Языки пламени игриво переливались и кружились, словно стараясь укусить друг друга. Гермиона удобнее устроилась на груди Леголаса и распустила волосы. Они лежали на белом пушистом ковре, окруженные крепостью из подушек и одеял. За несколько последних месяцев стало спокойнее, уменьшилось количество набегом и в целом твари стали медлительнее, поэтому жители королевства смогли немного выдохнуть. Леголас считал, что это результат кровопролитной борьбы, взаимной поддержки союзников и самое главное — влияние поверженного Саурона истончалось с каждым новым днём. Оно растворялось во времени, как сахар в воде, поэтому врагам больше неоткуда питаться злом, и они становились слабее.
То немногое, что Гермиона знала о Сауроне, рассказал ей Элрофин. Она все еще с трудом разбиралась в историческом ходе событий Средиземья, но хотя бы могла понять происходящее. Грейнджер повернула голову, чтобы рассмотреть принца. В последнее время он был молчалив, часто уходил в себя и мог не заметить, если к нему обращались. Казалось, что последствия многочисленных битв, утрат и смерть близкого друга навалились именно сейчас.
— Что изменилось? — Гермиона произнесла вопрос вслух, о котором часто размышляла.
— Ты о чем? — Принц нахмурился, что в свете огня делало его черты резче.
— Я вижу, что тебе тяжело сейчас, но ты стал… — Она задумалась, стараясь найти верные слова. — Свободнее. Ты проявляешь чувства ко мне более открыто, как будто тебя больше не волнует, что ты принц или… — Она запнулась, пытаясь выразить свои мысли четче. — Я не могу этого описать, но чувствую.
Аранен легко улыбнулся, откинулся на подушки и стал обдумывать ответ. Он выводил невидимые узоры на плече Гермионы, почти не касаясь кожи, спускался ниже и остановился у ладони.
— У нас так мало времени, — Леголас тяжело вздохнул, взяв ее за руку, и посмотрел на пламя. — Хоть эльфы и обладают вечностью, все же мы можем чувствовать ее движение. Встретив тебя, я начал ощущать течение времени острее, появились эмоции, которых ранее я не испытывал. — Он нежно глянул на Гермиону. — Я не хочу упустить этого.
Грейнджер поцеловала его и немного отодвинулась, чтобы заглянуть в глаза. В них отражалось пламя, ярко поблескивая и слегка оттеняя цвет. Она знала, что пришло время серьезно поговорить, но объяснений и аргументов так и не придумала, так что решила поступить как ее лучшие друзья — совершенно не думая о последствиях, безрассудно прыгнуть в водоворот опасных событий.
— Я не смогу долго оставаться в Лихолесье. — Она говорила медленно, подбирая слова. — Я пока что не знаю, что делать дальше, но хочу, чтобы ты знал об этом.
— Хорошо. — Леголас уверенно кивнул, не размышляя ни секунды. — Скажи, куда захочешь отравиться — и мы пойдем. Но сперва дождемся, когда королевство сможет восстановиться, а воинам и жителям не будет нужно мое покровительство.
— Леголас, — Гермиона резко выпрямила спину и села напротив, беря его за руки, — пожалуйста, не поступай так со своим домой. — Она заговорила быстрее, начиная волноваться и чувствуя тяжесть в груди от своих же слов, которые она хоть и не хотела, но должна была сказать. — Ведь тебе так дорог лихолесский народ, и это возведет стену между вашими отношениями с отцом, и…
— Остановись. — Леголас коснулся ее губ, прерывая поток слов. — Гермиона, я впервые в жизни влюбился по-настоящему, — он погладил ее щеку, — а еще устал выбирать между кем-то, думать достойный ли я сын и наследник. Я верю, что мой народ ответит мне взаимностью и не осудит, а отец… — Он вздохнул и замолчал на пару секунд, задумавшись. — Он всегда знал, что я не жажду быть правителем. И тебя прошу, — он серьезно посмотрел ей в глаза, — прими мой выбор, я знаю свой путь. Теперь знаю.
Грейнджер видела непоколебимую решимость и поняла: да, он действительно сделал выбор. Возможно, настала и ее очередь.
— Моя жизнь будет лишь искрой в пламени твоей долгой жизни, но я бы очень хотела увидеть Средиземье, — она несмело коснулась кончиков его пальцев, — вместе. Ты разделишь мой выбор? Но прежде ты должен знать, что я проживу меньше, чем обычный человек в
этом мире. Это трудно объяснить, но это новый мир для меня.
Леголас внимательно рассматривал ее, но руки не отпустил.
— Ты не выглядишь удивленным… — Осторожно начала Грейнджер, сомневаясь, что она смогла донести все правильно.
— Гермиона, для некоторых вещей не нужны слова и не все можно объяснить. Ты другая: говоришь, мыслишь и даже смотришь по-другому, между нами разница как-будто не годы, а миры, — он махнул рукой, словно рисовал линию в воздухе, а потом виновато улыбнулся и продолжил: — Также я случайно услышал ваш разговор с Элрофином — хотя вам стоило быть осторожнее — в лазарете. Тогда, после орочьего вторжения, вы говорили недолго, но этот странный диалог и имена натолкнули меня на разные мысли, а потом я стал наблюдать. А еще ты иногда разговариваешь во сне и говоришь о Гарри, Роне и, кажется, Хогвартсе. — Принц с пониманием улыбнулся, словно разделял важность этих слов.
