Восходящее солнце II

Парень запустил пальцы в светлые локоны, до боли крепко сжал, сделал тяжелый глоток воздуха и выдохнул. Он сидел на кушетке в темном коридоре дворца Бога Войны. — Юкине, — в сторону сказала Бишамон, — надеюсь ты понимаешь, почему ты здесь? Он молчал, не шевелился. Женщина, похрамывая, сделала пару шагов к нему, остановилась у большой картины и через плечо обернулась на парня. — Ято боится за твою судьбу. Видимо ты не все знаешь. Объясняю, Ято в розыске после той заварушки на небе, его ждет суд с разбирательством, потому что его вина не доказана. Свидетелей почти нет, а тебе запрещено принимать участие в судебном процессе – ты его орудие. Но вердикт вы понесете вместе. Поэтому его просьбой было дать тебе имя, на случай, если ему выдадут смертный приговор. — Богиня повернулась всем телом к Юкине, и прикрыла глаза. — Он просил тебе все рассказать. Пока судебный процесс будет идти, ты должен попытаться спасти Ики Хиери. Парень тихо всхлипнул и поднял голову. Позади появился Казума, с полными безразличия глазами. — Почему я? Его голос тихо раздался эхом по всему коридору. В груди замерзало сердце, сковывая своими ледяными колючками легкие и протыкая кожу, нанося ужасную боль. Помнится, когда-то там расцветали цветы и рассветало солнце, озаряя своим теплом не только его душевное спокойствие, но и внешнее состояние окружающих его людей. Он словно подпитывал своей сочащейся энергией Ято, придавая ему невероятных сил и бодрый настрой. Помнится, тогда Ято был гораздо сильнее. Помнится, Юкине тогда был не таким слабым. — Почему я? — Снова повторился Юкине, роняя слезы на густой ворс красного ковра. Где-то внутри него, где-то в голове у него сидела маленькая птица, клюющая его. Птица по имени страх. — Я не хочу, чтобы было все именно так. Что я сделал такого ужасного? — Если будешь продолжать так мыслить, то заразишься скверной. — Пояснил Казума, поправляя очки и делая несколько шагов вперед, к Бишамон. Он положил свою руку на ее плечо, слегка сжимая. Она обеспокоенно на него посмотрела, еле заметно кивая. — Его состояние слишком слабое на данный момент, поэтому он идет на крайние и отчаянные вещи, раз самой главной его просьбой было дать тебе имя. — Женщина положила свою ладонь на руку Казумы, недовольно хмуря брови. — Но я думаю, что ты не хочешь этого, в принципе так же, как и я не хочу омрачать твое имя. К тому же, иметь нору в своем арсенале, дело, знаешь ли… — Она поджала губы, украдкой глядя на парня. Он все еще сидел склонившись, оперившись в свои ладони, которые сильно сжимали его клочки волос. По его телу пробежала небольшая дрожь, он боялся сорваться сейчас, разреветься как маленький ребенок, но проявляя хоть какую-то оставшуюся еще в нем каплю мужества, он держался, хотя тонкие струйки слез говорили об обратном. — Я могу уйти? — Спросил он, наконец отрываясь от своих волос, прикрыв глаза и откинувшись назад, прижался спиной к стене. Казума опустил руку с плеча Бишамон, присаживаясь рядом с ним на лавочку. — Для твоей же безопасности. — Коротко ответил Казума. Последние дни в его голосе слышался так непривычный всем лед, который холодил слух и заставлял неприятно поежиться внутри. — Я хочу уйти отсюда. — Ответил Юкине, настаивая на своем. Его руки сжались в кулаки, а губы скривились в непонятной разраженной полуулыбке. — Да? — Усмешливо переспросил Казума, а его тон стал не только холодным, но и пугающе железным. — Ну, уходи. Чего ждешь. Здесь тебя никто и ничто не держит. — Казума, — одернула его Бишамон, сигнализируя взглядом. В ней просыпались какие-то женственные частички, благодаря которым она была столь снисходительна к Юкине и где-то глубоко в душе даже хотела прижать его