Рубикон

Max Richter – Constellation 1

Первое, что слышит Брут, заходя в апартаменты Дистрикта Два, - это смех. Мирта смеется. Энобария застыла за его спиной с выражением полного непонимания на лице, и Ройсс совсем неожиданно преграждает ей путь своей рукой, не желая портить своим трибутам момент. Невозможно представить: менторы стоят у входной двери, решив предоставить своим подопечным в гостиной еще несколько секунд безграничного счастья. - Ты бы видел его ужас, - хохочет Грэйн, звонко рассказывая о произошедшем на интервью. – На Цезаре уже после речи Бити Литье не было лица, а когда вышел Финник со своими жалобными словами, то смело можно было опускать занавес. Катон усмехается в привычной манере, добавляет что-то про недовольных победителей и неожиданно замолкает, будто бы понял, что менторы вернулись с внепланового собрания. Хост закатывает глаза, отталкивает Брута и проходит в комнату, но уже через секунду понимает, что поторопилась. Сын мэра, несносный и самоуверенный Ван дер Гри, победитель и триумфатор, настоящая машина-убийца, он сидел на диване и держал ладонь Мирты в своих руках, а глаза его блестели незнакомыми эмоциями. Энобария молчит и понимает, что не видела таких жестов у Вторых со времен Семьдесят Четвертых. Но несмотря на то, что женщину душат противоречивые мысли, она умело затыкает чувство такта и вдруг начинает аплодировать. - Ваши слова произвели фурор. – Несколько мрачно заявляет ментор, а после опускается в кресло. - Кто первый решил, что раз нечего терять, то можно и за языком не следить? Довольное лицо Мирты красноречивее любых слов, и Эно раздраженно фыркает, хотя на самом деле тоже хочет рассмеяться. Но еще больше расслаблять трибутов в ночь перед Ареной не кажется ей уместным занятием, поэтому и приходится играть в недовольного воспитателя. Хотя Вторые и так все прекрасно понимают; за недолгое время они научились идеально чувствовать не только друг друга, но и наставников. - Ой, да брось. – Отмахивается Грэйн, откидываясь на спинку дивана, но руку Ван дер Гри при этом не отпускает, лишь крепче переплетает их пальцы. – Что нам с этого будет? Мы и так покойники, почему бы не повеселиться напоследок? Девушка уже успела расплести прическу, и теперь черные локоны свободно лежали на плечах, изящно дополняя ее образ. О туфли на каблуках Энобария споткнулась еще при входе в апартаменты, поэтому можно было смело заявить, что Мирта сидит босиком. Катону же удалось избавиться от пиджака и закатать рукава бордовой, под цвет платья напарницы, рубашки до локтей. Они выглядели настолько беззаботно, будто бы только что вернулись с очередного мероприятия в столице. Будто бы завтра их ждет целая жизнь, Деревня Победителей, сон до обеда и вечерняя тренировка в Академии. Будто бы они свободны и все еще вольны распоряжаться собственной жизнью. На лицах трибутов царит улыбка, и они переглядываются такими заговорщицкими взглядами, что у мисс Хост щемит душу. Та легкость, с которой Вторые принимают грядущую бойню, ложится многотонным грузом на плечи менторов. Они будто прощаются с собственными детьми. Слишком взрослыми, опасными, порой чрезмерно эмоциональными. Но с отпрысками, своими чадами. С дорогими учениками, к которым не просто успели привязаться за год и два сезона Игр, но и которых впустили в свою жизнь, не ожидая, что однажды их места опустеют. Энобария переводит тяжелый взгляд на Ройсса, стоящего у окна, и понимает, что он думает о том же. Прощаться никогда не было легко. Даже для профи. - Увы, попытки триумфаторов не окупились, - начинает Брут, переводя взгляд на трибутов. – Ни слова Бити о собственной важности, ни угрозы Джоанны, ни слезы Кашмиры, ни заявления