Восходящее солнце II

Густая серая дымка нежно обволакивала кожу, покусывала кончики пальцев, заставляя сжать их в кулак, впитывалась влагой в волосы, склеивая их и прилипая челку ко лбу. Бог устало потер переносицу, потихоньку просыпаясь. Левое плечо отзывалось несильной болью, которое он отлежал на холодном сыром каменному полу. В углу слышалось копошение крыс, а единственное крохотное окошко впускало в темницу слабый лунный свет и капельки дождя, шумно стучащего по стенам снаружи. Ято лежал на полу, потому что, как ни странно, больше в темнице ничего и не было. Сегодня утром будет суд, который вынесет ему вердикт, поэтому его поместили в самую маленькую и ужасную камеру, самую глубокую и холодную. Мало того, что они отобрали у него все — даже одежду, так надели на ноги и руки тяжелые кандалы, прибитые к стенке. Будучи ограниченным в движениях, Ято тихо простонал, пытаясь подняться. По телу бегала неприятная зябь, спину украшали черные пятна с маленькими кровоточащими ранками, руки дрожали. Нарастающая боль заставляла его припасть к земле обратно, прижаться щекой и никогда больше не подниматься с колен, потому что он давно уже проиграл. В голове крутились мысли о Юкине, о Кофуку, о Бишамон. О Хиери. Он возможно больше никогда не сможет с ней увидеться. Мельком он подумал о том, что возможно у людей и богов один пункт назначения, жалко улыбнувшись. Теперь уже было все равно, и он не хочет с ней видеться. Не хочет смотреть в те глаза, которые искали в нем защиту и поддержку, а он просто оказался бессилен. Стыдно. Щелчок в коридоре заставил его поднять голову, боязно прижаться к стенке, что уже пришли за ним. Легкий шаг быстро приблизился к двери его камеры, затем последняя отворилась. На пороге стояла невысокая девушка и странно улыбалась. — Бог Ято, — тихонько прошептала она, а ему показалась в нем Нора, — по приказу Бишамон вам было велено принять процедуры на горячих источниках. Пройдемте за мной. Ее глаза скользнули по его обнаженному телу, а за спиной выросло двое мужчин в плащах. Они взяли под руки ослабшего бога, которого пришлось чуть ли не волочь за собой. — Би… Биша… Бишамон? — прохрипел он, морщась от яркого света. Голова кружилась, тело ослабло. В себя он пришел и начал что-то чувствовать только тогда, когда тело обволокла горячая вода источника, доставляя какое-то настоящее приятное удовольствие. Ято разлепил глаза. Картинка танцевала, двоилась, играла с его сознанием. Шум воды разносился каким-то скрипящим ржавым железом, глухим машинным гулом. Страшно. Цветы вокруг казались колючками, влажные декоративные камни ужасными монстрами. А как только он сделал глубокий судорожный вдох, то почувствовал себя варящимся заживо в кипящем масле. Его ноги сводило, кости плавились. В запястья вцепились проволоки, тащили его в самую глубину. Бог ничего не говорил, покорно поддавался ужасам своего сознания. — Ято, — голос женщины заставил парня обернуться. Богиня стояла неподалеку в офицерской одежде, обеспокоенно глядя. Черно-оранжевые пыльные краски в мгновение улетучились, возвращая реальную картину мира, с его цветущими растениями и светло-голубыми горячими водами. — Очнись уже. Парень встряхнул головой, а нежный голубоватый оттенок вернулся к ныне пепельным глазам. Ято запустил пальцы в спутавшиеся волосы, задержал дыхание, погружаясь под воду. Вода обжигала, напоминая о том, что он один, варится в своем собственном адском котле разума. Нехватка воздуха надавила на легкие и он снова вынырнул. — Бишамон. — Ято привстал, высовываясь из воды по пояс. Тюремная грязь давно уже смылась, смылись даже некоторые раны и царапины, оставленные на его теле. Темные волосы приятно и влажно слиплись, поэтому он лёгким движением ладони заправил их назад. Богиня присела на невысокий камень, закидывая ногу на ногу. Светлые длинные волосы ласково скатились с ее плеча, концами залезая в воду, чуть касаясь бога. — Рада, что источники привели тебя в чувство. Тебе сейчас это нужно. — она опустила задумчивый взгляд на его тело, всматриваясь в черные затянувшиеся раны на животе, груди и руках, даже и не представляя, что такие побои он мог скрывать под своим спортивным костюмом. — Я встречалась с Рейдзином. Он на твоей стороне. Как и я. Ято