к себе и пожалеть. Само собой, она бы так не поступила, несмотря на какую-то внутреннюю тягу, доходящих до ноющих потуг в груди, у самого сердца. — Юкине, ты должен понимать, что, уйдя отсюда, тебя не то, чтобы заберут к палачам, но и нас объявят сообщниками бога Ято, раз мы прячем тебя. — Не нужно ему разжевывать. — Отрезал Казума, скрещивая руки на груди. Кажется, что воздух вокруг них куда-то испарился, сдулся, словно воздушный шарик, потому что дышать было трудно, а температура обжигала своим холодом. Целый мир переворачивается, и казалось, что Бишамон и Казума поменялись местами. Вся ее сталь куда-то улетучилась, а вместо этого в ее груди стали прорастать какие-то хрупкие цветы, нежно укутывая ими ее внутренний мирок, в то время, как понимающая и мягкая душа Казумы обрела железный доспех, непробиваемый, твердый панцирь с колючими шипами. — Я не могу здесь отсиживаться, когда мне нужно спасти Хиери. — Юкине приоткрыл один глаз, косо глядя на Казуму, затем отворачиваясь в другую сторону. В его голосе на секунду, показалось, прозвучали героически-издевательские нотки насмешки. — Кстати, это то, чем я как раз занимался до того, как вы помешали мне. Богиня хмуро на него посмотрела, уперевшись руками в бока. Ее недовольный взгляд парень чувствовал на своем затылке и не выдержав этого, устало выдохнул, а затем добавил: — Хорошо, ладно, да, я все понял. Но могу я хотя бы навестить один храм? — Он повернулся корпусом к женщине, недовольно разводя руками. Казалось, золотые зрачки вздрагивали, внутри него все еще кипело море. — Нет, не можешь. — Выплюнул Казума. Он был чудовищно неузнаваем. Было ощущение, что где-то внутри от напора трудных времен и сложных обстоятельств внутри него нажалась красная кнопочка, которая активировала в нем режим смерти. Юкине недовольно и громко фыркнул, демонстративно закатывая глаза. Это напоминало ситуацию, когда ребенок хочет пойти на какую-то крутую вечеринку со старшаками, но строгие родители его не пускают. Смешно и иронично. Резко поднявшись на ноги, и посильнее натягивая свою бежево-зеленую куртку с капюшоном, парень в странную развалочку направился в сторону лестницы. Скрывшись из вида Бишамон и Казумы, он прижался к стенке угла, медленно сползая вниз. Он опустил голову в колени, давая маленькую слабину своим слезам. Уже темнело. Юкине сидел на подоконнике окна, отведенной ему комнаты на втором этаже, и безразлично смотрел в окно, как счастливые и не очень другие орудия богини, проживающие в особняке, ходили по лужайке и прилегающему к ней небольшому саду с фонтанами. Он следил за их эмоциями, движениями, пытаясь угадать их мысли или дальнейшие планы. Он заметил маленькую закономерность, что на лужайке очень много детей, а в саду гуляют только женщины или юные девушки. Детей он насчитывал чуть ли не с два десятка, от чего его сердце болезненно сжималось. Сколько же детей погибло не своей смертью, какая участь могла настигнуть еще человеческую их когда-то жизнь. А ведь он сам, в каком-то смысле ребенок. От темных размышлений, смутивших его рассудок, его отвлек достаточно громкое урчание в желудке, заставляя немного поежиться, хватаясь за живот. Парень недовольно нахмурился, ведь еда как раз-таки сейчас не входила его планы. Но могла помешать его дальнейшим действиям, поэтому недолго думая, он спрыгнул с подоконника, и возможно в последний раз оглядывая лужайку и сад, он покинул свои достаточно скромные покои. Юкине быстро передвигался по лабиринтообразным коридорам с многочисленными дверями и зеркалами на стенах, специально ходя по ним кругами и стараясь изо всех сил запомнить их расположение. Довольствуясь своими брождениями и памяти, он наконец решил спуститься на