«Памятная лавочка»

Но он ошибся. Это был вовсе не конец, а только самое начало. Нацу понял это, как только его машина остановилась около «Памятной лавочки» и он, как джентльмен, проводил ее до двери. Черт, почему он просто не может развернуться и уйти? А Люси слишком долго копошилась в сумочке в поисках ключей. Затем также долго теребила в руках связку, выбирая нужный. Хотела продлить их прощание? — Может зайдете на пару минут? — с надеждой в голосе поинтересовалась она, наконец открывая злосчастную дверь. Луны на небе не наблюдалось. Чернильное чистое небо с миллионами маленьких бриллиантовых точечек расстилалось у них над головами. Фонари давно погасли, и лишь тусклый свет звезд освещал пустую улицу. Люси казалось, что они одни на всем белом свете. Их обдувало прохладным ночным ветерком, а от Нацу исходило такое тепло… Боже, да, он хотел зайти. Больше всего на свете он хотел сейчас зайти и остаться там до утра. Но он же не мог воспользоваться ее доверием, потому что она пускает его в свою квартиру, туда, где каждая незначительная деталь отображала ее — Люси. В раздумье Драгнил очерчивал кафель на пороге, словно маленький мальчик. «Развернись и уйди, прямо, черт возьми, сейчас» — внушал он себе. — А вы не побежите как сумасшедшая, чтобы захлопнуть дверь прямо перед моим носом? — усмехнулся, Нацу, поднимая взгляд на блондинку. — Как по мне, на это нет причин, — промолвила она и улыбнулась. «Зато у меня есть причины» — мысленно ответил он ей. Бежать отсюда прямо сейчас, без оглядки, как можно дальше, чтобы больше не тонуть в этом глубоком шоколадном озере ее глаз. Остаться здесь подольше, как можно дольше, запускать руки в ее длинные волосы, касаться ее, трогать, обнимать, целовать. Было миллион причин и одновременно ни одной. — Мне лучше уйти, — простонал он. Старался, очень старался делать голос как можно тверже и увереннее, но в итоге получилось скверно. А ей так безумно хотелось, чтобы он остался. Но еще больше не хотелось, чтобы Нацу делал что-то, что не хочет. Значит так тому и быть. — Спасибо, что подвезли, — благодарно улыбнулась Люси. — Знаете, я и думать не могла, что вечер окажется таким чудесным. Он и сам не мог. Впервые за долгое время он так прекрасно провел вечер. Но в этом он никогда-никогда не признается. В этом мраке, который разгонял лишь легкий свет звезд, ее кожа казалась серебристой. Фарфорово-белая, такая гладкая. А волосы?.. Сам не понимая, что делает, Драгнил протянул руку и коснулся золотых локонов. Они были потрясающе мягкими. Интересно, а ее губы такие же… потрясающие? Такие же мягкие, как волосы? Или такие же нежные, как ладони? Или может все сразу? И заранее зная, что совершая огромную ошибку, за которую будет корить себя, Нацу наклонился и убрал за ухо волнистую прядь, аккуратно беря ее лицо в ладони. «Остановись, идиот, немедленно остановись!» Люси, как зачарованная, не сводила с него глаз. Покорно потянувшись вверх, навстречу к нему, она прикрыла глаза. Нетерпеливо вздохнув, розоволосый коснулся ее губ. «Блядство.» Поддавшись внезапному порыву, Нацу бессовестно целовал ее. Ему самому было трудно поверить в то, что сейчас происходит. Каких-то жалких десять минут назад он всеми силами отталкивал ее, держался из последних сил. А сейчас сам подпустил ее ближе, намного ближе, чем вообще мог подумать. На самом деле он вообще не думал. Он просто целовал ее и получал удовольствие. В голове образовалась полнейшая каша, рассудок вел жестокую кровопролитную войну с нахлынувшими чувствами. Он не мог остановиться. Запрокинув ей голову и цепляясь ладонью за девичью шею, Нацу углубил поцелуй. Вторая рука робко прикоснулась к ее талии. Он целовал ее слишком жадно, словно болел этим желанием, и оторвавшись от нее хоть на мгновение, он бы рассыпался как сломанный песочный замок. Он растворялся в ней, тонул, умирал, жил — называйте как хотите. Он здесь и сейчас овладевал ее губами, а остальное было не важно. Люси жалась к нему, как котенок, сгорая от невысказанных желаний. Он был таким теплым, очень-очень теплым. Люси искушала его своими тонкими ручками, судорожно схватившими ворот рубашки, своим телом, очень близко находившимся к его собственному, губами, которые так исступленно отвечали на его поцелуй. В глубине души Нацу надеялся и верил, что она его оттолкнет. Ведь, как говорила практика, девушкам обычно не нравится, что к ним пристают парни. Неоднократно Драгнил видел, как безуспешны были попытки Грея познакомиться с девчонкой. Он клеился к ним в клубах, на улице, кафешках и даже на кассе в супермаркете. И все его плоские подкаты и комплименты не имели результата. Поэтому он был крайне удивлен, почувствовав под ладонями хрупкое податливое тело. Ошеломляюще красивое тело. Его сердце грозилось выскочить из груди; такое обычно бывает, когда ты