Временно

- Ты чё там, молишься? - грубо, он знает, - э, алё, Азия, я с тобой говорю, а? - её игнорирование напрягает, - по - русски понимаешь? - А ты по - китайски? - Митя, кажется, заступается. Или ему всего лишь надоело. - Слышь, ты чё проблем хочешь? - злость доходит до предела, заполоняя до отказа. И уже не важно на кого кричать и с кем ругаться. Это было просто нужно. - Выдохни , Валера, - небрежный хлопок по плечу и он выходит из состояния "на эмоциях". Последний раз бросая недоброжелательный взгляд на девушку, которой вроде все равно. Раз все равно, значит, можно продолжать в том же духе и с той же интенсивностью.

Она раздражает настолько, насколько возможно в принципе, до такой степени, что скулы сводит. Почему? Потому что не русская, потому что слишком "в себе". Он терпеть таких не может, лишь ждет подставы и предательства. Скрытых людей нужно изживать, их нужно принижать, пресекая на корню их вольности.

- У тебя классно получается, учишься где-то? - Наташа пытается вылечить её от замкнутости, - здорово.. Она продолжает делать небрежные штрихи карандашом по бумаге, лишь по-доброму поглядывая на Наташу. - Художница хренова, - его выводит из себя её блокнот. Он, как красная тряпка для быка, действует ему на нервы. И плевать, что быть по непонятным причинам в бункере с сомнительной компанией весьма неприятно, но видеть, как она спокойно делает какую-то херь на бумаге, не камильфо. Бросает на него презрительный взгляд, он в ответ лишь фыркает.

Как правило, взаимная неприязнь — это самое прямое следствие намечавшейся симпатии. Она не злится, просто неприятно. И это самая нормальная реакция на такое отношение. У него нет права гнобить её, но она почему-то позволила делать это, сама того не понимая. Он слишком хорошо это почувствовал, раз измывался лишь над ней одной. Лимонадику достается меньше. Через несколько дней ей становится его жаль. Он, видимо, одинок и слишком потерян, раз пытается казаться таким грубым и бесчувственным.

- Ну и чё ты сказала? - иностранный язык вызывает волну нездорового патриотизма, - э, алё? - она бесит, определенно. И чем больше молчит и прямолиней смотрит, тем меньше ему хочется сдержаться, - я к тебе обращаюсь, - наклоняется к ней ниже, чувствуя вопреки воли приятный нежный аромат. - Валер! - кто-то вновь одергивает, выдергивая из плена одурманивающего аромата. - По-русски, - парень не сдается, пытаясь добить её до конца, - со мной говори по-русски!усвоила? - Хватит, - он всем надоел, но только не ей. Она продолжает терпеть, будоража его кровь еще больше, - Валера! - Усвой это, - более спокойно отвечает он, окидывая презрительным взглядом. Она молчит. Бесит.

Бить девушек - это клеймо, которое будет преследовать мужчину на протяжении всей жизни. Он знал с детсва, что поднимать руку на женщин запретно. Когда отчим пытался вытворить что-то подобное с его матерью, среагировал молниеносно. Разбитый нос и сломанная ключится, за это не садят надолго, пятнадцать суток, не более. Но было не стыдно. Когда Айжан чуть шикает от боли, слегка дуя на руку, он чувствует свою совесть где-то в груди в первые. И это раздражает еще больше. И вновь виновата она.

- Валера, это уже вообще неадекват какой-то, - Скат пытается вернуть разум, донести, что это неправильно, - ты извиняться думаешь? - Ох нехрена себе, - Валера сразу бунтует. В этом весь он. Парень смотрит с вызовом, понимая, что Саша физически слабее, - ты может меня заставишь? - Ну старик, - он усмехается так по-взрослому, - можешь мне тоже врезать, прав не станешь от этого, - Валера вдруг затихает, и уходит, не забывая бросить привычный презрительный взгляд.

Ему неожиданно становится противно от самого себя, когда видит, как Наташа бережно перебинтовывает ей оцарапанную руку. Он чувствует, как собственная левая рука начинает саднить той же болью, что и её. Валера не может понять почему так неприятно видеть её слабой, вместо той бесстрашной девушки, которая может вывести из себя его. Несмотря на всю эту хрень, она не плачет, не истерит, не кидается на него и, кажется, не осуждает. Все непривычно и непонятно. По крайней мере, для него.

- Рука не болит? - так нерешительно, что самому противно, - на, бутылку холодную приложи, а то синяк будет, - её холодный безразличный взгляд испепеляет окончательно. Она не замечает, как большая бутылка с хлопком приземляется на её кровать. Но она смотрит все также прямо, - да и это, - он заминается, подбирая нужные слова, - если хочешь пей, это типо моя порция, - глаза нервно осматривают её и пытаются найти синяк, который был тщательно спрятан под рукавом кофты. - Если пришел извиниться, - её голос звучит непривычно строго, от чего он непроизвольно вздрагивает и ждет её решения, - извиняйся. - Слышь, - не нравится, что восприняла все не так и пытается перевернуть ситуацию. Действительно ли неправильно? - Я сейчас с тобой по-человечески вообще-то. Че не так? - На, - бутылка летит в обратную сторону, разрывая зрительный контакт, - сам пей свою воду. - О, давай, строй из себя жертву, - ему противно, что план срывается и она оказывается через чур сложной, вернее, намного сожнее, чем те, кого знал, - и заяву на меня напиши, когда выйдем отсюда.

