя другой жизни, как и я в твои годы, но здесь, в Валмиране, глава города и Слышащий — не обязательно одно и то же. Я налажу стабильную и хорошую жизнь для клана и приведу наш город к процветанию, моему преемнику останется лишь поддерживать это, и Малисана отлично подойдёт для такой задачи. Но все эти годы при Финиде я была не просто ещё одной слышащей клана. Я была ведуньей, той, кто многое знал, смотрел на вещи под другим углом и стоял над её душой, не давая расслабиться, постоянно напоминая, что, если она начнёт ошибаться слишком часто, её место займут. Кто знает, кем была бы Финида без меня? Так или иначе, мне больше нравилось быть тенью за её спиной, чем сидеть в самом большом доме города и разбираться с долгами клана. Тебе я предлагаю ту же роль.       — Ты предлагаешь мне стать ночным кошмаром Малисаны? — подрагивающим от сдерживаемого нервного смеха голосом уточнила я. — Я могу, но я не такая, как ты. К сожалению.       Марика вздохнула.       — Ты не должна пытаться стать мной, стань самой собой в полной мере. Именно этому я хочу тебя учить. Но, если ты так хочешь, я завалю тебя бумажной работой и буду платить, как плачу Дисе.       Я согласно кивнула. Мысли о бумажной работе не приводили меня в восторг, и всё-таки это было лучше, чем ничего. Больше никто не смог бы обвинить меня в бездельничестве: помощь Слышащей определённо была важной работой, даже если речь шла о переписывании одинаковых бумаг.       Сочтя вопрос о своей работе успешно разрешённым, я вернулась домой, чтобы выслушать ещё немного шокирующих новостей: Рия уезжала в Карнаэль через два дня. Она собиралась пробыть там не более недели, чтобы заменить временные документы на постоянные и отметить праздник Зимней Луны со своим народом. Шиикара так бурно радовалась своему решению, что я невольно начала радоваться вместе с ней, а потом судьба решила удивить меня ещё раз.       Мы как раз пили чай, когда в дверь постучали. Открывать, как ту, кто уже всё выпил, отправили меня, а открыв дверь, я обнаружила одиноко стоявшего за ней Питера, заснеженного и какого-то особенно грустного. После преисполненной решимости Марики, доброй и тёплой Коры и воодушевлённой Рии он казался какой-то дырой в печаль и отчаяние.       — Рада тебя видеть, — поприветствовала его я, натягивая на лицо улыбку.       Страдающего друга было жаль, и всё-таки портить себе настроение из-за его проблем мне не хотелось, потому я предложила, надеясь приободрить мага:       — Пошли пить чай?       Питер потоптался на пороге, стряхивая с себя снег, стянул с головы шапку и вошёл. В руках он держал какой-то свёрток, глядя на который, я вдруг почувствовала, как моё сердце начинает биться быстрее.       — Это тебе.       Маг протянул мне свёрток, и я спешно схватила его, убеждаясь, что предмет под обёрточной бумагой может быть только книгой.       — Это же... — пробормотала я, не веря своим глазам, и поспешила сорвать с книги обёртку.       Это действительно была она, та самая книга, о которой я так мечтала.       — Как?..       — Крис сказал мне, что ты практически одержима этой книгой. Он предложил нам выкупить её для тебя, и мы сделали это.       Некоторое время я стояла, вцепившись в книгу, потом обняла её, а потом, забыв о приставшем к его пальто снеге, — Питера. Маг замер, а потом нежно обнял меня в ответ, и я была готова поспорить, что он улыбается самой настоящей счастливой улыбкой.       — Слов не хватает для благодарности! — от всего сердца проговорила я, отступив в сторону.       Питер в самом деле улыбался, очень мило при этом краснея.       — И всё-таки, что это за книга? — спросил он.       — Легенды о Великом Трио, написанные немного иначе. Я прочитаю и тебе расскажу, хочешь?       — Хочу. Я с тебя спрошу!       К столу Питер явился полным жизни и радости человеком, после чего был безжалостно напоен чаем. Мы познакомили его с Корой, а Рия ещё раз рассказала про лошадей и свои планы на поездку в Карнаэль. Маг захотел поехать с ней, чтобы посетить местную магическую академию, и шиикара согласилась взять его с собой.       Я слушала их вполуха: все мои мысли занимала книга. Она наконец-то стала моей, и мне не терпелось её прочитать, узнать больше о Вратах Рассвета. Но Питер не спешил уходить, а когда маг всё-таки ушёл, Рия заявила, что уходит спать. На конюшне её ждали рано утром, и мне пришлось лечь вместе с ней, отложив чтение до следующего дня.       Это был мой последний свободный день. Уже завтра Марика ждала меня в Главном Доме, но я всегда поглощала книги достаточно быстро, потому, только позавтракав, я устроилась на кровати и принялась читать.       Книга начиналась легендой о сотворении мира, почти не отличающейся от той её версии, что была мне знакома ещё по книге сказок — первой книге, которую я прочитала с тех пор, как потеряла память. Великий Дух Созидания сразился с Великим Духом Разрушения, и бой этот закончился гибелью обоих. Духи разорвали друг друга на маленькие кусочки, а пространство вокруг разворотили так, что получились небо и земля, мир живых и мир духов, растения и звери. В легендах, которые я читала раньше, говорилось, что боги пришли сразу после, но автор этой книги думал иначе.       «Последний же осколок необъятного разума Великого Духа Созидания, не желая, чтобы свет его погас навсегда, но чувствуя неизбежную близость своей гибели, выбрал своим последним пристанищем огромное древо и сокрыл его за границею бытия, передав ему свою силу. Разум же свой вложил он в первое попавшееся ему живое существо, и было это существо первым обретшим способность разумно мыслить ниором».       Следующая легенда повествовала о том, как ниоры учились пользоваться своим разумом, но получалось у них не очень. Тогда-то и появились учителя. «Они вышли из Врат Заката, трое, кто был древнее самих даже Великих Духов и мудрее любого, кто когда-либо обладал мудростью. Они пришли, чтобы направить неразумных, обретших разум, на отмеченный разумом путь».       Направлять неразумных пришли зеленоволосый рыбохвостый мужчина Иирон, строгий и справедливый, прекрасная крылатая дева Караная, добрая и мудрая, и зверохвостая и звероухая женщина Киира, хитрая и умная. Почему-то нашу богиню автор описывал с особой нелюбовью, так, как обычно описывают отрицательных персонажей, и мне стало за неё обидно.       Легенда о том, как Трое сотворили свои народы, изменилась куда более ощутимо. Если в версиях, которые я видела ранее, боги являли собой великих существ, понять которых простым смертным не под силу, в этой книге они оказались куда более человечными. Иирон мечтал о семье, но осквернять такими предложениями чистую и светлую Каранаю он не решился, а Киира, поигравшись с чувствами любвеобильного бога, бросила его, оставив ни с чем. Иирон оскорбился и создал себе четверых дочерей, смешав свою кровь с дождевой, озёрной, речной и морской водами и наделив их особыми силами. Несколько следующих легенд было посвящено им.       Иирон развлекался, Киира смотрела и хихикала, а Караная наблюдала за бродившими по земле ниорами и решила взять некоторых из них себе под крыло. Она нашла народ, обитавший в горах — ближе всех к небу, — и принялась учить его жить в гармонии и радости. Она пыталась осчастливить всех, но люди упорно не желали быть счастливыми просто потому, что они живы. Тогда Караная решила сделать свой народ особенным, поделившись с ними крыльями. Так появились шиикары, дети птиц, люди, способные парить, а после смерти отправляющиеся в Вечный Полёт вместе со своею богиней.       Но Караная не учла того, что её божественная сущность слишком велика, чтобы простой человек мог понять даже малую её часть. Она дала шиикарам крылья, но не дала ничего, чтобы они могли хотя бы изредка убеждаться в её существовании. Это заметил Иирон. Создавая оадоинов для своей старшей дочери, он позаботился о том, чтобы те, проводя особые ритуалы, могли чувствовать его мощь. Иирон учил свой народ силе и могуществу, приучал брать только то, что принадлежит им по праву, но держать крепко. Отныне никто не мог сунуться к морю без разрешения оадоинов.       Я листала страницу за страницей, читая о том, как Караная и Иирон уговаривали Кииру создать свой народ тоже, но богиня отмахивалась от них, изучая мир и обретая новые возможности. Спутницей Кииры стала белая лисица, с которой та делилась всеми своими знаниями. Потом богиня взяла волка и отдала ему часть огненной шерсти со своих ушей и хвоста. Волк стал красным и получил способность слышать и чувствовать мир лучше, чем кто-либо из зверей. Напоследок Киира поймала горную рысь и дала той глаза такие же, как у неё самой, и стала горная рысь видеть то, что не видят другие. Киира ходила со своими звериными спутниками и набиралась знаний, а Иирон с Каранаей с недовольством следили за ней.       Ничего подобного я ранее не слышала, и мне начало становиться действительно интересно, хотя о Вратах Рассвета всё так же не было ни слова. Я жадно читала о том, как рыбий бог и птичья богиня пытались направить Кииру на путь истинный, а та ходила по миру и делала, что хотела.       «Так и взывали Иирон и Караная к Киире, пока не дошли до них слухи, что несли на хвостах своих белогрудые ласточки и большеглазые форели, слухи о том, что наделала коварная богиня. Сокрыв от брата и сестры истинные помыслы своего хитрого ума, втайне ото всех она создала свой человеческий народ, зверохвостых и звероухих людей, как и она сама. Назвала Киира их вольными зверями и вложила в расков ту немыслимую силу, что взрастила она в трёх своих звериных спутниках, преданно следующих за нею днём и ночью. Превосходили раски все другие человеческие народы, ибо чувствовали они мир духов беспрестанно и слышали они голос своей богини, когда она того желала.       