первый раз прыгаешь с парашютом, чтобы переступить через боязнь высоты. Или, к примеру, когда ты едешь на бешеной скорости по неровной, пустой дороге. Люси поднялась на цыпочки, обвивая его шею руками и прижимаясь к парню сильнее. Чтобы больше чувствовать его тепло. Точнее, жар. Изумительный жар, который медленной лавовой дорожкой перетекал в нее. Нацу страстно сминал ее губы, оттягивая нижнюю, кусая ее, повторяя эти махинации по кругу. Ему не надоедало. Она была совершенна. Хартфилия неосознанно простонала ему в рот. Она и не думала, что поцелуи могут приносить столько удовольствия. И животного голода по его губам, как ей казалось, недостаточно принадлежащих ей. В низу живота завязался тугой узел возбуждения. Но он не чувствовал себя беспомощным под этими головокружительными поцелуями, касаниями, объятьями, как это могло показаться. Нет. Он водил ее по краю пропасти, идя следом; они кружились на обрыве, норовя вот-вот сорваться. И он абсолютно точно мог сделать это первым. Они стремились слиться друг с другом. И тут блондинка наконец нашла в себе силы, разорвала поцелуй и отлипла от него. Она не собиралась с ним целоваться. Но единовременно понимала, что если сделает первый шаг он — не устоит. В голове творился полный кавардак, она не могла сфокусироваться на чем-то одном, взгляд блуждал по его лицу, никак не останавливаясь на какой-то конкретной детали. Например, глазах. Хартфилия чувствовала неведомую ранее слабость в коленках. Не то, что бы она не целовалась ранее, но этот поцелуй, бесспорно, был лучшим в ее жизни. И она непременно бы упала, если бы не сильные руки, придерживающие ее тело. — Ничего себе, — все, что она смогла прошептать, в конечном итоге сумев остановиться на его глазах. И обмерла. Она помнила их отчетливо — серые, строгие и пустые. Но эти кошачьи зрачки в окружение изумрудно-зеленой радужки не были похожи на те, что она помнила. Он улыбнулся. Черт подери, он действительно улыбнулся. Ему не хватало самообладания оставаться за маской в такой ситуации. Он стоял на пороге «Памятной лавочки» и обнимает бесконечно красивую светловолосую девушку. Она выглядела адски соблазнительной с растрепанными волосами, блестящими от вожделения глазами и припухшей от его зверских поцелуев нижней губой. Он не мог себя контролировать, снова припадая к ней, прижимаясь и захватывая ее в стальные объятия. Этот поцелуй не был изучающим. Он был животным, безмерно горячим. Так парень целует девушку, которую страстно желает. Прямо сейчас. Немедленно. Его возбуждение затуманило разум. Нацу был словно только что открытой бутылкой шампанского. Поначалу девушка засомневалась, испугалась этой перемены и хотела было оттолкнуть его. Но лишь снова поддалась этому возбуждающему жару, чрезмерному жару, который исходил от Нацу. Она внезапно поняла, что желает его каждой клеткой своего тела. Она наслаждалась каждым поцелуем, который он оставлял на ее губах, каждым плавным движением ладоней, которые бессовестно оглаживали ее спину, каждым вздохом наслаждения. Их тела сплелись, и было очень трудно определись, где кончается одно и начинается другое. Но разве это кого-то волнует? Ее мир сузился до его губ, прикосновений, его безудержной нежности, с которой он пальцами очерчивал ее позвоночник, рассылая по телу разряды тока. Ей думалось, что она оказалась в каком-то сказочном мире. Разум Драгнила истошно вопил о том, что если он сию же минуту не остановится, то потом никто и ничего не сможет это исправить. Он подхватит ее на руки, отнесет на второй этаж и будет трахать ее, пока они оба не окажутся на грани физического истощения. А завтра утром, когда эта сказка окончится, когда танцы их тел будут лишь воспоминаниями, он покинет этот дом. И больше никогда не вернется. За все в этой жизни нужно платить. Этот урок он усвоил давно. И если сейчас, поддавшись недолгому удовольствию, потом он будет расплачиваться за него очень долго и очень болезненно. Нужно срочно убираться отсюда. Но сделать это было просто нереально, когда Люси пылко отвечала на его поцелуи, а ее хрупкое тело так прижималось к нему, когда она дрожала от его ласковых поглаживаний. Он разорвал поцелуй и запрокинул голову назад, вдыхая полной грудью, надеясь восстановить дыхание и прогнать дикое возбуждение, которое буквально шептало ему на ушко, чтобы он снова почувствовал живительные трепетные поцелуи. Он взглянул на нее. На ее лице читалось неземное блаженство. И сейчас, смотря в ее карие глаза, он думал, что Люси была самой прекрасной девушкой на земле. Нет, нет и еще раз нет! Он не может вот так просто после этого развернуться и уйти, словно ничего не произошло. Они обязаны были поговорить. Нацу медленно провел пальцами по ее шелковистой щеке и губам. — Не знаю, что на меня нашло… — начал парень, не решаясь ни уходить, ни