Громкий хлопок дверью отрезвляет. По суровому взгляду все вокруг понимают, что трогать его не следует, поэтому молча расходятся по своим делам. Ему потребуется час, а может и два, чтобы успокоиться, и еще сутки, чтобы смириться со своей виной. Принимать то, что собрался извиниться не хочет. Да и не сможет никогда.

— Ты чё тут? - она неожиданно оказывается рядом. Настроена вроде положительно и скандалов устраивать не собирается. Неожиданно чувствует, что оказаться с ней наедине хотелось давно. — Спасибо, - он замечает волнение в её глазах, пара секунд, и она уже вовсе не раздражает. Магия. — За что? - и вправду, не может понять, за что его можно благодарить. — Ты же мне сегодня жизнь спас, - она чуть улыбается и от её милого выражения лицо он улыбается тоже, - забыл уже? — А, да ладно. Фигня это все. Слышь... - он вдруг сминается, меняя тон, - ты это, короче... - собирается с мыслями на удивление долго, - ты меня прости за то, - почти что по слогам проговаривает он, чтобы не выдать своего волнения, - что я тебя тогда двинул, на меня иногда бычка находит, самому от себя блевать хочется. — Не думала, что ты умеешь извиняться, - он готов теперь ко всему. К крикам, слезам, истерикам. Но к её обаятельной улыбке готов не был. Теперь он знает, какого это, когда от того что делаешь получаешь истинное удовлетворение. — Да я и не умею, - усмехается, не признавая то, что сумел сделать непостижимое.

Никогда и ни за что не признается, что осознал неожиданно, что извиняться приятно исключительно перед ней.

— Не подходи ко мне! — истерический крик заставляет его опешить. — В глаза мне смотри! — он говорит грубо, настойчиво, пытаясь успокоить на расстоянии, - смотри мне в глаза, отдай, пожалуйста, нож! - резкий рывок и спустя пару секунд его футболка намокает от слез, а хрупкое тело содрогается в истерике в его объятиях. — Тихо, все хорошо. Все будет хорошо, — как заклинание повторяет он, не обращая внимания на собственный страх.

Он может врать ей, может врать ребятам, кому угодно, но только не себе. Убеждать себя в том, что ему не понравилось держать ей рядом не будет. Слишком глупо.

— Ты добрый, — она упирается свои лбом в его, и чувствует его прерывистое дыхание. — Да какой я добрый? - он улыбается так по-доброму, - никакой я не добрый, - отрицать нельзя, она знает правду.

Она раскусила его давно, еще тогда, когда он пришел извиняться. Она знает, что будь он бесчувственной сволочью, никогда бы не подошел к ней. А сейчас она заражена, а он все еще рядом. И это странно, но от этого очень приятно на душе.

— Можно тебя попросить кое о чем? – Айжан аккуратно берет его за руку, чувствуя, как его широкая ладонь обхватывает его сильнее. — Что? — Если у нас не получится... - она шепчет проникновенно, от чего его лицо становится сосредоточенным, - если мы не успеем, и я стану мураньей... — Так, так, так, - ему не нравится эта тема, - на меня посмотри! Слушай сюда, - он берет её лицо в свои руки, - ты никогда не станешь, как эти твари, ясно? - она тянет его за руку, не отпуская, - что ещё? — Ты должен будешь убить меня, - она вновь прислоняется к его лицо, - убить то, чем я стану! — Айжан, прекрати! —он кричит от безысходности, от раздражения даже от одной мысли об этом — Я не хочу стать монстром. Я знаю, ты сможешь. Обещай мне, - глаза в глаза и критически близко, - пожалуйста, скажи, что обещаешь. - Хорошо, - резко отвечает он, и она чувствует, что он врет, - обещаю, - она оставляет еле заметный поцелуй на его щеке, от чего он прикрывает глаза.

***

— А как ты будешь выбираться? Тебе же тут очень долго идти. — Я никуда не иду, я останусь в Москве. — Ты сейчас серьезно? — Если у вас за периметром ничего не выйдет, то я с Вершиной буду здесь разбираться сам.