Двенадцатых о сойке-пересмешнице – все напрасно. Игры стартуют завтра по расписанию. Хотя, стоит признаться, идея использовать Примроуз Эвердин в качестве упрека всему Панему была блистательной. Ты обеспечил ей победу, уничтожив все ваши и так мизерные шансы на успех. Катон откидывает голову назад и смеется, не принимая слова наставника всерьез. Он давно для себя все решил, и ему уже нечего терять. - Мне кажется, что даже воспевай я оды нашему Президенту, на мою голову накинули бы мешок, а меня самого повели на плаху. – Блондин проводит рукой по волосам и пытается казаться спокойным. – Если завтра Примроуз Эвердин умрет у Рога, то ее не спасет ни собственный Дистрикт, ни мольбы всех бедняков дальних округов, ни усилия Сноу. И тогда придется делать ставку на сильнейшего. - Значит, это – твоя тактика? – ехидно парирует Брут. – Надеяться на удачу, а после стать самым очевидным кандидатом на победу? Но Ван дер Гри позволяет себе ухмыльнуться и качает головой, переводя взгляд на напарницу. Мирта смотрит ему прямо в глаза, и Энобария видит нотки ярости и злости во взоре Грэйн. Об этом плане она явно слышит впервые. Зато Хост отлично помнит, как до Парада Трибутов Катон нашел своих менторов и заявил, что они обязаны вытащить чертову колючку Мирту с Арены. Потому что она, как никто другой, заслуживает эту гребанную победу. Потому что она уже однажды выгрызла свою жизнь из лап смерти. И из-за глупой случайности не обязана рисковать второй раз. Катон дал зарок самому себе, что она не погибнет. Он пообещал Бруту, что Мирта будет жить и дойдет до финала. И взял слово с Энобарии, что лично она приложит все усилия, чтобы спонсоры не сводили глаз с Мирты Грэйн. Вторая обязана победить. Она вновь станет триумфатором. И проживет достойную жизнь, никогда не вспоминая о трудностях пост-Семьдесят-Четвертых Игр. Только вот Ван дер Гри упускает одну важную деталь: Мирта не хочет забывать. И такой победы она также не желает. Впервые за многие годы брюнетка определилась с жизненными установками. И одну из них она крепко держит за руку, боясь отпустить. Катон улыбается. Мирта слегка хмурится. У каждого в голове свой план. - Советую вам выспаться, - неожиданно мягко говорит Энобария и чувствует, как горло сжимает крепкая рука ужаса. – Завтра будет сложный день. Мы увидимся быстро за завтраком, там и попрощаемся. А пока, Мирта и Катон, я желаю вам приятных снов. И чтобы эта ночь была действительно спокойной для вас. - Вы это заслужили, - добавляет Брут, соглашаясь со словами Хост. – Доброй ночи. Трибуты ухмыляются и направляются в сторону собственных покоев, как вдруг Мирта оборачивается и внимательно смотрит на наставников. - Спасибо вам за все. От нас обоих, - говорит девушка и слегка улыбается. Но улыбка та грустная, а на душе у Грэйн тяжело. Печальное предчувствие, что больше менторов она не увидит, захватывает ее в свой плен целиком. Свинцовым туманом подобные ощущения давят на голову, заставляя девушку думать о худшем. Она ведь прекрасно понимает, что не сможет пережить Игры, даже умри Примроуз Эвердин сегодня в своей постели или завтра в планолете. - Катон,.. – пытается сказать что-то Грэйн, когда они подходят к двери ее покоев, но парень лишь подмигивает ей и прикладывает палец к губам, явно желая сказать «молчи, глупая, только не перечь мне сейчас». И он тянет ее за собой, в сторону собственной спальни, все еще не отпуская ладонь Мирты. Брюнетка хмурится и ничего не может понять, но предвкушение чего-то нового накрывает ее с головой. Все эти дни подготовки к Играм они засыпали в ее спальне, но, похоже, Ван дер Гри не намерен проводить последнюю ночь так спокойно, как он это пообещал минуту назад Энобарии.