скривил улыбку, отводя взгляд. Он осматривал тонкие ветки сакуры, крепко сжимая зубы и напрягая скулы, но все еще стараясь держать улыбку. В горле встал ком. Почему на источниках всегда сакура цветет? Ее лепестки срывал ветер, кружил в каком-то незамысловатом танце и топил их в воде. — Ненавижу сакуру. Когда у меня будет свой большой храм, то я лично спилю все эти деревья и больше ни одного никогда не вырастет на моей земле. — спокойно сказал он, сам не заметив, как начал наматывать на ладонь окунувшиеся в источник локоны богини. — Две сакуры я уже уничтожил. — Ты знаешь, ты не виновен. — они не слышали друг друга, но понимали. — Осталось лишь это доказать. — Нет, ничего не нужно доказывать. — он усмехнулся, сжимая волосы богини, нежно потянув их на себя. — Ты случаем не знаешь, куда попадают боги после смерти? В человеческий рай или куда-то в божественное пекло? Бишамон хмуро взглянула на свои волосы в его руке, изогнув бровь. — Ято, твой Юкине… — начала она. Ято одернулся, выпуская локоны. — Что с ним? — С ним все хорошо, но… — она пождала губы, поднимаясь. — Сегодня ночью он сбежал. Мы спохватились почти сразу. Я направила группу в больницу, предполагая, что он пошел к Хиери. Ято напрягся, внимательно смотря за ее губами, дожидаясь, когда же уже она скажет что-то важное. — В ту ночь, когда мы пришли к нему, он был возле нее. И, тогда, я заметила, что он трогал ее. У меня сложилось чувство, что он собирался раздеть ее. — она сделала ненужную паузу, а бог все еще прожигал ее взглядом. — Юкине направился к Тэндзину и в данный момент находится где-то на территории его храмов. Бог отвернулся, пугливо бегая глазами по небольшим испарениям воды, как точно так же в его голове разлетались мрачные мысли, уступая место здравому и, немного побитому, рассудку. Вода источника и правда приводила его в чувство, да так, что богине на секунду причудилось, что былой Ятогами в нем восстает. — Трогал ее, говоришь… — пробурчал он, а губы растянулись в ядовитой ухмылке. Улыбаться было нечему, но в его руки наконец-то начали попадать паззлы и теперь картинку собрать не составит особого труда. — Думаешь, он искал имя? — Бишамон скрестила руки на груди, по своему обыкновению надев маску задумчивости. — Бишамон, сколько осталось до суда? — Ято встрепенулся, прыжком вылезая из воды, тут же схватив огромное белое полотенце, кутаясь в него. Сомнения теснились в груди богини, а больше опасения за то, что даже будучи на грани опасности для его жизни и судьбы, он все еще пытался бороться за эту чертову жизнь, и что самое главное, то эта чертова жизнь — ее жизнь. Переломав внутри себя струну сторонника небес, она взглянула на аккуратные наручные часы, понимая, что этот жест означал только одно. Теперь самый главный и заклятый враг стал чем-то очень неправильно близким, и, понимая всю абсурдность своих поступков и принятия стороны Ято, ее губы раскрылись, четко и строго отвечая: — Пять часов до восхода солнца. Ято улыбнулся, натягивая черное простенькое кимоно, приготовленное специально для него. Небольшая эластичная веревочка коричневого цвета привлекла его внимание, бесхозно валяясь на пиале с душистыми цветами. Эта вещица послужит отличной подвязкой для волос бога, которые за все это время успели чуть подрасти. Не раздумывая долго, он собрал хвостик на затылке, тем самым вызывая в Бишамон зловещие и колющие воспоминания прошлого, виновник которого стоял перед ней. — Как думаешь, кто быстрее: Бог Погибели или восходящее солнце? Взаимная улыбка на губах двоих прозвучала безмолвным согласием, поэтому Ято сократил расстояние между ними в миллисекунду. Прикоснувшись к ее щеке, он заправил прядь золотистых волос за ухо, приближаясь к лицу богини. Парень, стоящий поодаль, за бамбуковой стенкой, сжал кулаки и стиснул зубы. Они не видят его. Казума впивается пальцами в косяк стенки, прожигая взглядом пару. Лицо бога приближается к ней, к его богине, трогать которую имеет право только Казума. Почему она не оттолкнёт его? Ветвь цветущего дерева закрывает обзор, да еще и так неудобно, что в какое-то время из-за нее он теряет их из виду, путаясь в белых лепестках, которые срывал ветер. А когда ветер стих, снова раскрывая вид, то никого уже не было. Они