***

- Валер, пожалуйста, не бросай меня, - она чувствует как его руки на её спине замыкаются в крепкой хватке, и жизнь возвращается, и кровь стынет в жилах, как раньше. Когда была еще человеком. Но человек понятие растяжимое, - мне страшно, - теплое дыхание в шею, такой знакомый и родной запах, который сводит с ума. Пара минута и она сомневается, мутантка ли на самом деле? Чувствует его тело каждым сантиметром своего и хочется плакать от этой близости, которой желала всем сердцем. - Здесь тебе ничего не угрожает, - его голос с приятной хрипотцой разбавляет тишину, от которой звенит в ушах, - я с тобой, - ему не верится до конца, что это она, что она здесь, а не его очередная иллюзия, бред. Это было слишком желанно, чтобы поверить в реальность, - я с тобой, - шепчет он, не веря в то, что это она с ним. Он так долго представлял какой бы была их встреча, будь она живой. Представлял, как возвращается на базу, а его встречает не Лобода, а она. И от этого так щемило в груди, не от того, что её там нет, а от того что уже никогда не будет. Как бы он не старался, как не держался, сразу на следующий день после её смерти он понял, что нет ничего страшнее, чем потеря близких. И пусть сгорит к черту вя Москва, пусть земля уйдет из под ног. Ничего хуже быть не может. Он прочувствовал это отчетливо. Она медленно проводит своей ладошкой по его шее, возвращая Валеру на два месяца назад. К тем чувствам, когда дыхание перехватывает больше, чем от драк или споров, когда хочется закрыть глаза и нажать кнопку "Сохранить". Парень прикрывает глаза, утыкаясь носом в её шею. Прошло столько времени, она пережила столько, а пахнет все так же приятно. Тот аромат, что преследует его на каждом шагу на ровне с её образом в каждой девушке. И это было его собственным наваждением. Не хотел, чтобы оно прекращалось, ибо видеть её по-другому в жизни он не мог. - Поцелуй меня, - звенит, словно гром среди ясного неба. Переводит взгляд в её черные глаза и, кажется, видит в них боль, страх и любовь, где-то там, на глубине. Чернота не убила в ней человека, это она, все та же Айжан, добрее которой он никого не знал, смелее не встречал. Его пробивает дрожь, кажется в первые. Неприятных холод проходит по телу, который он чувствует только тогда, когда думает о ней. Холод напоминающий о том, что не сберег. Не сберег, не спас. И это будет камнем висеть в душе, и даже теперь, когда она вновь жива, когда она рядом с ним. Он чувствует что-то в груди, вроде бы новое чувство. Новый страх. Страх не удержать её рядом. Обычно, второй шанс заключительный, упускать его нельзя. Боится, что не справится. И сейчас зараженная Москва, война с большими людьми кажется такими бессмысленными вещами, по сравнению с тем, что он чувствует. От робкого нерешительного прикосновения оба вздрагивают. Так скучали, так заждались. Ему кажется, что это сон, и её здесь нет, но когда её ладонь касается его шеи, он готов поклясться, что чувствует её тепло. Она такая же теплая, как и раньше. Такая же родная, как и была. И он чувствует это в груди, где-то слева. Валера замирает, когда её вторая рука аккуратно обвивает его шею. Это значит, что она его любит, что она, как и он, вероятно, мечтала о таком исходе. Парень перехватывает инициативу в свои руки, как раньше… Аккуратно проводит руками по её спине, плавно подбираясь к волосам. Они все такие же мягкие, как и прежде. Вроде, стали чуть длиннее, но так даже лучше. Дрожащие пальцы путаются в густых прядях, ощущая шелк на себе. Воспоминания просыпаются одно за другим и картинки прошлого всплывают в голове. Он мог забыть много мелочей, но мягкие волосы никогда. Когда воздуха в легких становится катастрофически мало, не отпускает её еще пару секунд, мучаясь от нехватки воздуха, упивается близостью с ней. Прижимает крепче, зарываясь носом куда-то в шею, вдыхая аромат волос. Неожиданно открывает для себя: она прежняя. Пуская с черными, как ночь глазами, с переменчивым желанием убивать. Главное он усвоил: внутри она до сих пор Айжан. Она крепче сжимает руки за его спиной, прижимаясь ближе, как можно ближе, чтобы суметь запомнить это непривычное чувство, которое ассоциируется исключительно с ним. Он касается лбом её плеча, непрерывно теребя прядки волос между пальцами. Это как успокоительное, как бальзам на холодное сердце. Как память о том, что пока еще жив. Он чувствует, как легкий поцелуй остается на его шее. Стая мурашек проходит по оголенным рукам и он прижимает её к себе еще сильнее. Слишком долго ждал, чтобы так скоро отпустить. - Тут кто-то чужой, - айжан резко поднимает голову и смотрит куда-то в