***
— Новая партия? — ехидно спросила Гермиона, обводя светло-голубые лепестки на столе целительницы. — Вижу, ты выбрала самую красивую вазу, — как бы невзначай подметила Грейнджер. — Я давно хотела её протереть от пыли, знаешь ли. — Линвен невозмутимо забрала из рук Грейнджер букет и поставила обратно в вазу. Гермиона наклонилась к цветам и вновь глубоко вдохнула приятный аромат. Такой лёгкий и свежий, идеально разбавляющий легкий холод лазарета. — Может, всё-таки стоит поговорить с тайным поклонником? — Гермиона смешно приподняла одну бровь, призывая подругу к действиям. — А то он так все цветы во дворце истребит и придётся отправляться в дальние-дальние страны на поиски новых. — Не могу поверить, — Линвен театрально удивилась, всплеснув руками, — Гермиона Грейнджер шутит! Вижу, ты уже со своим поклонником поговорила. — Целительница внимательно посмотрела на Гермиону, видя ту насквозь. — Быть может, да, — Гермиона присела на краешек стола, свесив одну ногу, — быть может, нет, — она пожала плечами, по-детски поджимая губы. — Боги, тебя не поймёшь. То ходишь темнее тучи, то ослепляешь своей чересчур счастливой улыбочкой. — Линвен посмотрела по сторонам и притянула Грейнджер за рукав. — Теперь ступай работать, нечего тут светиться, а то работы сколько накопилось. — Я уже давно всё сделала, — Гермиона пожала плечами, освобождая рукав. — Да что ты? Это ты о подсобке своей, где становишься похожей на мою бабушку? — Линвен саркастично хмыкнула. — Ступай в то крыло, ты там нужнее. — Линвен, ну ты же сама знаешь… — Гермиона хотела возразить, но подруга перебила её: — Поверь, теперь никто и слова не скажет, — серьёзно сказала Линвен, а потом согнала Грейнджер со стола. — Ступай-ступай и не мешай мне работать. Грейнджер цокнула, но, обняв целительницу, поспешила во второе крыло, где счастливо улыбнулась, встретившись с лицами знакомых эльфов. Одно из самых радостных принадлежало эльфу по имени Айгол. Он лежал в лазарете ещё в первые дни, как она попала сюда, потом поправился и отправился на границы, и вновь вернулся с новым ранением, поэтому часто любил шутить о своем везении. — Как поживает самый удачливый эльф Лихолесья? — Гермиона присела рядом, поправляя сбившееся одеяло. — Очень хорошо, скоро снова в бой, — он улыбнулся во все тридцать два. Каштановые пряди разметались по подушке, а глаза искрились любопытством. Стоило признать, что эльф был необычайно красив. Не как все: в нём была своя, особенная красота. — Ты решила вернуться? — Да, не могу долго без дела сидеть. — Гермиона улыбнулась. — Тебе очень идёт улыбка, — эльф склонил голову набок, присматриваясь к Грейнджер. — Улыбайся чаще. — Спасибо, — Гермиона смутилась. — Пойду я, с другими поздороваюсь. Она поправила платье, чувствуя, как горят щёки, от чего становилось ещё неудобнее. Наверное, она никогда не привыкнет к комплиментам. Оглянувшись на Айгола, Грейнджер отправилась к другому больному.***
Сидя в тёплом кресле в библиотеке, Гермиона нервно сцепила руки. Хоть она и любила библиотеку принца, недавние неприятные картины еще будоражили душу. Не хотелось думать о короле, но злые глаза до сих пор не уходили из воспоминаний. Неожиданно на колени легли нежно-розовые цветы. Множество мелких цветов, собранных в большой букет, покоились на платье. Гермиона осторожно, словно боясь, обвела тонкие лепестки, спускаясь по хрупкому стеблю и несмело спросила: — Это мне? — Конечно, — Леголас улыбнулся. — Я видел, как ты смотрела на цветы Линвен и подумал, что ты будешь рада. Не нравится? — Что ты, конечно нравится! — она посмотрела на него, сильнее сжимая букет. — Просто раньше мне никто не дарил цветов. — Правда? — удивлённо спросил Леголас. Он долго смотрел на неё, а потом взял букет и отложил на стол, беря Гермиону за руку и ведя к выходу. — Пойдём. — Куда? — Грейнджер обернулась, бросая печальный взгляд на цветы и не понимая, куда ведёт её принц. — Скоро узнаешь. — Леголас хитро улыбнулся, ведя её ещё быстрее. Они быстро шли по коридорам и Гермиона еле успевала за принцем, но всё же преддверие чего-то необычного кружилось рядом. Леголас вёл её в неизвестную часть замка, где Грейнджер ранее не бывала. Они долго поднимались по ступенькам, и она успела запыхаться, поднимая подол платья свободной рукой и стараясь не отставать от эльфа. Когда они поднялись на самый верх, Леголас отпустил её руку, жестом приглашая внутрь. Каменные стены, увитые плющом, заканчивались небольшой аркой, от которой веяло холодным воздухом. Оглянувшись на принца и получив его кивок, она несмело шагнула в середину, ступая по тонкому слою снега. Выйдя за арку, Гермиона оказалась на большом балконе, окружённом цветами и зеленью. С потолка свисали тонкие гирлянды белых цветов, раскачивающихся под слабыми порывами ветра, а повсюду под ногами и стенами расположились цветы, напоминая весеннюю поляну: розовые, жёлтые, голубые, сиреневые, фиолетовые, синие… Как чудо среди зимы, они ярко цвели, покрытые пушистым снегом. — Как? — Гермиона прикрыла рот в удивлении, наблюдая за всем этим. — Магия, — просто ответил Леголас, подходя сзади и обнимая Грейнджер. — А ты когда-нибудь танцевала под снегом? — шёпотом спросил принц, легко раскачиваясь и поворачивая её лицом к себе. Гермиона отрицательно покачала головой, и принц прижал её ближе, беря за талию, и легко повёл, напевая тихую мелодию. Белоснежный снег пушистыми хлопьями опускался на землю, серое платье и светлые волосы Леголаса. Под искрами снежинок принц казался волшебным, будто только сошедшим со страниц сказки. Голубые глаза приняли более яркие цвета, сливаясь с ночным небом. Гермиона подняла голову к небесам и смотрела, как из бесконечности рождается снег, оседает на лицо и слегка морозит кожу. Казалось, ему нет конца и вселенная решила укрыть мир пушистым снежным одеялом. Небосвод напоминал настоящее зимнее чудо, когда снежинки падали вместе со звёздами, искрясь и мигая, напоминая, что жизнь — это дар, который стоит ценить. — Ты же знаешь, что ты удивительная? — принц отвлёк её, слегка прокружил в танце и остановился. Гермиона не могла оторвать от него взгляда, раненая словами, что навсегда останутся в душе, как и этот вечер. — Только благодаря тебе. Она потянулась к нему, осторожно касаясь губ, углубляя поцелуй и чувствуя чужое сбивчивое дыхание, опаляющее кожу как тающий снег. Гермиона прижалась к его груди, спустилась рукой к шее, чувствуя под пальцами разгорячённую кожу. И вот теперь, под снежными искрами и дыханием зимы, ощущая чужие губы, она наконец-то чувствовала себя живой.