словно... испарились. Тревога в груди Казумы наросла сильнее. Напряжение сдавливало уши, усиливая сердечный ритм. Он резким движением сдернул с себя очки, откидывая в стену, от чего те разлетелись на осколки. На руке с именем проступили вены, дрожь, а мешающая удавка в виде галстука не заставила себя ждать, поэтому полетела следом за очками. Неужели Ято каким-то невиданным образом очаровал его богиню, чтобы воспользоваться ее чувствами и сбежать? Полнейший бред. Но то, что он видел говорит об обратном. Теперь у него появились вопросы к обоим. Несколько секундная растерянность остановила его, указывая на то, что идти ему некуда. Но если его подозрения и в самом деле окажутся правдой, и этот проклятый бог отберет ее, то Казума заберет то, что все еще может быть дорого ему. Теперь его место назначения — больница семьи Ики. *** Нежный-нежный лунный свет капельками трафарета больничной кружевной занавески и серебристым дождиком осыпал пол, стены, кушетку палаты, девушку и парня. Хиери при свете луны казалась другой: бледная кожа становилась совсем белой, губы голубоватыми, волосы серо-серебряными, а руки двумя тощими костяшками. Она сильно похудела, что выдавало острое очертание скул, ключиц, яремной впадинки, которая стала куда глубже, и слишком тонкая шея. Ято с улыбкой любовался, растягивая свои две минуты как можно дольше, и, одновременно пытаясь ухватить все самое лучшее. Кончики пальцев потянулись не туда, куда нужно, но удержаться было практически невозможно. Прикосновение к еле теплой коже щеки, сухой, но все еще мягкой. Большим пальцем он провел несколько маленьких кругов, а остальными нежно захватил выступающую косточку нижней челюсти возле уха. Задержавшись слишком долго на лице, он медленно опустился к шее, скользя по ней подушечками, ощущая всю прохладу ее тела. Затем он притормозил у ключиц, не зная, что делать дальше. В мысли заглянули воспоминания о их новогодней ночи, на что сразу же по спине пробежались приятные мурашки. Осмелев, бог осторожно провел ладонью по груди, как можно скорее спускаясь к животу, пока не столкнулся с преградой одеяла. Как же эта тряпка ему сейчас мешала, и даже не сразу осознал, что достаточно грубо содрал ее, откинув к ногам девушки. Она была облачена в недлинную, чуть выше колена белую сорочку, которая покрывала тонкие девичьи ноги. Его ладонь опустилась на ее острую коленку и достаточно скромно поползла вверх, поднимая хлопковую ткань. В мыслях он смутился и сразу же дал сам себе пощечину от того, что выглядит она достаточно жутко, будто бы жизнь ее покинула уже давно и лишь над ее холодным телом все измывались в слепых попытках спасти. Жутко. Тем времен его рука достигла нужной отметки, коснувшись случайно нежной кожи. Откуда же он знал, что кроме больничной сорочки на ней ничего нет. Уставившись на ее бедро, всеми силами сконцентрировавшись на своей цели здесь, он чуть наклонился, рассматривая ее ноги. Да, он искал имя. Достаточно эгоистично и глупо рисковать своей жизнью еще сильнее только ради того, чтобы имя нашел именно он, а не Юкине и уж тем более какой-нибудь левый божок. Внимание, как книжная пыль, что сдули со страниц старой книги рассеялось, когда в палату зашла Бишамон, напоминая о том, что время поджимает. Раздражительно цокнув, Ято вернулся к своему занятию — поиску фантомного имени на излюбленном теле. Какая-то победная улыбка расцвела на мужских губах, но тут же угасла непреодолимой грустью, когда имени на ее коже не оказалось. Значит это только то, что спасти Хиери шанс есть, но вот вряд ли он уже застанет этот момент. Еще один печальный взгляд на ее лицо, он опускает ее сорочку обратно и укрывает одеялом, заметая признаки прикосновений. Он не знал, не слышал, дрожал ли его голос, были ли на глазах слезы, а может он улыбался — неизвестно, но губы все равно произнесли его прощальное «вернись». Отпустив наконец ее руку, кожу покинул жуткий и немного даже могильный холод, но вот парадокс же — так стало только еще холодней. Смахнув последние остатки сантиментов, он натянул маску ледяного злорадства и фальшивой силы, сигнализируя Бишамон о том, что закончил с проверкой. — Я могу заглянуть к Кофуку? — как бы в сторону уточнил он по дороге к храму. — Ты хочешь, чтобы тебя