сторону. Он держит её еще пару секунд, не желая отпускать. Боится, что если отпустит и разожмет руки, то она непременно испарится и исчезнет, а это, как детский страх, преследует его и движет процесс, - он может быть опасен, - она едва замечает, как Валера поворачивается в ту же сторону, что и она, прикасаясь своей щекой к её. И в этот момент понимает, что так и мечтал, долго и сильно, стоять рядом, прижавшись, как последние выжившие и смотреть в одном направлении. Это было так важно. Это было необходимо. - Все в порядке, Айжан, - не нравится, что не может убедить её в этом. Не нравится, что не доверяет его словам. Внутри загорается то самое чувство, тоже самое, как и пару месяцев назад, когда безумно хочется доказать ей обратное, ради чего готов лезть из кожи он, - тут тебя никто не тронет. - Почему ты так думаешь? - она почти шепчет, от того, что слишком страшно спрашивать. - Потому что я рядом, - звучит так убедительно, что она невольно закрывает глаза. Чувствует, как он возвращает её голову на свое плечо, поглаживая по голове, как делал всегда. В его глазах плещется буря чувств, он изнемогает от избытка эмоций, но то, что она рядом заставляет постоянно вздрагивать от радости, - пойдем, тебе отдохнуть нужно, - и она беспрекословно слушается, следуя за ним. Не разжимая рук, не ослабляя хватки, он уводит её обратно в клетку. Держать её здесь - унижать самого себя, но так, вроде, нужно… - Посиди, пожалуйста, со мной, - говорит она после того, как он аккуратно укладывает её на синий плед, - не уходи. - Ну ты чего, - его сердце сжимается до предела. Он бережно поглаживает её по голове, - я здесь, видишь? Валера присаживается рядом и укладывает её себе на грудь. Слышит, как она облегченно выдыхает, и легче становится и ему. Он переплетает их пальцы рук в странном порядке, но так надежней. Оставляет на её макушке крепкий поцелуй, задерживая губы на волосах, не жалая расставаться с этим запахом. - Валера, - голос Лободы нарушает идилию между ними, - выйди на минуту, нам нужно поговорить. Айжан подрывается с места и пытается добраться до Анатолия. Это все еще Айжан, она все еще чувствует, просто необходимо понять, что это за человек. Неожиданно Валера резко хватает её за руку, проводя второй ладонью по щеке. Он упирается своим лбом с её и выдыхает в губы. - Жди меня здесь, - она невесомо хватается губами за его верхнюю губу, чувствуя, как он также невесомо отвечает ей, - хорошо? - в ответ она лишь легко кивает головой и возвращается вновь на импровизированную кровать. Валера шумно выдыхает и идет вслед за Лободой, не забыв закрыть дверь клетки, совестливо пряча взгляд от Айжан. Ведь это не правильно. Айжан сидит долго в одной позе, поджав под себя колени и теребя край пледа. Его подозрительно долго нет и она волнуется так, будто отправляла его на фронт. Не представляла жизни без него, потому что это была бы уже не жизнь. Она никогда не думала, что сможет раствориться в человеке, который ничего не знал о сострадании, доброте. Спустя пару дней поняла, что он знал об этом намного больше, чем они все вместе взятые. Только откуда? Он заменял ей близких, друзей, психолога, охранника… Это ведь так важно, когда один человек может заменить тебе весь мир. Это опасно, действительно, но также прекрасно одновременно. Она помнит его взгляд, когда человек уходил из нее, помнит, как его рука крепко сжимала её. Она помнит все, что связанно с ним. Ни больше, ни меньше. Вдруг дверь распахивается и в клетку падает обессиленный Валера. Она не успевает ничего понять раньше, чем дверь оказывается вновь закрытой, а Толя быстрым шагом скрывается из виду. Слабый стон парня заставляет её в ту же секунду оказаться подле него. Он то и дело, прикрывает глаза, часто вздыхая полной грудью. - Валер, - её тревожный голос выводит его из плена боли, - Валера, что с тобой? - Айжан проводит ладонью по его щеке и не сразу замечает окровавленную штанину. Её глаза расширяются в ужасе, когда дрожащая рука ощупывает кровь, - что случилось? - Айжан, - почти шепотом хрипит он сухими губами, - все нор…но, - сухость во рту мешает говорить понятно, но она знает, что он пытается успокоить её. - Валера, - чуть громче и требовательнее прикрикивает она, трясет его за плечи, не давая его сознанию покинуть тело, - ты только, я прошу тебя, не закрывай глаза, - говорит очень быстро, сама не разбирая свою речь. Капельки пота обираются на лбу, когда она видит, как он жмурится от боли. Решает действовать и, собрав все силы, что остались, волочет его к железной стене, облокачивая спиной. Ей тяжело, ей трудно, а главное - страшно