Learn to manage your life

      Погода продолжает буйствовать, большие капли громко ударяются о машину, но эти звуки заглушает потрясающая мелодия Картера Беруэлла. Город окутывает мгла. Я мчусь к загородному дому родителей сквозь наступающую тьму, погружаясь в предночную безмятежность. Все попутные деревья превращаются в беспокойное море, которое безжалостно терзает ветер. Фонари отбрасывают свой тусклый свет на дорогу, меня с головой укутывает невидимое покрывало умиротворения.       Я подъезжаю к большим воротам, ввожу на панели код и заезжаю на территорию дома Греев. Множество маленьких фонариков освещают подъездную дорожку, я паркуюсь в гараже и спешу к семье. Уверен, они будут рады моему приезду.       На небольшой террасе, украшенной цветами, перед главной дверью стоит отец. — Я рад, что ты все же приехал, — сдержанно улыбается он. — Я ведь сказал, что приеду, — отвечаю я.       Мы заходим в дом. Ощущение, что я не был здесь целую вечность. Воспоминания о беззаботном детстве вспыхивают в сознании. Кажется, я даже чувствую тот самый запах моего любимого какао, которое Гейл варила для меня каждый вечер. Вспоминаются веревочные качели, которые свисали с самой крепкой ветки могучего дуба на заднем дворе. Их смастерил для нас с Фиби отец, и мы всегда спорили, кто будет кататься первым. Так же в голове вырисовываются картинки моих игр на небольшой детской площадке за домом, как я спускал свои машинки с горки и строил для них большие стоянки в песочнице. — Тедди! — слышится радостный голос матери, поспешно сбегающей к нам с отцом по лестнице.       Только ей можно так меня называть.       Я широко расставляю руки и ловлю ее в свои объятия. Мама крепко прижимает меня к себе. Она, безусловно, рада меня видеть, по-другому и быть не могло.       Слышится тихий всхлип, я обеспокоенно откидываюсь назад, не размыкая рук. В уголках ясных голубых глаз матери маячат слезы, у меня судорожно сжимается сердце. Мне редко приходилось видеть, как плачет мама. И каждый раз я будто чувствовал то же, что она. В такие моменты в голове была лишь одна мысль: лучше бы обидели меня, чем маму. — Ну что случилось? — спрашиваю я, вытирая слезы с маминого лица. — Ты так редко стал навещать нас, — снова всхлипывает она.       Мне невыносимо видеть родное лицо таким печальным. Я снова обнимаю маму, крепче сжимая объятия. Чувствую себя полным ничтожеством и эгоистом. Когда я последний раз приезжал к родителям? Хм, это было почти три месяца назад. И то, на сколько я помню, я привозил отцу документы по работе и, не задерживаясь слишком долго, уехал. Это неправильно! Я должен чаще навещать свою семью. — Обещаю, я буду приезжать хотя бы раз в две недели, — говорю я, прижавшись щекой к мягким волосам матери. — Буду смотреть по обстоятельствам и свободному времени.       Мама поднимает на меня заплаканный взгляд, у меня снова скребутся кошки на душе. Она вытирает маленькие соленые капли тыльной стороной ладони и выдавливает улыбку, но она получается очень грустной. — Не забывай про своих стариков, Тедди, — произносит мама, слегка усмехаясь. — Ну хватит сантиментов, — вмешивает отец с веселой ухмылкой на лице.       Да, папа всегда был против открытого показа чувств и до сих пор не меняет своих позиций. Хотя иногда только через эмоции мы можем показать всю значимость определенного человека в нашей жизни. — Глазам не верю. — К нам спускается Фиби. — Теодор Грей собственной персоной!       Ее тон, как всегда, язвительный и колкий. Суровый взгляд прожигает во мне дырку, но я сегодня не настроен на словесные перепалки с сестрой. — Какой бы вредной ты не была, я все равно рад тебя видеть. — Я передаю маму в руки отца и коротко по-медвежьи обнимаю Фиби.       