продолжить свое безумие. — Думаю, уже поздно для извинений, — ручейком прозвучал ее голос. Люси мягко коснулась пальчиком его подбородка, поднимаясь и очерчивая скулу. — А вы, мужчины, всегда так резко переходите от слов к действиям? После этих слов голову Драгнила стали посещать ошарашивающие догадки о том, что она не сердится. Совсем-совсем на него не сердится! Даже не смотря на то, что он так нагло вытворял мгновениями ранее. «Удивительная» Но стоило ему заглянуть в ее просветлевшие янтарные глаза, он таки упал в пропасть. Не в ту пучину страсти, о которой думал, а в страшную глубокую впадину, из которой он больше не выберется. Нацу стал удивительно четко понимать, что Люси Хартфилия — эта мисс Липучка, болтливая, нежная и горячая — именно та девушка, которая нужна ему больше всего на свете. Однако воспоминания прошлых ошибок остро кольнули в сердце. О Лисанне он тоже думал, как о единственно правильной спутнице своей жизни, с которой собирался обрести истинное вечное счастье. Сердце перестало бешено колотиться. Оно, похоже, вообще перестало колотиться. Руки бессильно опустились. Теперь, когда он отчетливо понимал, что Люси ему не безразлично, душа раскалывалась на части. Он не хотел думать ни о чем. Они не будут вместе. Никогда. — То, что я сделал… Я не должен был… — неуверенно оправдывался Драгнил. Он быстро бросил взгляд на ее лицо, надеясь увидеть там злость, обиду, раздражение, да что угодно! Он бы смог как-нибудь с этим справиться. А вот что делать с явно читающейся разочарованностью — он не знал. — Извините, если сделал вам больно, — сглотнул Нацу ставший в горле ком и отвел глаза. — Вы просто убьете меня, если продолжите извиняться, — она подняла голову и заставила себя улыбнуться. Ничего плохо не произошло. Не произошло. — В конце концов, мы просто целовались. Вы не били меня, не принуждали и не унижали, верно? Так что все в порядке. Нацу невольно приподнял уголки губ. — Нет, дело не в этом. Я вообще не собирался вас целовать. Глаза Люси сузились, и Нацу почувствовал, как от нее перестало веять этой непринужденной нежностью. — Что-то ище? — хладнокровно спросила она, только сейчас осознавая, что, может быть, совершила ошибку. И тут она будто прозрела! Нацу Драгнил женат! Боже правый, неужели она только что целовалась с женатым мужчиной? А он? Он же первый ее поцеловал! Как он мог так с ней поступить? Вот теперь она выглядела действительно разочарованной. В нем. И парень остро понимал, что должен сказать ей правду. И пусть он потом пожалеет о своей искренности, он не мог видеть ее такой. — Одна пожилая женщина… Она умерла во время пожара. «Он не женат» — облегченная волна пронеслась внутри Люси. Умерла женщина? Но какое это имеет отношение к тому, что сейчас происходило между ними? — Я не понимаю, — растерянно прошептала Люси, не сводя взгляда с его обреченного лица. Нацу, вообще-то, не собирался говорить ей об этом. Мало ему было того, что он уже два года не может спокойно спать по ночам. Каждый сон был как под копирку другому: адское пламя, обхватившее все вокруг, душераздирающие крики и морщинистые женские руки, тянущиеся к нему… — Она умерла, надеясь, что я ее спасу, — Драгнил до сих пор был убит собственной беспомощностью. — А я не смог. — Так вот откуда у вас шрам? Неужели она увидела? Он был в полной уверенности, что ворот рубашки его закрывал. Ведь он ничегошеньки ей до сегодняшнего дня не рассказывал. — Помните, когда вы помогли мне перетащить коробки в подсобку? Вот тогда я и увидела, — ответила на его немой вопрос Хартфилия. — Когда это произошло? — Два года назад, — хрипло отозвался Нацу, никак не решаясь посмотреть ей в глаза. Он убийца. — Шрам до конца жизни будет напоминать мне о том дне. — Что там случилось? — Люси положила одну руку на плечо, а второй нежно коснулась его шрама, аккуратно проводя по нему большим пальцем. Ее карие глаза впились в его измученное лицо. Зачем он сейчас все это ей рассказывает? У него было одно единственное желание — забыть тот страшный день раз и навсегда и больше никогда к нему не возвращаться. Не дай Бог еще кому-то пережить такое. — Дом был весь охвачен огнем. У меня не хватило времени ее найти. Она умерла. Вот и все. Люси видела в его взгляде злость, обиду, боль… Злость на самого себя, обиду оттого, что он не смог помочь этой женщина и боль, которая будет преследовать его до самой смерти. — Нет, не все, — мягко проговорила она и слегка «встряхнула» его за плечи. — Нельзя так мучиться. Вы должны простить себя. Он усмехнулся. — Если бы все было так просто, — с этими словами он убрал ее руки, развернулся и пошел к машине. Он больше ничего не сказал, сел на водительское место, повернул ключ и уехал. А Люси стояла, обнимая себя руками, и смотрела, как его черный автомобиль удаляется и исчезает за поворотом.