рассекретили? Ято, ты незаконно покинул территорию суда Такамагахари, так еще и при моей помощи. Если ты собой так спокойно рискуешь, подумай хотя бы немножко об остальных. — ее непреклонность и восхищала, и раздражала. Особенно в такой ситуации. Ну узнал он, что имени на ней нет, как это теперь это поможет ему? Во чтобы-то ни стало, но эту информацию нужно донести до Юкине. Но последний шанс на это оборвался, когда земные пейзажи сверкнули яркой белой вспышкой, сменяясь на мокрые гранитные стены на горячих источниках. *** Я чувствовала жар, сильнейшую энергию вокруг себя. Как же сложно открыть глаза. Но светло. Яркий и слепящий свет вокруг играл желтыми, голубыми и белыми пятнами на моих веках. Где я? Моя ладонь была в чужой руке, такой холодной, и… действительно чужой. Невесомость. Невероятное чувство свободы о котором мечтает каждый человек, но оно такое все ненастоящее. Я чувствовала себя пластиковой, одинокой, даже учитывая то, что здесь я не одна. Сколько прошло времени? Я помню солнце, снег, я помню свободный полет. Я помню грустные голубые топазы, которые сменились слепящей яркостью. Сколько прошло с тех пор? Десять минут? Час? Это было только что. Я без сознания? Вопросов слишком много, а жажда ответа все же оказалась сильнее чувства страха, поэтому я задала вопрос. Это было тяжело. К тому же, обращаться было толком не к кому. То ли в пустоту, то ли к тому, что держит меня за руку. Но губы мои не раскрылись. Вопрос словно прозвучал в моей голове. Где?.. Это правда сложно. Но ответ, к моему удивлению, поступил незамедлительно. Чистилище. И снова это было в моих мыслях, будто бы в моей голове есть еще кто-то. Я, ничего не видя, но в слепых надеждах, повернулась в сторону того, кто держал мою руку. Мрак. Красно-черная темнота окружила меня, паника и страх снова вернулись, и кажется я все еще в том аду, на крыше того особняка. Такой свет я видела уже. Тогда, когда проклятый Гуань-ди овладел моим телом. Неужели?.. Ики Хиери, держись крепче за мою руку и не отпускай. Пожалуйста. Я отвернулась обратно, а в мыслях возникло глупое сравнение, что я в утробе. Ужасно и отвратительно. Я не хочу держать твою руку, Юй. Пусти. Я не чувствовала боли, но на щеке появилось робкое прикосновение. Приятное. Что это? Хиери, не отпускай меня, если не хочешь умереть. *** — Почему ты не выяснил, есть ли на ней имя? — кажется, Тэндзин зол. Он отмеривал большими шагами пол в библиотеке, кидая грозные взгляды в сторону вжавшегося в кресло Юкине. Руки сжались в кулаки сомнения. Стоит ли вообще помогать им? Почему он должен? А причина есть. — Без этих знаний мы не проведем обряд отречения. Юкине косился на окно, отсчитывая в голове время, пока не услышал новое определение, тут же переключившись на старика. — Обряд отречения? Устало выдохнув, Тэндзин прислонился спиной к дверце массивного шкафа, кривя недовольство. — Обряд отречения или, как его называют те, кто прошел его — обряд шести богов. Иначе говоря, освобождения от божественной одержимости. Есть боги, которых приходится силой выковыривать из тел людей. Пятеро смелых или отчаянных бога, и три священных сосуда проводят обряд над человеком, внутри которого глубоко и надежно засел бог. Руки мальчишки задрожали, но сохраняя спокойствие и утихомирив дрожь в голосе, спросил: — Почему обряд шести богов, если участвуют пять? — на самом деле это его несильно волновало. — Потому что шестого бога вытаскивают из тела. Этот обряд проводился всего два раза в истории — официально, и все два не совсем удачные. Первый был около семисот лет назад, но человек погиб в процессе обряда вместе с богом и был признан неудачной попыткой и возможно, не правильной техникой исполнения. А второй… Второй не достиг конца, потому что был прерван. Человек умер, снова, но вместе с ним умер один из священных сосудов и бог, который был хозяином этого сосуда тоже погиб. — без какой-либо печали пояснил бог знаний, который явно изучал этот вопрос очень много лет. Стало немного страшно от мысли, что он хочет провести этот обряд, грезя лишь конечным и положительным результатом, не думая о других. О других жизнях. Но если это есть тот самый шанс, который может спасти Хиери, то… Почему бы и не рискнуть? Ценной и ее, и собственной жизни.