В правдивости своих слов сам сомневаюсь. Уверен, сестра тоже испытывает смешанные чувства. Кого мы будем обманывать? Ведь с трудом терпим друг друга с самого раннего возраста. Не сложились у нас с сестрой теплые семейные отношения, что же теперь поделаешь? Остается только сдерживать вежливость, пускай и наигранную чаще всего. — Я уже думала, ты забыл, что кроме работы у тебя есть семья, — по-прежнему язвительным тоном произносит сестра. — Быть единственным ребенком в семье не так то и весело, ведь спорить с тобой было и остается моим любимым занятием.       Ох, она все же нарывается на пару едких фраз. Ко мне вернулось временное спокойствие по пути сюда, а сестрица всеми усилиями пытается вернуть мой нервный настрой. — Вы можете провести хотя бы этот вечер в дружественной обстановке? — строго говорит отец, а мы с сестрой продолжаем сверлить друг друга убийственным взглядом.       Я и Фиби в дружественной обстановке? Отличная шутка! — До сих пор не понимаю. что могло произойти, что вы перестали любить друг друга. — В голосе мамы слышится неподдельное расстройство. — Вы же родные брат с сестрой, а ведете себя как кошка с собакой!       Конечно, маме неприятно видеть, что ее дети откровенно друг друга терпеть не могут. Хотя если вспомнить, не я это начал.       Фиби презрительно фыркает, закатывая глаза. Сохраняй спокойствие, Тедд! Как-то же ты терпел вредность сестры раньше, пускай и не всегда это проходило без срывов. — Ужин будет готов через пятнадцать минут, — из кухни к нам выходит Гейл. — Спасибо, миссис Джонс, — благодарит мама, и они с отцом проходят к дивану.       Фиби окидывает меня пустым взглядом и следует за родителями.       Раньше, в подростковом возрасте, я думал, что подобные замашки сестры прекратятся со временем, но она все никак не повзрослеет. Я никогда не понимал такой враждебности сестры. В детстве, когда смотрел на многодетные семьи, как братья и сестры играют вместе, смеются, рука об руку ходят в школу и обратно домой, я завидовал им. Потом же понял, что у меня так не будет и смирился.       Я присаживаюсь в свободное кресло, обтянутое белой кожей, и вникаю в суть семейной беседы. — На выходных я полечу в Спаркс на медицинскую конференцию, — оповещает Фиби.       Моя сестра учится в институте на нейрохирурга. Признаться, все мы были удивлены ее выбору, но если есть желание, то почему бы и нет? Как кажется, тягу к медицине ей прививала Грейс. Она всегда давала Фиби со стетоскопом, бинтами и игрушечными шприцами. Помню, как-то сестра решила поиграть со мной, я должен был изображать больного. В итоге все закончилось обвинениями, что я плохо играю раненного, и очередной ссорой. — Не забудь свои статьи, Фиби, — говорит папа. — Ты оставила их в доме у бабушки, когда показывала на одобрение. — Я заеду к ней завтра после учебы. — Сестра переводит на меня высокомерный взгляд. — А как дела у тебя, Тедд?       Ее едкое выражение лица заставляет напрячься, я отвечаю ей в той же манере, в какой поступил вопрос: — Лучше просто не бывает, Фиби. Спасибо, что интересуешься моей жизнью.       Сестра прищуривает глаза: — В надежде услышать о твоих полнейших провалах.       Ох, ох, ох... Похоже, воевать с Фиби мы прекратим только под самую старость. Хотя даже у такого варианта вероятность слишком мала. — Тогда я вынужден разочаровывать тебя каждый раз, когда ты спросишь "как дела".       Глаза сестры наливаются гневом. Видит Бог, я не хотел разговоров подобного характера этим вечером! Фиби уже было открывает рот, чтобы уколоть меня в ответ, но мама опережает ее: — Прекратите!       Ее голос звучит рассержено, заставляя обратить внимание. — Не я это начала, — оправдывается Фиби.       Чувствую, как внутри разрастается уже привычная нервная буря, но я из последних сил скрываю эмоции. — А кто же?! — не смотря на все попытки сохранить спокойствие, мой тон получается резким и грубым. — Тедд! — прикрикивает отец.       Я больше не могу терпеть это. Резко вскакиваю на ноги и поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Черт!       