Radiohead & Hans Zimmer – (ocean) bloom

Катон мягко закрывает дверь и щелкает замком, пока Мирта оглядывает его покои. Она здесь ни разу не была; лишь мельком видела темные обои и широкую кровать, когда Ван дер Гри возвращался в комнату после персональной тренировки с Брутом во времена Семьдесят Четвертых Игр. Не сказать, что спальня во многом отличалась от аналогичной комнаты его напарницы. Низкая кровать огромных размеров, ненастоящее окно, которое меняет заставку по твоему желанию, две тумбочки, внушительный шкаф, теплый ковер и дверь в ванную комнату – минимализм во плоти; а триумфаторам перед смертью больше и не нужно. Комната в безупречном порядке; безгласые прилежно выполняют работу. Лишь на тумбочке у кровати лежит старинный том – «История государства Панема. Избранное». - Не знала, что существуют разные издания, - пытается язвить Мирта, кивая в сторону книги. Она почему-то нервничает, когда Ван дер Гри выключает свет и практически бесшумно начинает к ней подходить; грация настоящего охотника, вот только Грэйн не жертва, и охотиться на нее он начал явно преждевременно – Игры стартуют лишь завтра. - Нашел в этом талмуде что-нибудь интересное для себя? – продолжает брюнетка, не получив ответа на свой первый вопрос. – Или биографию Президента конспектировал, готовясь к интервью. В этот самый момент Катон подходит к девушке так близко, что у нее перехватывает дыхание. Его голубые глаза наполнены все тем же блеском, и напарница невольно улавливает в них отголоски нежности и заботы. Только этого не хватало, - ворчливо думает Мирта и собирается озвучить свои мысли, как Ван дер Гри ее опережает: - Грэйн, - слишком мягко, даже интимно, говорит парень, - сделай одолжение. Заткнись. Прямо сейчас. Властные нотки в его голосе распаляют Мирту, и она за секунду меняется в лице, но Катон с довольной улыбкой прижимает непослушную занозу к себе одной рукой, второй же он заправляет несколько смольных прядей ей за ухо и обхватывает ладонью затылок. Ван дер Гри смотрит ей в глаза всего несколько минут, но за это время в его памяти проскакивает целая жизнь. И взгляд оливковых глаз союзницы вторит ему. Мириады воспоминаний, связанные в единый поток. Отрывки и цельные картины. Наконец, все на своих местах. Они примирились с прошлым и нашли дорогу в общее будущее. Лучше поздно, чем никогда. Катон целует ее мягко и глубоко, понимая, что до самой своей смерти не отпустит Мирту от себя. Больше нет, никогда. Он просто не позволит ей уйти или исчезнуть. Теперь эта девушка принадлежит ему, и Ван дер Гри знает, что вытащит ее с Арены. Ценой собственной жизни. Но такая непомерная плата волнует его в последнюю очередь. Он просто хочет, чтобы эта колючка смогла однажды также звонко смеяться, как и сегодня. Пускай уже не с ним и пускай не сразу. Но она вспомнит, каково это – жить – и обязательно сможет обрести собственное счастье. Ван дер Гри упрямо в это верит и в свой поцелуй вкладывает все чувства и эмоции, все то, что он так долго подавлял. На что не обращал внимания. То, что он называл глупостями и тотальным помешательством. Вся та любовь. Бесконечная. Бескрайняя. Безумная. И одно имя среди вечности. Мирта Грэйн. Живая, быстрая и смелая. Юркая. Неуловимая. Несгибаемая. Яростная. Сногсшибательная. Во всех смыслах этого слова. И просто его. Сегодня она принадлежит только ему, Катону Ван дер Гри. И так будет завтра с утра. Так будет до самой его смерти на Арене. А после… После Мирта должна найти свое счастье и больше никогда не вспоминать про старшего сына мэра, которого однажды легкомысленно вытащила с Игр, пожертвовав собственной короной и благополучием. Какая же она все-таки невероятная. Все движения Ван дер Гри плавные и неспешные; он будто бы играет. Аккуратно находит молнию на спине и мягко тянет бегунок вниз, проходясь пальцами другой руки по оголенным участкам кожи. Мирта вздрагивает от таких прикосновений и начинает рвано дышать, цепляясь за его плечи так сильно, будто бы боится упасть. Катону не смешно. Он ловит каждый жест, каждый вздох девушки, но