Discoloration

Author Ванда наконец-то стучит в дверь заветной комнаты. Она дрожит, но не от того, что ей холодно, потому что вся она промокла под дождём. Она боится своего желания, она боится Баки. Но Максимофф хочет, невероятно хочет, до боли хочет. У неё нет другого варианта, кроме как перебороть себя и рискнуть. Джеймс открыл дверь и очень удивился стоящей за ней насквозь промокшей Ванде. Её белая майка прилипла к телу, подчёркиваю шикарную фигуру, макияж растёкся, образовывая черные дорожки на щёках, а волосы спутались. Девушка выглядела растерянной, взволнованной и вся дрожала. Баки хотелось обнять её, поцеловать, а потом согреть. Каким-либо образом подарить ей тепло, показать, что его не стоит бояться. – Ванда, я... – начал было он, но не успел договорить. Ведьма его прервала. – Молчи, прошу, не говори ни слова, – помотав головой, почти шёпотом сказала она и сделала шаг к Барнсу. Она смотрела ему прямо в глаза, ей казалось, что она может в них утонуть, такими глубокими они выглядели в слабом освещении комнаты. У Ванды перехватило дыхание. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Баки тоже смотрел на неё и точно так же тонул в её глазах. Они всегда казались ему прекрасными, особенными. Он был уверен: вторых таких нет, и никогда больше не будет. Через мгновение Ванда взяла лицо Баки в свои ладони и, набравшись смелости, притянула к себе и поцеловала. Робко, нежно, но долго. Барнс своей металлической рукой потянул дверь на себя и закрыл её, этим подталкивая Ванду в комнату, а после прижимая её к двери своим телом. Поцелуй стал страстным, даже слегка грубым. Но Баки боялся дотронуться до Максимофф, боялся навредить, поэтому он поставил руки по обе стороны от её головы. Это оказалось чертовски неудобно, так что он как можно более аккуратно положил свою человеческую руку ей на талию, не нажимая, не сдавливая. Ванда напряглась, но не разорвала поцелуй. Баки хотел показать девушке, что он не опасен. Для этого был единственный выход. Мужчина медленно, чтобы не напугать, поднёс металлическую руку к щеке Ведьмы. Та, почувствовав холод металла, моментально отстранилась от Баки и испуганно посмотрела на него. Она оказалась не готова к такому, хотя и думала иначе. – Прошу, не бойся, – прошептал он. – Доверься мне. Позволь показать, что тебе я больше никогда не причиню вреда. Что-то в этот момент заставило Ванду верить Баки. Она хотела ему верить, поэтому закрыла глаза и кивнула, давая понять мужчине, что он может до неё дотронуться. Холод металла сначала заставил её содрогнуться, но уже через секунду, когда металлические пальцы с невероятной нежностью взяли её за подбородок и притянули к своему обладателю для поцелуя, весь страх, все колебания развеялись. Больше не было границ. Был только долгий, длиною в вечность поцелуй, после чего Джеймс одним движением подхватил Ванду, усаживая себе на бедра. Она скрестила ноги у него за спиной. Через секунду они оказались на кровати. Баки быстро расправляется с одеждой Ванды. Стягивает с неё мокрую майку, а за ней и джинсы. Девушку накрывает лёгкое смущение и страх, когда она остаётся в одном белье, а Солдат начинает покрывать её тело лёгкими поцелуями, собирая с кожи капельки воды, которые остались после мокрой одежды. Ванда краснеет и дрожит, это не ускользает от внимания Барнса, и он снова поднимается к её лицу, целует в губы. – Доверься мне. – Хорошо, – сердце Ванды норовит выпрыгнуть из грудной клетки, когда она говорит это. Её желание становится сильнее страха, и она полностью отдаётся процессу. Метал руки сначала непривычен и слегка неприятен, но уже через пару минут всё это проходит, и ощущения практически перестают отличаться от тех, что при прикосновении обычной руки, а возбуждает даже сильнее. Все прикосновения Барнса чувственные, но аккуратные, все его действия неспешные и чёткие, заставляющие её стонать. Он понимает, как обращаться с женщиной. У Ванды невольно проскальзывает мысль о том, а были ли у него задания, когда ему нужно было переспать с кем-то? А их встреча с Наташей? Была ли она единственной, когда он её подстрелил, или… Ванда не успевает закончить свою мысль у себя же в голове, потому что чувствует, что оказалась совершенно голой. Она тяжело дышит и смотрит на Баки, который стягивает с себя футболку, стоя на коленях рядом с её ногами. Её взгляд первым делом перемещаться на огромный шрам между телом и бионической рукой Барнса, когда он обнажает свой торс, после чего снова наклоняется к Ванде. Повинуясь единому порыву, Максимофф, сделав резкий выпад, оказывается сидящей сверху на мужчине, который с радостью позволяет ей эту маленькую наглость. Она наклоняется и покрывает поцелуями его шрам, постепенно переходя к груди и торсу, где, к слову, тоже было немало шрамов. Баки прикрывает глаза и запрокидывает голову. Ему очень приятно, и он наслаждается каждым моментом происходящего, потому что уже давно хотел этого. Джеймс опрокидывает Ванду обратно на постель, когда та попыталась расстегнуть его ремень, но из-за того, что её руки сильно дрожали от волнения, у неё это не вышло. Через секунду штаны и бельё под ними, оказались в груде остальной одежды на полу. Не ждя ни минуты больше, Солдат, сделав один резкий толчок, оказался внутри девушки. Та застонала и впилась в его сильные плечи ногтями. Металлическая рука Барнса легла на бедро Максимофф, притягивая ещё ближе к себе, хотя Ванде казалось, что ближе уже некуда. И ей это нравилось. Только сейчас, когда они были вот так, кожа к коже, она наконец-то поняла: она влюблена в него. Влюблена в каждую его часть, пусть однажды он и причинил ей боль. Она любит его всем сердцем и готова быть рядом, что бы ни случилось. Движения были постепенные, медленные. В какой-то момент Ванда притянула Баки к себе и поцеловала так нежно, так чувственно, вкладывая в этот поцелуй всю свою любовь. Он отвечал тем же, потому что чувствовал всё абсолютно то же самое. Ритм становится быстрее, толчки глубже, жёстче. Ванда прогибается в спине так сильно, что Баки кажется, что она сейчас сломается. Она такая хрупкая и нежная, как будто ещё немного и треснет, словно фарфоровая кукла. Но одновременно, ему было приятно понимать, что он – причина этого всего, и ему хотелось запомнить каждый момент этого вечера, ведь второго столь особенного не будет. Да, возможно будет много похожих, но такого уже никогда. Ванда тоже хочет оставить в памяти каждую секунду, каждую деталь. То, с какой страстью Баки смотрит на неё, то, как перекатываются мышцы у неё под руками на его мокрой от пота спине, их общий последний стон, и приятное, неописуемое чувство, которое возносит до небес лучше всякого наркотика, когда тепло разливается по всему телу, и хочется кричать ещё громче, но громче некуда. Они просто лежат так и смотрят друг другу в глаза, пытаясь перевести дыхание. Тяжесть тела мужчины приятна Ванде, которая нежно поглаживала его по спине, обводя тонкими пальцами контуры мышц. Слегка придя в себя, Баки наклоняется и целует Ведьму. Она отвечает. Барнс перекатывается на спину и ложится рядом с девушкой, притягивая её к себе своей живой рукой. Так они и засыпают, не сказав друг другу ни слова, с улыбками на лицах.