Вот так было всегда. Приставать начинала сестра, а влетало все равно мне. Единственным объяснением отца всегда была и остается фраза "Девушек никогда нельзя обижать", но для меня это полнейшая глупость. Да, я согласен, что ни в коем случае не нужно огрызаться первым, но когда Фиби сама нарывается на скандал, я не могу молчать.       А потом родители удивляются, почему я так редко приезжаю к ним. Живой ответ на этот вопрос сейчас сидит в гостиной, радуясь своей победе. Да только победа ли это? Вряд ли. Лишь перекрытие за спины родителей.       Я забрел в свою старую детскую комнату. Здесь все осталось по-прежнему, только старенькие обои слегка пожелтели, игрушки, которые все время были разбросаны по всей комнате, теперь мирно покоятся на полках и в деревянном ящике, старые фотографии покрылись небольшим слоем пыли — следствие того, что миссис Джонс все же заглядывает сюда, иначе здесь была бы одна беспросветная грязь.       Я включаю ночник на прикроватном столике и присаживаюсь на кровать. Пружины подо мной протяжно скрипят, царапая слух. Подумать только, я не посещал эту комнату уже как четыре года. Много это или мало? Сейчас кажется, что это довольно много. В голове проносятся воспоминания о маминых сказках, тихих летних ночных песнях сверчков и тайных играх, когда мне не спалось. Так же на ум приходят картинки о уже более взрослом молодом человеке, каким я был в старших классах и университете. Мама предлагала сделать ремонт в комнате, обустроить более серьезно, но я не хотел. Не помню, почему. К тому же в двадцать лет я уже переехал в "Эскалу". Зачем тратить деньги, если знаешь, что эта комната все равно будет пустовать. Честно говоря, я был уверен, что мама с папой перепланируют ее, когда я уеду. Интересно, почему они этого не сделали?       Я подхожу к старенькому письменному столу и провожу пальцами по обтрепавшемуся краю. У меня было самое счастливое и самое неспокойное детство. Меня очень любили родители, но совершенно не принимали в обществе. Найти друзей было крайне сложно. И вот мой единственный друг в лице Брайана Уолтера является одним из самых несерьезных людей. Хотя какую роль это играет? Это единственный человек, которому я доверяю ровным счетом как себе.       Сажусь на стул, и в голове возникает образ, как я вечерами напролет корпел над учебниками. Уже в первом классе мне жутко не хотелось выполнять домашнее задание, но со временем понимал: чтобы стать успешным человеком — необходимо учиться.       Во всем примером для меня служил папа. Хотя, как мне известно, он не был в числе прилежных учеников. Одна не смотря на это Кристиан Грей держит свою собственную империю с довольно молодых лет. Я мечтал, что когда вырасту, обязательно буду похож на отца. Буду таким же сильным, терпеливым, выносливым, рассудительным, умным, успешным... Сбылось ли? Не знаю. Вот бы нашелся человек, который смог описать мою сущность по честности, а не зависти, ведь отцу тоже помогли понять, какой он на самом деле.       Мама. Весь мир Кристиана Грея опирался и опирается до сих пор именно на нее. Они безумно любят и дорожат друг другом.       Как-то, когда мне было семнадцать лет и я расстался с девушкой, отец рассказал мне, как сильно он однажды полюбил Анастейшу Стил. И полюбил так, что просто не представлял, как будет существовать, если она уйдет. Он берег ее, уважал, любил. В тот момент я понял, что определенно также найду центр своей Вселенной, как только появится достойная девушка. Мне уже двадцать четыре, и своими миром я считал Тиффани. Оказалось, ошибся. В определении отношений и семьи моим примером для подражания снова является отец. Сейчас я понимаю, что хочу к себе такого же отношения, какое у матери к отцу.       