Восходящее солнце II

      Скрипучая дверь дома Ики отворилась без проблем, медленно открывая дорогу в темный дом. Парень сделал слабый шаг через порог, затем еще один, и еще. Его потрепавшиеся сапоги казались более неказистыми и страшными, чем обычно. Оторванные пряжки, поломанная застежка и потертые носки. Он пяткой толкнул дверь, и та медленно качнулась обратно, и прижав ее рукой, закрыл, повернув замок. Свет в доме не горел, а единственным освещением была улица, тоже непонятно чем освещенная – то ли луной и небом, то ли моргающими старыми фонарями. Все казалось таким серым, унылым. Весь мир бога погрузился в сепию, оставлял свои черно-ржавые отпечатки на его теле, кусал за плечи и спину, облизывал лицо и грыз изнывающее сердце.       Он прислонился спиной к стене, расстегнул грязную олимпийку, и спустился на пол. Неохотным, ленивым движением он стянул сначала правый сапог, откинув его куда-то к остальной обуви хозяев дома, а через несколько минут, будто набравшись сил, так же медленно снял второй сапог, и бросил рядом с собой. Ято выпрямил босые ноги, чуть наклонился к ним и завернул штанины до колен. Казалось, его действия были не просто медленными. Они были как отдельные кадры, раздражающе тягучими. Он опустил голову вниз, опустил руки. Сидел молча, безжизненно, как тряпичная кукла у стены. Забытая всеми старая кукла, брошенная хозяйкой. Таких кукол обычно выбрасывают или сжигают со старым мусором. Ненужная больше никому.       Через некоторое время он поднял голову, а после, опираясь на вешалку, поднялся и сам. Постоял на месте несколько секунд, механично повернулся, и поплелся на ватных ногах в сторону кухни.       «Перестал бороться за жизнь. Упал в ванну.»       Дома никого не было. Глава семьи днями и ночами просиживает на работе, обзванивает зарубежные больницы и знакомых профессионалов. Мать остается в палате у Хиери, иногда спит в машине. Домой они возвращались пару раз в неделю. Только домработница приходила, правда реже, чем обычно.       Ручки крана были перемотаны белой тканью, похожей на футболку Ято, промокшей, и пропускавшей капли воды, что громко стучали по железной поверхности раковины. Бог проплелся мимо, едва слышно шаркая.       Словно призрак он поднялся по ступенькам на верхний этаж. Прошел к потертой белой двери девичей комнаты. Она была приоткрыта, и легким, таким же механичным движением он оттолкнул ее, прошел во внутрь. Ожидалось увидеть в комнате Хиери кучу мусора, бутылок, разлитого алкоголя или битого стекла, но…       Но было абсолютно чисто. Ни единой бутылки. Все так, как и осталось после последнего визита домработницы: аккуратно сложенные вещи, убранные книги, задвинуты шторы, и запах… Хиери не было здесь больше месяца, но запах ее все еще тут, остался. Каждый предмет, к которому когда-либо она прикасалась или пользовалась – все хранило ее частичку. Единственное, что оставлял после себя Ято – помятая постель. Он спал здесь, это место было его укрытием. Никто, кроме Юкине, Кофуку и Дайкоку не знает об этом месте.       Ято разыскивают небеса. Каждый день на Такамагахари, на земле расхаживают десятки людей в платках, с оружием. Каждый день его пряток сильнее обрекает его судьбу на бо́льшие страдания, муки… И даже смерть. Но знал бы он, что и бог Войны Бисамонтэн знает об этом месте.       А он не боится. Ему не страшно. Он может прямо сейчас пойти и сдаться, уйти из этого мира, даже не простившись. И он пошел бы. Но…       «— Ты с ума сошел, Ято? Ты не можешь! Ты – сильный и справедливый бог. И я не верю, что ты чего-то боишься. Для тебя нет преград, и ты бы ни за что не сдался», — сказала бы моя Хиери…» - думал про себя Ято. Да, возможно, так бы и сказала она ему. Если бы могла.       Бог медленно подошел к постели, лениво стянул кофту, бросив ее рядом с собой, и рухнул на кровать. Упал. Уткнувшись лицом рядом с ее подушкой, от которой так сильно пахло Хиери.       Он не двигался. Не было слышно его дыхания. Не было слышно биения его сердца. Время сразу остановилось, умерло вместе с ним. С его надеждой и мечтой.       Он чувствовал где-то внутри себя, как что-то поедало его. Будто бы кислота ошпарила легкие, забивало дыхание своими парами, заставляла корчиться от боли, а из глаз неустанно текли слезы. Он остался один. У него не осталось ничего.             «Перестал верить. Упал в море.»       Говорят, что богов можно легко забыть. За что себя ненавидел Ято? Ах, эта жизнь, ирония, какая злая и интересная штука – судьба. Ято стал забывать Хиери. Да, в его голове было ее улыбающееся лицо, заводной характер. Он не помнит каковы на ощупь те каштановые волосы, каков истинный цвет тех ярких глаз. Красные? Серые? Те глаза, в которых раньше он был готов утонуть, захлебнуться в их очаровании. Он не помнит настоящего звучания того голоса, который заставлял дрожать его, когда она звала его. Дрожать от наслаждения. То желание, о котором о грезил: засыпать под мелодии, когда она смеялась.             «Забыл. Утонул в океане.»       Ято сжал кулаки. Сейчас ему хочется молиться. Из топазовых закрытых глаз потекли слезы, намочив ткань простыни. Если Хиери когда-нибудь очнется, он не застанет этого момента. Он больше не сможет якобы случайно коснуться ее рук, ощутить их тепло.       Что он делает? Прячется в ее доме, думает, что его здесь не найдут? — Ю… — Промямлил глухо парень. — Юкине…       Бог приподнялся, словно очнулся от долгого сна и стал приходить в себя. Мгновение, его глаза широко распахнулись, он ошарашенно огляделся. — Юкине! — Слезливо заныл Ято.       Он резко вскочил, хватая олимпийку и выбежал из комнаты.