***

Wanda Под утро мы просто лежали, даже не говорили, мне кажется, мы и без этого были счастливы. Я перевернулась на живот, согнув ноги в коленях, скрестив их и подперев голову рукой. – Ты красивая, – произнёс Баки. Я улыбнулась, опустила взгляд и покраснела. – Вряд ли, – возразила я. Я никогда не считала себя именно красивой. – Симпатичная, милая, но не красивая уж точно. Барнс засмеялся и, посмотрев мне в глаза, сказал: – Ты самая прекрасная, невероятная и замечательная из всех, кого я встречал. И, если честно, ты слишком прекрасна для всех, и даже для меня, – он приподнялся на локте. – Я не заслуживаю такую прекрасную девушку, как ты. Я снова посмотрела на него и хитро улыбнулась. Легко поцеловав Баки в губы, я вскочила с кровати. – Что ты делаешь? – со смешком спросил Барнс. – Увидишь, – с улыбкой ответила я и, подойдя к плееру и колонкам, стоящим на тумбочке у стены, начала искать хоть одну знакомую песню, под которую смогла бы красиво двигаться. Наконец-то, найдя кое-что подходящее, я развернулась и, так как мне не хотелось танцевать в одних трусах, подняла с пола футболку Баки, которая на мне смотрелась почти как платье. Самое прекрасное: она пахла им. Этот запах был каким-то чисто мужским и сводил с ума. Я начала медленно танцевать, водя бёдрами из стороны в сторону. Не знаю, почему мне захотелось это сделать. Я просто была счастлива, и от этого мне тяжело было усидеть на одном месте. А улыбка Баки, когда он видел мои движения, и то, что я в его одежде, делали меня ещё более счастливой. И пусть вчерашний день был более чем странным, пусть в последние три недели мы с Баки не общались, но теперь, что бы там ни было, я хочу быть с ним. Просто рядом с Барнсом, я забываю про всё плохое в моей жизни, и это прекрасно. С ним мне не страшно, несмотря на то, каким устрашающим он сам иногда бывает, с ним я наконец-то чувствую себя спокойно и, после этого вечера, могу с уверенностью сказать: я доверяю ему. Я знаю, что он не причинит мне вреда. Я танцую, смеюсь, и Джеймс смеётся тоже. Джеймс. Мне хочется называть его именно так, потому что для всех он Баки, Барнс, Зимний Солдат, машина. Для меня он человек, такой же живой, как и все остальные, у которого есть сердце. И оно на самом деле очень светлое и доброе. В какой-то момент, когда я поднимаю руки, подхожу ближе к кровати, я вижу, что Джеймс больше не улыбается. В его глазах грусть, и он смотрит на мои бедра. Я опускаю взгляд и понимаю, что всё правое бедро в синяках. – Это ничего, правда, – говорю я, мотаю головой и смотрю на Баки. – Слышишь, всё хорошо. Он снова смотрит на меня, потом, ничего не отвечая, двигается ближе, наклоняется и начинает покрывать слегка саднящую кожу невесомыми поцелуями. Моё дыхание снова сбивается. Каждое прикосновение его губ такое чувственное, такое нереальное. Я провожу пальцами по щеке Баки, тот поднимает взгляд на меня. Я сажусь рядом с ним. – Я не хотел, – говорит мужчина. – А я и не виню тебя, – я смотрю ему прямо в глаза. – Я же точно так не специально расцарапала тебе спину. Прекрати извиняться. Всё в порядке. Секунду Джеймс просто смотрит на меня, а потом с улыбкой говорит: – Иди сюда. И, притянув меня ближе, усаживает к себе на колени и крепко обнимает, руками проникая под футболку. – И что теперь будет? – спрашиваю я, прижимаясь к Джеймсу как можно ближе. – Как ты и сказала: “Всё будет хорошо”. У тебя, у меня, у нас. И эти слова заставляют меня улыбнуться. Я так счастлива. Боже, я так счастлива, как никогда не была до этого.