за него. - Слышишь меня? Потерпи чуть-чуть, - она аккуратно берет его лицо в свои руки и оставляет горячий поцелуй на щеке, - Валер? - он не отзывается, заставляя крупную дрожь пробить её хрупкое тельце. Говорить сложно, поэтому он лишь касается рукой её ладони, показывая, что еще держится. Дрожащими руками она пытается пробраться к ране и рассмотреть по-лучше. Крови не боялась никогда, но руки дрожат на редкость сильно. Рана рваная, большая, покрытая багровой кровью. И ей становится также больно, как больно ему. Ждать нельзя, она понимает это, поэтому подскочив с ног, кричит непривычно для себя громко. Тихая по жизни Айжан кричит громче самой буйной на свете. Она колотит руками по клетке, в надежде, что этот садист услышит её. Но все тщетно. - Сейчас, - шумно вдыхает она, утирая нос, - потерпи, я сейчас, - Айжан поднимается с колен и со всей силы рвет подол белого платья. Длинная широкая полоска не сразу поддается, поэтому она чуть жмурясь, собирая все силы в кучку, отрывает материю до конца. Валера сквозь пелену боли наблюдает за её действиями и, если бы были силы, обязательно улыбнулся её решительности, а потом сразу же помог. Это ведь так правильно - помогать ей. Девушка возвращается обратно на землю, внимательно рассматривая рану. Не знает, как лучше подобраться к ней сквозь порванную штанину и пятна крови. Аккуратно отделив нитки брюк от раны, сильно дуя на неё, её сердце — все же больше человеческое — жмется от его тихих, так старательно скрытых, вздохов от пронзающей боли. Приложенная белая ткань становится вмиг багровой, но это лучше, чем ничего. Потуже затянув подобие бинта, Айжан слабо выдыхает. - Вот и все, - утешительно говорит она, накрывая тело парня пледом, прежде принадлежащим ей. Девушка садится совсем рядом с ним, настолько близко, что чувствует его мелкую дрожь. И в этот момент он вновь боится не за себя, а за нее. Как оставить её одну с этим извергом? - Дожили, - совсем тихо шепчет он, что она не сразу понимает, что он говорит. Валера делает громкий вздох, чтобы продолжить, - ты меня спасаешь. - Ну не все же тебе одному, - она впервые улыбается искренне, показывая, что пока есть силы заботиться о нем, - правильно? - она слышит, как он слабо улыбается. Айжан укладывает его голову себе на плечо, поправляя плед. Её холодная от страха рука ложится на его небритую щеку, слегка поглаживая её. От этого прикосновения боль неожиданно притупляется и на время затихает, отчего он прикрывает глаза, издавая слабый, но облегченный выдох, - все хорошо, - наклоняется к нему и оставляет легкий поцелуй на той же щеке, ощущая, как силы покидают парня, а вместе с ним и её. - Вы все сидите, - тишину неожиданно прерывает, вошедший в помещение Лобода, - на, держи, - он просовывает в отверстие между прутьями бутылку с водой и пакет с бинтом и лекарствами, - я подумал, что было бы слишком неловко, если он помрет прямо тут. Айжан тяжело дышит от ненависти к этому человеку, но что-то еще держит её в разуме. Вероятно, Валера, который крепко сжал её руку. Ему было слишком тяжело говорить что-либо, поэтому он держался за её руку и любую возможность выжить. Лобода уходит, а Айжан кидается к пакету, что приземлился поодаль от них. Отряхивает бутылку от песка и возвращается обратно к парню. - Пей, - одной рукой она берет его голову, второй держит бутылку, и находится так близко, что ему уже совсем не больно. Капельки желанной воды стекают по сухим губам парня, который с жадностью глотал жидкость. - Тише-тише, - пальцами руки, что держали его голову, она поглаживала затылок парня, показывая, что все хорошо. Она берет бинт и, кажется, перекись, смачивая повязку жидкостью, аккуратно прикладывает к ране. Жидкость пенится от реакции с кровью, и он жмурится, стараясь не показывать, что чувствует. Ей жаль его. Очень. Кажется, что она чувствует всю его боль на себе и силы из его и её тела уходят вместе и одновременно. Одинокая и горячая слеза падает на его ногу, когда она скрупулезно пытается наложить исключительно правильную повязку. Неожиданно массивная ладонь касается её плеча, и она поднимает голову на него. Обессиленный, побледневший, но все равно пытающийся дотронуться до нее и успокоить, как делал всегда. - Иди сюда, - совсем тихо, почти одними губами, но она слышит. Он чувствует это. Айжан аккуратно присаживается рядом, чтобы ни в коем случае не задеть и не потревожить. Утыкается ему в шею, когда он одной рукой обнимает её за острые плечи. Он, кажется, впервые может спокойно закрыть глаза и провалиться в глубокий сон. И сейчас тепло, и сейчас спокойно. Так, как должно было быть.