не боится ей навредить. Ведь его напарница –Мирта Грэйн. И она ничего не страшится. Платье мягко начинает соскальзывать с плеч брюнетки, когда она добирается до пуговиц на его рубашке. Несмело, даже как-то непривычно робко, Грэйн пробует их расстегнуть, но добивается успеха лишь со второй попытки. И она стягивает бордовую ткань с тела Ван дер Гри, желая почувствовать жар его кожи. Стальные мышцы напрягаются под ее ладонями, и Катон прерывает поцелуй, чтобы еще раз взглянуть в глаза Мирты. - Моя жизнь без тебя ничего не стоит. Потому что центр моей вселенной находится у тебя в руках. – Едва слышно шепчет Ван дер Гри, усмехаясь излишне романтичным фразам, которые он искренне произносит впервые. – Ты украла мое сердце. И стала моей душой. Мирта, ты все знаешь. Тебе не нужны слова. Но если ты хочешь задать вопрос, то мой ответ на него «да». Ты слышишь? Да. И так было всегда. Девушка недоверчиво ухмыляется и отходит на шаг назад, желая видеть лицо Катона полностью. Он не лжет, даже перестал улыбаться, и это пугает Мирту, но она берет себя в руки, выдыхает и понимает, что ее собственное сердце так быстро колотится в груди, что вот-вот выскочит наружу. И именно в эту секунду девушка находит в себе силы ответить. - Да, - повторяет брюнетка. – да. Это и мой ответ. Что бы ни ждало нас завтра, Катон, я всегда буду с тобой. Мысленно или физически, но все мои дороги сходятся на твоих перекрестках. И я не в силах этому противостоять. А после Вторая скидывает платье, оставаясь лишь в простом нижнем белье, и выжидательно смотрит на напарника. Но тот не медлит. Катон подхватывает девушку под бедра и заставляет ее закинуть ноги ему на пояс. Маленькая и легкая, она оказалась для него совершенной. Поцелуи становятся отрывистее и все яростнее; они будто бы борются и пытаются друг другу что-то доказать. А когда Вторые неожиданно падают на кровать, то Мирта и вовсе заливается безумным хохотом, несмотря на то, что Ван дер Гри буквально умоляет ее быть потише; менторы, наверняка, еще не спят. Но потом он находит средство получше, чтобы заставить девушку замолчать. Вот только тактика его проваливается с треском, когда с губ Мирты срывается тихий стон. Но он пьянит получше крепкого виски, поэтому Ван дер Гри продолжает спускаться поцелуями вниз по шее, руками исследуя каждый сантиметр ее тела. Мирта мечется по постели и тем самым заводит его еще больше. Катон чуть ли не рычит, когда она своей ступней едва ощутимо проводит вверх по его ноге, явно желая свести Ван дер Гри с ума. Чертова заноза, но как же он любит ее в этот момент. Их глаза горят желанием и всем тем невысказанным спектром, что целый год таился в глубине души. Прикосновения обжигают, а вселенная пылает в праведном огне; но никто из Вторых не собирается останавливаться. Сегодня и здесь. Вместе. До конца. Все маски сброшены. За ночь будет высказано еще немало обещаний. Слова о единстве, целях и тактиках – все это пустым звуком отдается на задворках реальности. Мирта растворяется в ледяном океане, наконец, впуская Катона в самое сердце. И все слова, так лживо сказанные на многочисленных интервью, обретают форму. И становятся правдой. Неприкасаемая Грэйн плавится в его объятиях, ее щеки раскраснелись, а сладкая неопытность не щадит воображение. Сын мэра старается не жалеть об упущенном времени и целует Мирту так крепко, чтобы она поняла, как нужна ему. Чтобы, наконец, прочувствовала все прежние взгляды и касания. И сдалась. Он ломает ее и возрождает из пепла. Дает смысл быть живой. И стремиться к победе. Он наполняет ее пустую оболочку смыслом и делает не просто опасной убийцей, но и создает искусную профи. Завтра Мирта Грэйн будет готова к победе. И Катон сжимает ее в своих объятиях до боли и синяков, глухо молясь, чтобы эта ночь не заканчивалась. Ведь пока брюнетка цепляется за его плечи, задыхается от наслаждения и плотно сжимает губы, чтобы в очередной раз не вскрикнуть, только до этих пор он ловит реальность в свои ладони. Только сейчас он чувствует себя настоящим. И не намерен так просто отступать.