Разгневались Караная и Иирон, но изменить свои народы, чтобы сравнять силы, не сумели. Тогда Караная, коей несправедливость эта особенно обидна была, решила создать новый, четвёртый народ. Вознамерилась она наделить ниоров силой духов, но не хватило ей на то умения. Отравила Караная ниоров магией, и долго плакала она из-за этого, не в силах исправить совершённую ею ошибку. Пришла Повелительница Птиц на поклон к сестре своей, умоляя ту простить её и стереть созданных ею чудовищ с лица земли, но Киира не простила и не помогла.       Так, и без того лишённые крепкого семейного единства, боги рассорились окончательно. И тогда от отчаяния великого решился Иирон пойти на крайние меры: не словами, но силой показать строптивой сестре, как нечестиво она поступает».       На этих строках я не удержалась и презрительно фыркнула. Автор отчаянно старался очернить Кииру, но считать нашу богиню подлой на фоне откровенно глуповатых Иирона и Каранаи у меня не получалось.       «Тогда-то и поняли боги, как далеко зашла Киира в своём вероломстве. Подняла Повелительница Зверей руки к небу, и увидел Иирон, что от пальцев её тянутся тысячи нитей, и были эти нити судьбами всех живых людей всех народов мира. Объявила предательница, что одним взмахом руки своей может она стереть с лица земли всех их, и сделает она это без единого колебания, если только брат и сестра осмелятся ей перечить. Отступил Иирон, но Караная не отступила. Шесть дней и шесть ночей на коленях она молила Кииру отринуть гордыню и разделить с ними силу и могущество её, ведь трое их было изначально, и трое должны нести судьбу мира на плечах своих, а в одиночестве обречена Повелительница Зверей найти гибель свою и весь мир обречь на гибель.       Поддалась Киира уговорам мудрой сестры, вновь разделив нити судеб между ними тремя, но взамен потребовала она отдать ей цепь судьбы всего мира, и Караная с Иироном, скрепя сердца, согласились. Стала Киира хранительницей цепи, что испокон веков лежала неприкосновенной, и вознамерилась нарушить её извечный покой. Подняла Киира цепь судьбы и понесла её от Врат Заката ко Вратам Рассвета. Осудила её Караная, осудил её Иирон, но Киира соединила Врата и сказала, что так и будет».       Это была та самая часть, которую я прочитала, открыв книгу в лавке. Я вглядывалась в строки, я ждала объяснения, что за цепь и что за врата, но дальнейшее лишь запутало меня ещё больше.       «Заскользила цепь от заката к рассвету, и заскользил по ней целый мир».       После этого мир начал стремительно меняться, и Иирон с Каранаей испугались этих перемен. Они велели Киире обрубить цепь, но та, разумеется, отказалась. «Вытягивала Повелительница Зверей нити судеб из Врат Заката и тянула их ко Вратам Рассвета, окутывая ими цепь и делая её столь крепкой и нерушимой, что никто более не смог бы причинить ей вред».       Оказалось, не зря. На мир напал жуткий демон, появление которого никак не объяснялось. Этот демон решил разрушить мир изнутри, действуя через магов, которых он смог подчинять себе из-за ошибки Каранаи. К своему удивлению, в череде легенд о нападении страшного демона я нашла и легенду о той самой Ярне, которая тоже оказалась колдуньей.       Руками магов демон мог бы перерубить загадочную цепь, но Киира не позволила ему. Она выбрала самых крепких духом людей среди расков и дала им особое оружие, созданное из Древа, которому достались силы Великого Духа Созидания. Киирины уничтожили нападавших демонов и встали на страже цепи, но это помогло лишь ненадолго. Демоны снова начали брать верх, и тогда Киира объявила, что для окончательной победы ей нужно, чтобы все нити судеб снова оказались у неё в руках.       «Склонил голову могучий Иирон, склонила голову прекрасная Караная, и признали они победу своей коварной сестры. А та собрала в своих руках все нити человеческих судеб и разрубила страшного врага на тысячи крошечных духов разрушения, что поселились в мире духов вместе с остальными. Хоть и нарушив баланс добра и зла, Киира спасла мир от страшной гибели, а потому доверили ей брат и сестра право восстановить всё, как было, единолично».       Я листала страницы, чувствуя, как мало мне осталось до конца. О Вратах больше не было ни слова, лишь ещё одна легенда о том, как боги Великого Трио снова перессорились, а Киира снова настояла на своём. Последнюю страницу я перевернула в полном отчаянии.       А там была картинка.       На фоне то ли рассвета, то ли заката стояло огромное зеркало, отражающее очевидно противоположное время суток, а в него входила обмотанная нитями цепь, по которой шли люди. Ниоры, раски, шиикары и оадоины — все они шли к зеркалу, но в отражении цепь была пуста. Под картинкой оказалось написано всего несколько строк:       «Долго водила Киира людей ко Вратам Рассвета, укрепляя цепь, пока не поняла, что крепче та нить, которая сама свой путь находит. Тогда перестала богиня посылать своих избранников в рассвет, но принялась заглядывать в закат, врата которого открывались для неё одной. Выводит Киира из заката заблудшие души, и идут они к рассвету, а нити их толще любых других, потому что некуда им больше идти. И ввела Киира свой третий закон для таких, как они, чтобы путь гостей из заката был лёгок и приятен».