***

Четыре дня взаперти показались бы ему адом, если бы рядом не сидела прекраснейшая муранья, которая печется о нем и несколько раз на дню делает новую повязку на его ноге. Он, к слову, готов отрезать себе вторую, лишь бы она вот так вот была рядом и сидела близко, никуда не уходя. Но казаться слабым не в его правилах, поэтому спустя пару дней он встает и пытается добраться до Анатолия, который является самым главным раздражителем. - А ты когда-нибудь думал о том, как бы мы жили, если бы этот кошмар закончился? - тихо и спокойно спрашивает она. Айжан лежит на коленях у парня, пытаясь поймать сон. Валера бережно, как и тогда, два месяца назад, поглаживает по голове, перебирая пальцами темные волосы. Прикрыв глаза и облокотившись о бетонную стену, уложил её спать. Очередь заботы пришла для него. Её вопрос загоняет его в тупик. До того, как он встретил её вновь, он и не думал о жизни вне карантина. Был настолько одержим местью, что ни о чем другом и думать не мог. Но сейчас, когда она рядом, жива и почти здорова, он перебирал разные мысли, времени для которых прежде не было. - Думал, - Валера тяжело вздыхает, продолжая теребить её волосы, - но не представлял. - Почему? - также тихо задает вопрос она. - Были другие дела, - он приподнимает левую бровь, пытаясь айти ответ на вопрос, который, кстати, был очень своевременным, - мы, наверное, жили бы хорошо, - спустя пару минут молчания выдает он, - там ты бы мне рассказала что-нибудь о себе? - задевая за живое, спрашивает он, улыбаясь, чувствуя, как она улыбается тоже. - Думаешь, это так важно? - Конечно, нет, - шепчет он, наклоняясь к ней и оставляя на виске теплый поцелуй. Оба закрывают глаза на пару секунд, переплетая пальцы крепче. - Как ты жил все это время, - совсем не вовремя ей хочется поговорить, - расскажи мне, - она переворачивается на спину, разглядывая его снизу. - Сменили три базы, потеряли одиннадцать, - чеканит он стальным голосом. Она чувствует, как ему трудно говорить и понимает, что если бы Валера не забрал бы её из Вершины, то она точно также, как и остальные мурании бегала бы по городу и убивала людей. Отчасти он выполнил её просьбу - она никого не убивает, держится. Но другую половину договора парень решил нарушить в своих целях. Убить её было слишком сложно, потому что Валера умер вместе с ней. Неожиданно какая-то вещица странной формы прилетает в их клетку. Из неё идет какой-то пар, а скорее всего дым. Они кашляют и задыхаются. Валера упирает лицо Айжан в свое плечо, чтобы сохранить в её легких воздух, но все тщетно. Спустя пару секунд два бессознательных тела лежат на песке, с переплетенными пальцами рук. Картинки, словно медленный мультик, мелькают в его голове, возвращая к жизни постепенно. Тело не слушается, язык не двигается. Ничего не выходит. Резкость в глазах восстанавливается не сразу, но вскоре он может видеть, как Айжан, прикованная к столбу напротив бьется в конвульсиях. Сердцу больно от этого, и очень странно, что сердце чувствует боль, а его тело нет. В другом конце клетки он видит Толю, который, видимо, ждет его пробуждения. - С возвращением, Валерий, - он радостно улыбается, направляясь ближе к нему, - мне нужно было кое-что проверить, но вы, как назло, не отходили друг от друга, как приклеенные сидели рядом. Просто невозможно работать, - он наиграно вздыхает, - а паралитический газ очень удачно разлучил вас, - улыбка психа появляется на его губах, - смотри, что я узнал. Лобода медленно подходит к Айжан, которая уже пол часа как не Айжан, а особь сто сорок четыре, достает нож и показывает его Валере. Голова парня начинает судорожно соображать, пытаться пошевелить хоть чем-нибудь, но тело по-прежнему не повинуется. Толя улыбается хищно, с издевкой, будто все это доставляет ему удовольствие. Резко нож вонзается в живот девушки. Сердце Валеры пропускает удар. И еще удар ножом, и пропущенный удар сердцем. И еще. И еще. До тех пор, пока Айжан обессилено не упадет на землю, истекая кровью. - Подождем, пока она будет регенерировать, - он улыбается вновь и выходит из клетки, оставляя Валеру видеть, как ей больно и чувствовать тоже самое. Валера сидит неподвижно, внимательно, не двигая глазами, смотрит на неё. Как обессиленное тело падает на землю, истекая кровью. Как она поверхностно дышит. Он чувствует туже самую боль. Чувствует, как нож разрезает мягкие ткани живота, как эта адская боль разрастается ежесекундно. Ему больно смотреть и страшно видеть, как ей плохо. Когда она окончательно ложится на землю, он повторяя за ней чуть наклоняется. Сколько прошло времени? Час? Два? Или целая вечность? Он не знает. Потерялся в пространстве, сбился со счету. Как только чувствительность возвращается к телу, он тут же ползет к ней, не обращая внимания на сохранившуюся неподвижность. Ему больно дышать, тяжело передвигаться, но он упорно ползет к ней, как к цели, которую непременно нужно достичь. Он слышит, как она тяжело дышит, изредка подвывая, как брошенный ребенок. На секунду, его сердце сжимается еще больше, когда он понимает, что она действительно плачет. Его Айжан плачет от того, что он - Валера, не смог ей помочь. И сейчас ему хочется крушить все вокруг, убивать тех, из-за кого она страдает. - Айжан, - хрипло зовет её, - ты как? - между ними остается пара сантиметров и именно они кажутся парню непреодолимыми километрами. Он делает последний рывок и налитая свинцом голова падает на худые ноги. Он облегченно выдыхает, когда касается её. Щекой чувствует холод её кожи. - Очень больно, - из последних сил шепчет она, пытаясь наладить с ним связь, - очень… - Потерпи, пожалуйста, - он поворачивает голову и прикасается губами к её коленке, не в силах оставить поцелуй - слишком слаб, - я прошу тебя. Проходит больше часа, однозначно. Силы постепенно возвращаются в мужское тело и он подрывается с места, укладывая её к себе на колени. Чертова регенерация от чего-то тянет и алая кровь все еще сочится из свежих ран. Порванное платье бесполезно болтается на исхудавшем теле. Он снимает с себя майку, затыкая ею раны на животе девушки. Он все же, отлично знает, что бывает от потери крови. Валера аккуратно берет её на руки, обхватывая за шею и поясницу и начинает легко, почти невесомо, покачивать её из стороны в сторону, будто убаюкивая. Она издает тихий всхлип и он сжимает её сильнее в своих руках, будто от этого ей должно стать легче. - Я прошу тебя, потерпи чуть-чуть, - куда-то в макушку шепчет он ей, - очень тебя прошу. Вдруг Лобода заходит в клетку, а она неожиданно издает ужасный крик. Обессиленное тело Валеры падает навзничь.

***

Прошло пять дней.