первый этаж, где по его предположению находилась комната, наподобие столовой. Нескончаемое урчание в животе и аппетитный аромат жареной курочки вели его в нужном направлении. Не собираясь долго трапезничать, Юкине обвел взглядом громоздкую комнату с высоким потолком и многочисленным столиками, что напоминало ему какой-то роскошный ресторан, который он несколько раз видел в рекламе по телевизору, он, протискиваясь через негустую толпу орудий, которые тоже собрались здесь на ужин, украдкой схватил с большого блюда спелую грушу и булку с маком и поспешил удалиться. Он чувствовал себя как никогда одиноко, чувствовал себя каким-то вором в чужом доме. Эти вечные оглядки в его сторону, какие-то перешептывания. Засунув булку в карман куртки и хрумкая остатки груши, он поднялся по широкой лестнице на свой этаж, как что-то непонятное сбило его с ног, из-за чего Юкине громко упал назад на лестницу, благо успел схватиться за поручень и не полететь головой вниз. Груша вылетела из его рук и покатилась вниз по лестнице, смачно ударяясь о каждую ступеньку и забавно подпрыгивая. — Что за?! — Хотел было выругаться парень, как тут же его пыл остудила хорошая порция ледяной воды, окатив с ног до головы. Из-за угла выглянули две девушки, закрывая рот руками. Увидев Юкине, несчастно болтающегося на верхней ступеньке и еле держась за поручень, всего мокрого, с не менее шокированными глазами, они подбежали к парню, поспешно хватая его за руки и вытягивая на этаж. — Простите пожалуйста, Юкине-кун! Это не для вас было, правда! — Беспорядочно кланялись они, быстро тараторя оправдания. Парень молча стоял, опустив голову вниз. Он старался не слушать их бред, предложения о помощи о сухой одежде, от которой, кстати, он все же бы не отказался, но промолчал. Капли с его волос маленькими бусинками падали на ковер, растворяясь в нем, не оставив и следа. Его рука легла на плечо одной из девушек, достаточно осторожно отталкивая в сторону, давая ему дорогу. — Юкине-кун, честное слово, эта дурацкая шутка была не для вас… — Чуть ли не немощно проскулила вторая, поджимая губы. Да, как же, не для него. Как еще должны были реагировать жители этого особняка, не зная всех подробностей и думая, что у них скрывается орудие опаснейшего преступника. Хах. Бишамон, наверное, тоже нелегко сейчас, ее мучают вечные покалывания в шее и груди, то и дело вызванные мыслями о Юкине в головах ее орудий. Это все было страшно для нее, выливаясь в ужасный микс боли, приправленный острой щепоткой ее травмы ноги, без которой она чуть не осталась. Однако, Юкине вернулся в свою комнату и простоял еще несколько минут по центру. Он обдумывал свои дальнейшие действия, ведь у него было три пути, меж которыми он разрывался, один из которых был самым для него. Под его ногами образовалась небольшая лужица, которая отражала в себе два темно-золотых глаза. Все же мокрая одежда и внезапно накативший холод сделали свое дело, смогли растормошить парня из долгих раздумий, заставив его вздрогнуть и быстренько стянуть с себя серую кофту, потемневшую от воды, и бросить ее куда-то в сторону тумбочки. Следом отправились штаны, носки, нижнее белье. Не найдя ничего подходящего, он обвернулся в покрывало, будто бы он какой-то римский император. И раздраженно вздохнув, он откинулся на кровать, раскинув руки, и свесив ноги. Только по его телу начала пробираться какая-то редкая и теплая волна успокоения, как в дверь кто-то достаточно робко постучал. Тихо рыкнув, Юкине все же поднялся с кровати, и шаркая по паркету, приоткрыл дверь. — Впусти меня. — Не дожидаясь не то, чтобы приглашения войти, но и не дав Юкине даже отреагировать, Казума толкнул дверь, зайдя в комнату, и тут же прикрыв