Рассеянно провожу рукой по столу и открываю один из выдвижных ящиков. Глазам не верю, передо мной моя старая тетрадка, в которую я записывал самые яркие и самые ужасные моменты. Небрежным движением смахиваю пыль, открываю "детский документ" и пробегаюсь глазами по строкам:       "14 декабря 18:29. Пятый класс ничем не отличается от четвертого, да и кажется, я писал уже об этом. Миссис Кеннет сегодня, как и всегда, была слишком доброй. Почти каждый ответ учеников звучал неправильно, но она все равно хвалила нас и говорила, что мы еще слишком маленькие, чтобы знать все. Что за чушь? Нам уже по одиннадцать лет, а половина класса не знает таблицу умножения. Я не даю правильных ответов на вопросы учителя, не хочу выделяться. Один раз я решил задачу на доске без ошибок, а потом получил за это от ребят. Больше не хочу так. Клайд Аддерли весь день хвастался своим новым телефоном, точно таким же, как у моего папы. Я все никак не могу понять, для чего ему такая серьезная вещь."       Невольно вырисовываются картинки описанного дня. Я слегка улыбаюсь, проводя пальцами по бумаге, ухмыляясь детским ошибкам. Я перелистнул некоторые страницы и читал дальше:       "16 июня 13:44. Сегодня воскресенье, мы всей семьей отправились на пикник. Мама приготовила вкусные сандвичи, на природе у них совсем другой вкус. Какой-то особенный. Сейчас я сижу на мягком покрывале и рассматриваю облака. Они, словно мягкая, легкая вата, медленно плывут по небу. Одно облако похоже на большую рыбу, второе – на мордочку лисы. Папа с Фиби играет в летающую тарелку. Мне тоже хотелось поиграть, но сестра капризничает, когда я прошусь к ним. Она меня не любит. От этого становится обидно, но я почти привык, ведь вредничает она со мной всегда".       Брови сами собой сдвигаются к переносице: почему-то мне кажется, что в этой тетради больше грустных моментов, чем веселых.       Слышу, как скрипнула дверь, в комнату кто-то вошел. — Тедд? — Мамин голос звучит настороженно.       Я закрываю детский дневник и отправляю его обратно в выдвижной шкафчик. Ощущение, что меня поймали за чем-то непристойным, хотя я всего лишь погрузился в ностальгии детства. – Ужин на столе.       Мама нерешительно подходит ко мне, в её глазах читается опаска. Что её пугает? Как я поведу себя сейчас? – Уже спускаюсь, – бормочу я, поднимаясь со стула.       Неожиданно мама преграждает дверь, не давая мне выйти из комнаты. Я хмурюсь: не очень понимаю её действий. – Я хотела поговорить с тобой Тедди, – тихим голосом произносит мама, и теперь её опаска переходит на меня.       Всевозможные мысли проносятся в голове. Хотя зачем гадать, ведь цель разговора и так ясна. Сейчас мне будут читать нотацию на тему "Как можно обращаться с сестрой, а как нельзя".       Я возвращаюсь к старому стулу, мама устраивается на кровати.       Комнату окутывает неприятное напряжение, мне становится не по себе. Мама нервно теребит рукав своей вязанной кофты и, наконец, обретает голос, поднимая на меня глаза. – Я понимаю, у вас с Фиби не самое лучшее отношение друг к другу, – по её голосу понятно, что разговор предстоит не из лёгких. – Мам, давай не будем сотый раз начинать этот разговор... – Я просто хотела сказать, что кажется поняла, почему ты не приезжаешь к нам, – поспешно перебивает меня мама, глаза наполняются беспокойством.       Я недоверчиво вглядываюсь в родное лицо, будто пытаясь понять, о чем она думает. Почему-то я вновь чувствую себя эгоистом. – Сомневаюсь в этом, – я устало вздыхаю. – Ты не хочешь приезжать сюда из-за Фиби, – голос мамы обрывается на последнем слове, я начинаю побаиваться нового потока слез.       Чувства мамы мне безусловно понятны, и виноватым в этом я ощущаю себя. Фиби совершенно не волнует состояние родителей в моменты наших ссор. Ей важно побольнее меня задеть.       Зависает неловкая тишина, я нервно ерзаю на стуле. Мне хочется успокоить мать, но я не могу найти для этого слов. – Я не хочу из-за ваших глупых перепалок лишаться сына, Тедди, – дрожащим голосом произносит мама.       