— Тебя это не пугает? И ты веришь мне?
— Как я уже сказал, не всему нужно искать объяснение, но я хочу услышать твою историю, если ты пожелаешь рассказать. А еще, — он сжал ее пальцы, — я бы очень хотел разделить твой выбор.
Леголас так просто говорил об этом, что у Гермионы перехватило дыхание. Грейнджер не заметила, когда все так изменилось и происходило то, о чем даже и подумать не могла: она может рассказать о своих друзьях, родителях, произнести имена вслух и таким образом сделать их реальными в этом мире. Неожиданно полились слезы, и она ближе придвинулась к принцу, крепко сжимая его ладони.
— Да, я хочу тебе рассказать, — и слова хлынули неконтролируемым потоком, таким желанным, как дождь после долгой засухи. — У меня есть лучшие друзья, Гарри и Рон, и я жила с родителями в Лондоне, это город в Англии…
***
— Значит, уходишь?
Владыка потирает подбородок, медленно обводя сына взглядом, словно видит его впервые. Может, действительно впервые? Когда же он стал таким взрослым, чтобы бросать собственному отцу столь дерзкие заявления?
Королю было несвойственно сомневаться — иначе он бы им не стал — но сейчас, глядя на растущую пропасть между ним и последним близким для него созданием, он впервые за долгие годы почувствовал щемящую тоску, неприятно ноющую где-то между горлом и сердцем. Леголас отдалился так далеко, что даже выстрел меткого лучника не преодолеет разверзнувшееся расстояние. Щеку обожгло, и король с неверием коснулся лица. Одна единственная слеза скатилась вниз. Трандуил поднес палец ближе к глазам, чтобы рассмотреть невероятную каплю. Король не знал, что все еще способен к таким сентиментальным вещам. Он усмехнулся и вытер влажный след: жизнь все еще способна удивить.
Леголас отвернулся и стал молча рассматривать облака. Пышнее обычных, словно сотканные из ваты, они лениво располагались на небосводе и жадно подставляли крупные бока солнцу. Он долго решался прийти к отцу, ожидая сложного разговора, но сейчас, увидев чувства отца, понял — тот отпустит.
— Я не согласен с твоим выбором и цена, которую ты заплатишь за него, слишком высока, — Трандуил встал и подошел к сыну, также устремляя взор к облакам. — Но ты выполнил долг принца, остался рядом со своим народом в темные времена, что же касается долга наследника, — Владыка вздохнул, — я разочарован.
Леголас отвлекся от созерцания природы и взглянул на отца. Да, в первую очередь он всегда был королем, правителем, и только потом отцом. Но это не помешало ему взрастить сына в любви, и только недавно Леголас понял, что это была именно она: неумелая, скрытая, порой неправильно выраженная, но все же столь велика.
— Благодарю, отец, — Леголас низко поклонился Владыке и не оборачиваясь вышел из королевских покоев.
Трандуил не был удивлен, ведь Леголас всегда был таким: свободолюбивым, живым и любопытным. Еще с детства он грезил путешествиями, увлеченно расспрашивая о далеких краях, так страстно желая знать, что же там скрыто.
Что же там скрыто, отец? Что же скрыто за тем багряным горизонтом?
В воспоминаниях пронеслись маленькие ручки принца, обнимающие его за шею. Пышущий интересом детский взгляд, жадно блуждающий по изумрудной листве родного леса и облакам, что тянулись в бесконечную ввысь.
Да, теперь его дитя сможет взглянуть на просторы, скрытые за багряным горизонтом.
Он наконец-то отпускает его.
***
Гермиона сидела на корточках с восторгом наблюдая за цветком, которому удалось выглянуть из-под тяжелой груды снега. Нежно-голубые лепестки блестели, игриво кокетничали с зимним солнцем, кое-где переливаясь синими прожилками. Слабый стебель облокотился о снег, из-за чего некоторые лепестки пожухли, но не потеряли своей красоты.
Грейнджер улыбнулась при мысли об их схожести. Некоторые струны ее души и сердца так же потеряли свой блеск, тускло откликались на зов радости, но пламя все еще горело. Любопытство, жажда к знаниям, желание чувствовать яркость жизни и вкус своей судьбы. Гермиона хотела испытать ее, узнать, что же еще фортуна приготовила для нее, какие испытания придется преодолеть, но она
хотела этого. Желание густым потоком текло по венам, перемешиваясь с кровью и стремилось вперед. Познав смерть, Гермиона наконец-то смогла оценить жизнь. Она чувствовала ее, словно горячий песок на ладони обжигал, но пробуждал, а поскрипывающие песчинки соединялись вновь.
Леголас молча подсел рядом, взял Гермиону за руку и запел песнь. Мелодия была грустной, в ней проскальзывали то звонкие всплески, то мягкое затишье. Грейнджер почувствовала что-то необычное и коснулась цветка — кожу слегла покалывало. Отдернув руку, она взволновано взглянула на Леголаса.
— Неужели…
— Наша песнь — это также магия. — Он поцеловал Гермиону в висок и продолжил петь.
Гермиона снова прикоснулась к лепесткам, уже смелее поглаживая их шелк. Эльфийская магия была не такой, как ее собственная, но она нежно обвивала руку, ласково здоровалась и принимала. Грейнджер счастливо улыбнулась.
Именно сейчас, в зимнем лесу, рядом с Леголасом и легким прикосновением чужой магии, она ощутила его — Возрождение.
