f e t i s h

Таблица великого химика Менделева угрожающе качнулась. Балка, прикрепленная к доске, свалилась на пол с жутким грохотом. Стулья валились один за другим, парты тихонько покачивались. Вокруг – крики, визги, оглушительные, громкие, заполнявшие, казалось, всю атмосферу. Что происходит? Землетрясение? Война? Нашествие инопланетян? Если бы. Всего-то – собрание учителей. И как следствие – мимолетная свобода старшеклассников, у которых шило в заднице, кажется, на всю жизнь. Несмотря на многочисленные собрания, устраивающиеся по поводу их отвратительного поведения чуть ли не каждую неделю, бесконечные предупреждения и такие же бесконечные замечания в дневниках. Бесполезно. Совести – меньше. Энтузиазма – больше. (А учителям давно пора привыкнуть, ну!) Суйгетцу, затылком чувствуя надвигающуюся опасность, пригнулся и флегматичным взглядом проследил за полетом чьего-то пенала, который пару секунд спустя со всем заданным ускорением врезался в горшок с цветами на окне. Headshot. Последняя парта третьего ряда, сломанная полугодом ранее благодаря их стараниям, снова пала в неравном бою. Twice headshot. Таблица Менделеева все-таки свалилась, как бы ни старался Киба ее удержать. Three times headshot. И кабинет химии, который они разбомбили несколько месяцев назад, снова напоминает место боевых сражений. (Враги, друзья и летящие со всех сторон ручки, из-за которых можно было истечь кровью не хуже, чем от шальных пуль) Суйгетцу отводит плечо назад, напрягается и сканирует взглядом происходящее, дабы оценить ситуацию и прийти к какому-либо решению. (Идти напролом, раз уж на то пошло, или свалить отсюда нахрен) Слева – радостно орущий Узумаки, удирающий от разгневанной по какой-то причине Ино. Справа – нагибающаяся Хината, обеспокоенно взирающая по сторонам в поисках, видимо, безопасного места. А спереди – бегущая Карин, оглядывающаяся назад, врезающаяся в угол учительского стола. Охнувшая, скорчившая гримасу боли, схватившаяся за ушибленный бок. Поднимающая низ тонкой, фланелевой, воздушной туники с какими-то витиеватыми узорами. Проверяющая кожу на предмет покраснений и синяков, которые наверняка появятся через некоторое время. Открывающая его взору пять точеных родинок, вытягивающихся вверх, прямой змейкой, к груди, разделенных друг от друга все теми же двумя сантиметрами. Слева слышится оглушительный грохот, и Суйгетцу, повернувшись, видит покоившийся на полу шкаф, стоявший парой секундами ранее в углу кабинета – тихо-тихо-мирно. Ребята в унисон произносят это трагичное «Фа-а-а-а-а-а-к!», а Суйгетцу тем временем поворачивается обратно и едва не расплывается в улыбке, когда видит замеревшую от испуга Карин, почти с ужасом взирающую на расхераченный к чертям шкаф, удивленно хлопающую ресницами, позабывшую, кажется, обо всем, по-прежнему державшую низ туники, по-прежнему открывая его взору высеченные на ее теле самой природой пять маленьких пятнышек. Один сплошной headshot.