От такого печального тона у меня вновь сжимается сердце. Так хочется её успокоить, но не знаю, как. Что мне нужно сказать маме? Что мы с сестрой больше не будем ругаться? Я могу пообещать это за себя, но за Фиби я не отвечаю. Думаю, маме следовало лучше поговорить с дочерью, ведь я совсем не против нейтралитета между собой и сестрой. — Я же сказал, что буду приезжать чаще, — без лишних эмоций произношу я.       Мама вновь растеряно опускает глаза на свои руки, затем вздыхает и быстро кивает несколько раз. — Хорошо. — Ее тон тихий и печальный. — Я очень люблю тебя, Тедди, и очень скучаю. когда ты подолгу не навещаешь нас.       Слова матери опять вгоняют в меня непрошеный образ эгоиста. Нужно исправляться. — Я тоже любою тебя, мам.       Ясные голубые глаза слегка поблескивают в тусклом свете прикроватной лампы, губы родного лица пересекает легкая улыбка. Надеюсь, это был наш последний разговор на эту тему. Я действительно не прав в том, что забываю про родителей. С отцом я вижусь на работе, ну а маме как никак нужно нечто большее, чем "я на пять минут, отдам папе документы". — Идем, ждут только нас.       Я поднимаюсь со стула, мама коротко обнимает меня, и мы спускаемся вниз.       Первый этаж почти полностью наполнен потрясающими запахами. Гейл, как всегда, очень вкусно приготовила ужин. Мы наслаждаемся запеченной уткой, красным вином и семейной беседой. Обсуждаются разные темы: начиная от успехов Фиби в университете и заканчивая моей личной жизнью. Естественно, сестра не упускает возможности съязвить мне и сейчас, но я упорно ее игнорирую, вспоминая разговор с мамой.       Не трудно догадаться, что свою личную жизнь я не горю желанием обсуждать. Доходит вплоть до кандидатур отца, я едва сдерживаюсь, чтобы не показывать раздражение. Я не хочу себе девушку, которая будет только качать из меня деньги. На самом деле в этом вопросе меня очень сильно удивляет папа. Моя мать не была из ряда светских дам, но он все равно по уши влюбился в нее. С какой целью тогда отец пытается подсунуть мне "благородных девиц"? — Послезавтра состоится заседание с Генеральным консульством России, — неожиданно меняет тему папа.       Воображение подкидывает варианты, для чего нам потребовалось собрание с консульством, ведь никаким боком они не фигурируют в нашем бизнесе. Отец незамедлительно дает ответ на мой невысказанный вопрос: — Один из наших сотрудников отправляется в Россию на неопределенный срок, чтобы заключить и успешно начать сотрудничество с одной из компаний Петербурга, но у него возникли проблемы с гражданством. Эта встреча в интересах "Грей энтрепрайзерс", поэтому нужно переговорить с послом.       Даже после объяснения мне кажется это крайне глупым, но права отказаться у меня нет. Опять же для чего папе на подобного рода собеседовании нужен генеральный директор финансового отдела его компании. — Я знаю, что ты многое понимаешь в этих делах и будешь незаменим на заседании, — произносит отец, каким-то волшебным образом прочитав мои мысли.       Я коротко киваю в знак согласия, и мама переводит разговор в русло путешествий. Она высказывает свое желание слетать куда-нибудь всей семьей, но мне эта идея кажется крайне неудачной. Конечно, я впитал каждое ее слово из нашего разговора, но терпеть выходки Фиби двадцать четыре часа в сутки целых две недели мои нервы не выдержат. При всем моем уважении к родителям, я был вынужден отказаться от затеи, и здесь не обошлось без реплики сестры. Теперь уже это не осталось безнаказанным, и она получила здоровский выговор от отца. Ей-Богу, человеку двадцать два года, а она ведет себя все еще как шестилетний ребенок.       Вечер выдался довольно хороший, даже не смотря на всю колкость Фиби. Ночная прохлада заставляет слегка содрогнуться, в одной рубашке не так то и тепло. Я прощаюсь с семьей, стоя на небольшой террасе, на которой два часа назад меня встречал отец. Мама снова расстроилась и до последнего не хотела меня отпускать. Она призналась, что верит моим словам о частых приездах не до конца и все еще боится, что я снова пропаду на несколько недель, а то и месяцев. Обмениваюсь рукопожатием с отцом, целую маму, коротко прощаюсь с сестрой и спешу к машине.       