***

      Я чувствую холод. Это так странно. Я ничего не вижу, словно меня ослепили. Когда ты долго смотришь на яркий свет, а потом закрываешь глаза, ты видишь яркие пятна. Я вижу их сейчас. Но чувствую холод. Мне холодно. Я слышу чей-то плач. Он казался таким знакомым, и словно кто-то плакал мне прямо на ухо, но и был так далеко одновременно. Где я? Почему я ничего не вижу? Я пытаюсь шевельнуть руками. Это так странно. Будто бы я парю в невесомости. Мою руку кто-то держал. Кто-то.       Почему же я не могу открыть глаза.

***

      Лунный свет тихо играл с больничной занавеской, вырисовывая рваный трафарет на стенах.       Юкине сидел рядом, тихо всхлипывая. Ветер холодил кожу, опускал на белую простыню кушетки снежные хлопья, которые сначала оседали на ткани, как маленькие звезды, а через секунду испарялись.       — Хиери. — Преодолевая тяжелый ком в горле, прохрипел парень. — Скоро все кончится. Мы вытащим тебя.       Мальчик встал, обошел постель. Его дрожащая рука потянулась к лицу девушки, но замерла в воздухе.       — Нет… — Юкине сжал кулак, зажмурился. «Найди имя, Юкине» — звучал голос Тендзина в голове.       Тяжело вздохнув, он опустил руку на плечо Хиери, тут же смахнув с него локон волос. Его пальцы почти невесомо скользили по ее шее, глаза прищурены, внимательны.       Он опустил руку ниже, на выпирающие ключицы. Взяв краешек одеяла, он снова опешил. Стиснул зубы еще сильнее, и рывком опустил его на ноги девушки.       — Почему я? — Проворчал Юкине, сдерживаясь. Если он даст слабину, Ято почувствует это. Лишний повод видиться с ним не нужен.       Он провел пальцами по ее тонким рукам, ища имя. Дальше ее сорочки он не смел заходить.       — Если я не узнаю, есть ли имя, то мы не сможем ее спасти… — Пытался переубедить себя Юкине. Сделав глубокий вдох и крепко зажмурив глаза он одной рукой приподнял ее платьице, а второй занырнул к ее телу.       — Т.. Ты что делаешь?... Некрофил что ли? — Раздался голос позади.       Моментально остолбенев, Юкине спустил семь потов и отряд мурашек по спине. А потом резко убрал руки и развернулся.       В палату зашла Бишамон, а на ее лице была гримаса не то удивления, не то отвращения.       — Я… Я… — Залепетал парень, — Я…       — Я надеюсь ты не собирался…       — Нет! — Выпалил Юкине, а его щеки приобрели пунцовый оттенок.       — Кхм… — Поперхнувшись, богиня медленно подошла к кушетке, осматривая девушку. Бросив укоризненный взгляд на орудие, она укрыла Хиери одеялом.       — Юкине, у меня к тебе серьезный разговор. Но прежде я хочу спросить. Как ты считаешь, орудие должно делать то, что скажет хозяин, даже если ты будешь против?       — О чем вы? — С подозрением ответил Юкине, делая шаг назад, но врезаясь спиной в чью-то грудь. Обернувшись, он громко выдохнул, — Казума…       — Я знаю ответ, госпожа. — Изображая школьника, Казума покорно поднял руку, на что та кивнула. — С одной стороны орудие – человек, который знает, правильный этот поступок или нет, но с другой… Перечить богу нет смысла, потому что каким бы этот поступок не был, он будет правильным. Несмотря на какое благо он идет. Но лично я бы, зная что это за поступок ни за чт…       — Казума! — Строго перебила его Бишамон, тут же улыбаясь Юкине. Мальчик попятился в другую сторону, к двери. За спиной он сомкнул два пальца, приготовившись к худшему.       — Честно говоря, я не думала, что все будет так. Юкине, ты понимаешь, что я в долгу перед Ято? Он не так давно попросил вернуть ему должок…       — Ято? — Прошептал Юкине, но тут же разозлился. — Ну конечно. Почти месяц его не видно, не слышно, но о тебе он почему-то не забывает!       — Кажется это все потому, что у него не было времени. — Богиня кинула беспокойный взгляд за спину парня. Он услышал шаги, какой-то грохот и скрип.       Сердце бешено заколотилось.       Юкине обернулся.       Двое. Нет, четверо небесных палачей, скрывавших свои лица за пеленой. Двое стояли позади, а двое, что зашли в палату…       Бог лежал на полу. Его лицо было опухшим, мокрым, в синяках и кровоподтеках. Руки за спиной, крепко связаны, штанины разорваны, кажется, от пасти хищников… Ноги чуть ли не изглоданы. Он оставлял четкие мазки густой алой крови на белоснежном кафеле.       Юкине охватил ужас, дыхание стало шумным. Захотелось закричать от страха, от этого зрелища.       — Ято… Ято… — Громко шептал Юкине, падая на колени.       — Последняя просьба перед наказанием. Ято, если ты еще можешь, озвучь ее. — Сказала Бишамон в сторону, сглатывая. Несмотря на то, что она должна вести себя холодно и железно, где-то внутри нее тоже плакала маленькая девочка.       Бог, кряхтя, пытался приподняться. Юкине тут же подхватил хозяина, пытаясь усадить его на колени. Он не сразу заметил, что на шее Ято цепь, конец которой был в руке у одного из палачей.       Ято поднял безжизненные, темные глаза и улыбнулся. Затем прищурился, вглядываясь на постель Хиери. Нет, не видит. Удар пришелся слишком сильно.       — Бишамон. — Произнес бог, стараясь держать тон. Потом последний раз взглянул на Юкине. — Дай ему имя.       — Чего?! Что?! Ято!!! — Закричал Юкине, хватая Ято за воротник и тряся его пустое тело. — Что ты сказал?       Голос парня сорвался на несколько нот, сорвался на хрип и визг. Но его попытки достучаться до разума Ято быстро прекратил Казума, и неизвестно откуда появившийся Кураха. Они оттащили парня к кушетке.       — Ято, что ты сказал?! Что?!?! Ты о чем вообще думаешь? — Визжал Юкине, обливаясь слезами, пытаясь вырваться.       — Достаточно концерта. — Прогремел один из палачей, потянув за цепь Ято. Тот, как кукла, потащился следом.       — Дай ему имя, Бишамон! — Из последних сил выкрикнул бог, пытаясь перекричать визг и ор своего орудия.       Где-то за горизонтом показались первые лучи утреннего солнца.       Юкине коснулся лбом холодного пола, взвывая, заревываясь. Он знал, знал! Знал, что Ято бросит его. Что он останется один! Что ему не дадут спасти Хиери, что он потеряет все.       Бишамон схватила паренька за шкирку, исчезнув вместе с ним и своими орудиями.. Комната тут же опустела, а крики отголосками доносились в пустых коридорах.       Палата залилась первыми лучами теплого солнышка. Какое знакомое утро… Мгновение спустя к Хиери заглянула Масу, еще сонная. Но на ее лице царила счастливая улыбка. Сделав несколько шагов, она сразу же остановилась, озадаченно всматриваясь в пол.       Девочка стояла посреди красных пятен, которые необычным ореолом окружали ее. Она присела на корточки, проводя по ним рукой.       — Как красиво… Похоже на лепестки цветочков! — Она захихикала. — Надеюсь, Ято скоро придет и увидит это. Ему обязательно понравятся эти цветочки.       Масу жизнерадостно пропрыгала к кушетке, запрыгнув на край. Детская ручка легла на руку Хиери, на что рука девушки дрогнула.