(Эти) Странные дни

Вспышкой загорается огонёк и тут же гаснет, совсем, оставляя только нить дыма, поднимающегося к потолку. Резкий взмах, и не происходит ничего. Ещё бы пару раз скрёбнуть по шершавой поверхности и, может, что-то получится, но плевать на это. Вообще на всё плевать. Несколько сотен плевков скатываются с обиженного и угнетённого стекла, стекают по карнизу и медленно падают на землю, словно показывая своё пренебрежение ко всему миру. Секунда… и им тоже плевать, что они растворились, разбились на разрозненные части, слитые с такими же отделёнными от истока каплями неизвестно чего. Всё покрывается серой невидимой плёнкой, тонкой, но приставучей, как паутина. Выходить на улицу опасно: ты не знаешь, что случится с тобой, когда серая плёнка закутает тебя в воздухонепроницаемый кокон, ляжет на рот и нос преградой. А что ты увидишь через неё, размытую и тёмную? Впрочем, внутри комнат темно, электричество отключено, и, возможно, эта темнота гуще и хуже той, что за окном. В стёклах окон отражается серое небо с некоторыми светлыми просветами, слишком сложно всмотреться в квартиры за ними. Но вот, на сотнях стёкол появляются изогнутые линии отпечатков: кривой неполный круг ладони, тонкие линии четырёх длинных пальцев и кружочек полноватого пятого. Издевательский вопрос напрашивается сам: что, настолько хочется выйти на улицу, под этот тоскливый купол? Пока батареи не включены, в доме греет только одеяло. На улице, под пронизывающий холод, намного теплее, чем при лёгком ветре, просачивающемся через щёлки окон и дверей. Ледяная рука захватывает в капкан, темнота заметает её следы, забирая вину на себя. Солнцу абсолютно всё равно, что будет с миром, а тучам и подавно нет никакой разницы. Кажется, что мир окутала безразличная пустота. Ещё один отчаянный чирк не имеет эффекта. Появившийся на секунду огонёк затух от одиночества. Дождь продолжает презрительно отплёвываться от всего, обрушая на мир потоки грязи. Грубый стук, похожий на череду сильных ударов. Головой ли об стену? Вызывает желание вторить ему стуком своей собственной головы. Хотя с неба падают всего лишь капли, но ощущение, будто вот-вот всё затопит, вода распространится по всем этажам, потечёт по полу, дойдёт до кровати, на которой сейчас можно ютиться в одеяле, как в лучшем укрытии. Вода дойдёт до шеи, подбородка, медленно подберётся к глазам и утопит совсем. Кожа исчезнет, позволяя слиться органами с серой грязью, щедро выливаемой облаками, каждый человек тоже станет разбитым о землю плевком, частью этой отвратительно массы. Не важно, какого цвета радужка, если в ней отражается слякоть и грязь. На улице только пелена, а внутри дома – в глазах туман, кожа из облачного ситца, в голове гроза. Что из этого хуже? Ни свеча, ни сотня горящих в пепельнице костром спичек не поможет. Внутри не так холодно, как снаружи, но это не имеет разницы. Если кто-то сидит, пытаясь выбить искру пламени до посинения, до победы за свою упёртость, то можно сделать проще… Упаковка спичек летит в стену. Тонкая куртка накидывается на плечи, словно мантия, а капюшон старательно натягивается на голову. Щелчок – и комната остаётся совершенно пустой, хотя в ней от этого ничего не изменяется. Комнате нет дела. Кожа быстро покрывается будущими лужами, темнеет от сумеречного света, но при этом становится удивительно чистой. С неё смывается пыль уныния, и, кажется, она даже начинает светиться. Туман с глаз весь вылетает, снова возвращая им прежний цвет, в котором отражаются очертания неба и соседних домов. Тело покрывается серой защитной плёнкой, в первые секунды спирает дыхание, но после… Плёнка становится второй кожей. Плевки безразлично стекают по плёнке, не оставляя следов на настоящей коже. Дыхания и не требуется – воздух циркулирует в лёгкие сквозь тело, проветривая изнутри. Эту дождливую грязь заполняет чистота и лёгкость, правда, странно? Каждый шаг свободный, будто притяжение куда-то исчезло. В чьём-то доме в это время зажигается слабый неуверенный огонёк и, качаясь от страха, с трудом заставляет гореть фитиль свечи. В чьём-то доме тепло и хорошо запечатаны окна и двери. В чьём-то доме горит свет и задвинуты шторы. На твоей улице колется холод, но ощущение эйфорической свободы и безумного счастья позволяют тебе не интересоваться этим. На всё сейчас плевать.