Высоко в небе уже блещут бриллиантовые созвездия, ночная мгла окутала город своим спокойствием, тишиной и безмятежностью. Я мчу по абсолютно пустой трассе, лишь изредка в поле зрения появляются и другие машины. Единственное, чего мне сейчас хочется сильнее всего — это растянутся на кровати и поскорее уснуть. Медная усталость растекается по телу, я откидываюсь на спинку сидения, не отрывая руки от руля.       В голове полнейший вакуум, да и о чем тут думать? Все выводы для себя я сделал еще во время визита к родителям. Толку обдумывать это в сотый раз? Ни к чему новому я не приду, поэтому смысла нет. В последнее время мне совершенно ничего не хочется. Хочется пустить все на самотек, и будь, что будет.       Неожиданно оживает телефон, я включаю громкую связь в салоне, не отрывая глаз от дороги. — Теодор Грей. — Тедд, это Тиффани.       Я закатываю глаза, не сдерживая вздоха. Что еще ей нужно от меня? Кажется, мы договорились поговорить завтра, какого черта она звонит сейчас? — Чего тебе? — Уверен, от нее не ускользает мое раздражение.       Повисает нелепая пауза. Видимо, девушка не ожидала такого тона. Ничего, она привыкнет со временем к подобной дистанции и начнет общаться так же. — Я хотела сказать, что наверно не смогу встретиться завтра вечером.       Знаю, что испытываю совершенно глупые эмоции, но я несказанно рад такому исходу! Я согласился на эту встречу из вежливости, и совершенно ничего не теряю, если она не состоится. — Какая жалость, — сухо отвечаю я. — Спокойной ночи, Тиффани!       Я уже было хотел отключить звонок, но девушка начала тараторить в трубку. Быстро и довольно нервно. — Подожди, Тедд! Давай поговорим во время ленча? Я думаю, пообедать вместе — это неплохая идея. — Нет, — коротко отвечаю я. — Что-то еще?       Удивляет такое безразличие к самой себе. Она сама не осознает, что бегает за мужчиной? Как казалось мне, если девушка интересна, мужчина сам будет ухаживать за ней и добиваться внимания. В этой же ситуации все происходит с точностью, да наоборот. — Прошу тебя, Грей! — не унимается Тиффани. — Мне, действительно, очень важен этот разговор.       Мне начинает надоедать ее настойчивость. Только глупый человек не поймет, что у меня нет желания видеть ее, не то чтобы разговаривать. — Кажется, я уже дал ответ, мисс Расл. Что еще от меня требуется?       Хотя что бы ты не требовала, вряд ли получишь это. — Что мне нужно сделать, чтобы ты согласился?       Немыслимый поток ужасных слов грозиться вырваться в ее адрес, но я упорно его сдерживаю. Мне ничего не нужно от нее. Хотя нет. Нужно, чтобы она придерживалась деловых отношений и обращалась только по рабочим вопросам. — Прекрати унижаться, Тиффани, — огрызаюсь я. — Мне правда очень нужно с тобой встретиться!       Плотно сжимаю губы, перебарывая порывы злости. Какого черта эта девушка снова пытается влезть в мою жизнь? Мы оставили все в прошлом, а впереди у меня светлое будущее. Без нее!       Шумно выдыхаю, бросая презрительный взгляд на телефон. Нужно было сменить номер, но кто ж знал, что мисс Расл даст о себе знать да еще и так настойчиво! — У тебя будет пятнадцать минут, Тиффани, — бесстрастно произношу я. — Постарайся уложиться в это время и не вывести меня из себя. — Спасибо, Тедд!       Она начинает говорить что-то еще, но я обрываю фразу на середине тем, что отключаю звонок. Не хочу выслушивать ее возгласы.       Удивительно, как легко меня стало разозлить. Я вспыхиваю от самой незначительной мелочи, это не есть "хорошо". Винить во всем обстоятельства глупо, если сам не умеешь держать себя в руках. Но тогда кого или что обвинять в своих вечных раздражениях? Жаловался на скучную жизнь, Грей? Мисс Расл добровольно ее разукрасит. Только вот хочу ли я этого? Уверен, что нет.