- Наконец-то очнулся, - облегченный выдох куда-то в ухо. Яркий свет больно режет глаза, воздух слишком свежий. Парень не спешит открывать глаза, привыкая к свету. Через пару минут ему представляется чистая комната, куча лекарств вокруг и рядом Катя. Почему Катя? Валера пытается подняться с постели, но в голову резко что-то ударяет и он, зажмурившись, опускается обратно на мягкую подушку. Почему вместо назойливого печка под его головой оказывается подушка, стоит разобраться. Но чуть позже. Он восстанавливает события минувших дней, вернее тех, что помнит. - Где? - он пропускает местоимение "я", думая, что его поймут и так. - Мы в доме у Мити и Нади, - Катя проводит ладонью по его лбу, - мы со Скатом нашли тебя у Лободы без сознания, - он не слушает дальше, потому что в её речи нет ни одного упоминания об Айжан. Сквозь плену мутных мыслей и воспоминаний он все же первым делом думает о ней, а уже потом о себе. Переводит отрешенный взгляд на Катю, пытаясь разобраться в случившемся. - Что случилось? - перебарывая тупую боль в голове, он все же поднимается с кровати. Катя сидит на стуле, рядом с кроватью. Между ними половина метра и он впервые не хочет быть ближе. - Мы нашли тебя на той базе, куда я приходила к тебе, - она отдает ему стакан воды, который он жадно опустошает, - ты лежал без сознания, весь в крови. Ужас, - она вздрагивает, убирая стакан обратно на тумчоку, что стояла рядом. - А Айжан? - он начинает крутить головой, в надежде увидеть её где-то рядом, возможно даже на этой кровати, - где она? - Айжан убил Лобода, - она говорит холодно, будто её это совсем не волнует. Рассказывает ему об этом так быстро, что он не успевает понять о чем речь. Когда смысл слов всё же доходит до него, его глаза вмиг пустеют, а тяжелая кровь начинает звенеть в ушах. Какой-то тяжелый камень неожиданно падает в душу, заставляя эту короткую, но емкую фразу крутиться в голове. Звенящая тишина повисает в комнате. Ни один из них, не решает её нарушить. Каждый, однозначно, думает о своем. Валера смотрит в одну точку, пытаясь смириться с этой, казалось бы привычной, мыслью. Но то, что она могла быть здоровой и жить полной жизнью вновь не дает покоя. Тишину разрушает хлопок дверью и вошедшие в комнату Митя и Скат. - Ну, привет, герой, - первым говорит Митя, протягивая Валере руку. Парень смотрит сначала на Митю, потом на руку и словно на автомате крепко жмет ладонь приятеля, - как самочувствие? - Валера пропускает ответ. - Валер, - Саша садится на тумбочку, убирая стакан на пол, - я понимаю, что у тебя сейчас шок и ты ничего не понимаешь. Поэтому, если вкратце, то Лобода убил Айжан, - на этом моменте голос парня становится тише, - а теперь работает на вершину. Они взяли в заложники Надю, её Митя ищет, нам срочно нужно туда попасть, ты можешь помочь? Валера молчит и лишь переводит взгляд то на Ската, то на Митю. Он, признаться честно, ничего не понимает, с трудом вспоминая и Надю, и всю информацию о Вершине. До сих пор не может восстановить все события в единый пазл, поэтому просто проводит ладонью по лицу, шумно вздыхая. На него выжидающе смотрят ребята, и все, что он может сделать - это кивнуть в знак согласия. На слова сил не осталось. Он выпал из реальности еще на сутки, пропустив самое интересное: составление общего плана, сбор вещей и оружия, всеобщие разговоры, новую базу. Он пропускал все, что следовало после новости о её смерти. Просто делал то, что говорила Катя и просили парни, на автомате, по привычке. Катя заставляла его есть, пить, да и жить в целом. Но он до сих пор не мог понять, как можо жить, когда вновь не смог её уберечь. И даже не его вина так угнетает, а тот факт, что её рядом вновь нет. От этого больно. Собственный план мести зарождается в его голове за ночь до операции. По плану, он должен был в одиночку проникнуть в лабораторию вершины, в то время как Митя и Кристина - новая подруга Ската, будут имитировать скандал на глазах у охраны. Все камеры и системы пропусков на себя взял Скат. А Велере оставалось всего лишь забрать Надю, которая якобы является лекарством от всех болезней. Он слабо верил в этот бред, да и не думал об этом вовсе. Информация о том, что Лобода там не дает успокоиться. Поэтому он решил действовать жестко и решительно. Он не чувствует страха, не чувствует боли. В голове пульсирует одна мысль с пометкой "Отомстить". Это било бредом, это было наваждением. Так делать нельзя, но за неё он убьет кого угодно, где угодно и когда угодно. И не важно, что он может погибнуть сам. Оставить это просто так было бы сильной пыткой. Надя лежит почти без сознания рядом, только что подарив ему возможность убить Ингу. Он и не знал, что для того, чтобы стать доброй и отзывчивой девушкой нужно стать мураньей. Но сейчас ему не до этого. Окровавленное тело Инги Беловой лежит на полу и он ставит в своем воображаемом листе планов галочку напротив её фамилии. Подхватив под руку Надю, он ведет её в коридор. Она тяжело дышит и почти не может идти, поэтому он старается держать её крепче, чтобы ребенку не навредить. Для него было так странно осознавать, что в ней есть жизнь. Полноценная, здоровая и такая огромная жизнь. Он на секунду отключается от ситуации, погружаясь в свои мысли. - Куда мы идем? - почти шепотом спрашивает Надя. - Я должен Лободу убить, - не скрывая ничего, он порет правду с плеча. - Чего? - Надя висит на нем плетью, еле перебирая ноги за собой. Но Валера, кажется её не слышит. Перед ним возникает высокий ученый, к горлу которого через секунду был приставлен нож. Валера не видит, как Надя сползает по стенке на пол. Он не помнит, как они добрались до лаборантской, как Толя оказался привязанным к койке, перед ним стоял образ трупа Лободы, как основная и конечная цель. Валера ничего не чувствует, ничего не замечает, не слышит. Он просто делает все, как по программе, четко, быстро и бесчувственно. Он замахивается ножом над дрожащим телом Лободы, но лезвие вдруг обхватывает его рука. Не обращая внимания на боль, на кровь льющуюся из раны, Лобода продолжает сжимать нож в своей руке. - Больно? - Валера спрашивает надрывно, будто не он, - Айжан тоже было больно, - он срывается на крик, - когда ты резал её на моих глазах. Сколько раз ты её ударил? Не помнишь? - его глаза бешено бегают по бледному лицу Толи, пытаясь найти там хоть каплю боли, - а я помню, - он по-зверски вырывает нож из ладони Анатолия, доставляя еще большую боль. Он опускает голову на руки, совершенно не замечая, что они в крови. Сквозь свой бредовый план маньяка он совсем не заметил, как замарал руки в крови по локти не только фигурально, но и буквально. Потирает лоб, пачкая его еще больше. Он вновь поворачивается к Лободе и берет в руки нож вновь. Внимательно смотрит на него и чувствует, как воспоминания о неделе проведенной в клетке накатывают на него и ему становится невыносимо больно, даже больнее, чем Толе. - Все по-честному, верно? - он нервно улыбается, замахиваясь над ним вновь. Вокруг все замерло и затихло. - Валера, не надо, - истеричный крик заставляет его замереть. Звенящая тишина вокруг вдруг становится невыносимо тихой. Он минуту прислушивается к шагам и понимает, что этот голос он узнал бы из тысячи. Он медленно поворачивается, слвно в бреду. Видит, как темноволосая девушка бежит к нему, как её мягкие распущенные волосы развиваются на ходу. Он видит, как она старается успеть. - Валер, не делай этого, прошу тебя, - она становится намного ближе. Он смотрит в черные глаза и сейчас плевать, что они овсем не человечески, они родные, а это важнее. Девушка останавливается в паре метрах от него, тяжело дыша. Нож со звуком падает на кафельный пол, а он одними губами шепчет её имя. Он медленно идет к ней, перебирая ватными ногами. Вдруг осознание того, что только что не взял на почти прогнившую душу грех резко бьет в голову, от чего мутнеет в глазах. Когда он оказывается совсем близко, без лишних слов и объяснений кладет окровавленное лицо ей на плечо. И она обнимает его так крепко, так сильно, что он чувстует себя маленьким мальчиком, которого вдруг решили пожалеть. Она не обращает внимания на то, что её шея и темные волосы пачкаются от крови, её все равно. Гладит его по голове и улыбается. В комнату забегает измученная Надя, которая счастливо улыбается тому, что смогла уберечь вроде как теперь уже друга от тяжелой ноши, которую он обязательно носил бы в себе. Она знает. Вслед за ней забегают Митя со Скатом, которые избавили всех от назойливой охраны. В помещение не оказывается лишь Кати и в это момент Валера вдруг понимает смысл обмана и еще сильнее обнимает девушку. Айжан благодарно улыбается Наде, которая подмигивает её в ответ. Все медленно встает на свои места.