ее. — Твое? — Он вытянул руку, аккуратно держа пальцами откусанную грушу за кисточку. — Зачем вы пришли, господин Казума? — Насупился парень, тихонько пытаясь разглядеть, что было у него во второй руке. Там скромно висел небольшой бумажный пакет без каких-либо логотипов, схожий пакету для продуктов. Темноволосый аккуратно поставил недоеденный и уже точно не съедобный фрукт на тумбочку возле кровати, протягивая Юкине тот самый пакет. — Здесь одежда. Я видел, что было. — Он поправил очки, немного сужая глаза и пихая этот пакет, потому что мальчишка никак не реагировал. — Я не держу у себя в гардеробе одежду какого-либо стиля и это все, что было на твой размер. Юкине осторожно взял пакет, прижимая его к себе. Но так и не решившись сказать жалкое спасибо. Немного еще постоя в тишине и переминаясь с ноги на ногу, Казума решил прервать неловкое молчание. — Жаль Ято и Ики Хиери. Юкине еле заметно вздохнул, поражаясь способности парня одной фразой изгадить и без того паршивое настроение. Уж лучше бы он молчал, итак ситуация не из лучших. Поджав тонкие губы, Казума, не дождавшись ответа и заметив поникшее настроение парня, все же покинул комнату, тихо прикрыв дверь. Юкине проснулся среди ночи от очередного кошмара, но на этот раз не закричав, а просто вздрогнув в постели. Он все же решился натянуть черную футболку, которая ему была слегка велика и темно-синие спортивки, которые явно давно не носили. Возможно, Казума отдал то, что не надевает и что давно пылилось у него в шкафу, занимая только лишнее место среди его беспорядочных белоснежных рубашек и костюмов. Комната погрузилась в ночной мрак, а за окном уже давно возвышалась луна, которая как всегда была скрыта среди темных туч. Юкине привстал в постели, прищуриваясь, пытаясь увидеть часы, стоящие на прикроватной тумбочке. Часы показывали начало первого. Он поджал под себя влажную подушку, в которую несколькими часами ранее выплакал все, что только мог, в последствии чего отключился от бессилия. Сейчас он более-менее приходил в себя, распластавшись по кровати, тяжело дыша. Его лоб покрылся тонкой испариной, ему снова снилось, что будто бы он Хиери, которая находиться где-то там, далеко, вне тела. Ему снова снилось, что он Ято, который сейчас, возможно, где-то гниет в подземных катакомбах главного дворца. А он здесь, прячется в особняке Бишамон, в тепле и относительном уюте, под сомнительной защитой и в кругу лиц, которым он так или иначе не до конца доверял. Лениво поднявшись на ноги, парень заглянул в пристроенную к его комнате ванную, и включив там свет, зажмурился от слепящей яркости. Он умылся, взглянул на свое усталое лицо, порядком не то, чтобы повзрослевшее, а скорее даже постаревшее за последние несколько месяцев. — Паршивый год. — Буркнул он, пытаясь расчесать спутавшиеся волосы, которые торчали в разные стороны. В его памяти робким облачком всплыли тусклые воспоминания с новогодней ночи, когда Ято и Хиери были рядом. Он невольно улыбнулся. Вернувшись в комнату, предварительно щелкнув выключателем в ванной, он снова погрузился во тьму, слабо освещенную уличным светом. По своей памяти, он нашел возле кровати свои кроссовки, надел куртку, которую он слава богу не взял на ужин, иначе бы она тоже промокла до нитки, и открыл окно. Приятный теплый предлетний ветерок подул на него, освежая душную комнату. Юкине одним рывком запрыгнул на подоконник, сразу высовываясь наружу, пытаясь увидеть, сколько до земли. Второй этаж – не так высоко, бывало и хуже. Окинув взглядом лужайку и сад, который успел изучить, он сиганул вниз. Если Бишамон действительно думала, что Юкине будет послушным мальчиком, то либо она чересчур наивна, либо тоже имеет в запасе коварный план.