***

- Это не правда, - он улыбается и щурится от горячего солнца, - я тебе не верю, - он перехватывает её вторую руку, заставляя девушку кружиться в своеобразном танце. - Я серьёзно вообще-то, - она улыбается ему в ответ, - я не училась в художественной школе. - Тогда как ты это делаешь? - Валера усаживает девушку в голубом платье по колено на скамейку в парке. Вокруг бегают радостные дети, улыбающиеся люди, кто-то катается на каруселях, кто-то ест сладкую вату. Жизнь постепенно набирает свой привычный ход. Черные полосы не могут длиться вечно. Каждая история имеет свой конец, как ты ни крути. И этот конец либо смерть, либо начало новой истории. Карие глаза девушки ярко блестят на солнце, отчего она щурится и поправляет падол короткого платья. Смотрит на него и не может поверить, что конец, такой долгожданный конец миновал так скоро. Стоит ли говорить о том, что напуганный Лобода за несколько недель разработал вакцину, и первыми, кто её получил были прекрасные девушки, которые натерпелись больше остальных. Которые преодолели все, что можно и нельзя было преодолеть. - Помнишь, я спрашивала тебя, как бы мы жили если бы все закончилось? - пропуская его малозначительный, но такой важны для него вопрос, она внимательно смотрит в его глаза, - как ты думаешь, мы хорошо живем? - Айжан, - его глаза на миг становятся задумчивыми, вероятно, составляя в голове корректный ответ, - мы живем лучше всех, ты как считаешь? - в ответ она оставляет на его губах невесомый поцелуй, прекращая поток его слов. Он улыбается ей в губы, обнимая за талию, - так всё же, что на счет тех рисунков? Айжан громко смеётся и счастливо улыбается. - Если я нарисую тебя, ты отстанешь? - она кладет свою голову на его плечо, на что он улыбается. - Никогда.