Рубикон

Twelve Titans Music–Dust And Light

- Будьте готовы к тому, что они съедят вас целиком. Мирта недовольно закатывает глаза вместо слов «очень оптимистично», а Катон как-то слишком уверенно ухмыляется. Их поезд отошел от перрона буквально десять минут назад. Вечерний рейс мягко тонет в сумерках и окружающем пейзаже, плавно сливаясь с природой. Энобария сразу же исчезла в своем купе вместе с сопровождающей, которая лепетала про победу и чуть ли не роняла речи для своих триумфаторов на каждом шагу. Эвридика вообще была чудной. Как и все жители Капитолия. Поначалу в столовой висело мрачное молчание, но ментор решил его нарушить весьма обнадеживающими, по мнению Мирты, комментариями. Лучше бы и дальше сверлил взглядом, но с закрытым ртом. - Эно постарается переписать для вас тексты хотя бы для дальних Дистриктов, чтобы слова не звучали слишком пафосно. Советую заучить эти строчки наизусть; местные ребята там не любят, когда читают по бумажкам. Ни в коем случае не отворачивайтесь от публики. И постарайтесь выдавить хоть минимум эмоций: жалость или сострадание. Грэйн понимает, что испытание Двенадцатым они не пройдут. Пару дней назад Брут сделал подборку из торжественных речей предыдущих победителей Дистрикта Два перед дальними округами. Ментор объяснил, как делать плохо, что говорить не стоит и как вообще продержаться на сцене, чтобы толпа не бросилась на тебя. Тогда было все понятно. Но сейчас Мирта сидит в купе поезда, который стремительно мчится навстречу их главной болевой точке, и девушка прекрасно понимает, что эта преграда для их венценосного Дистрикта всегда будет неподъемной. При всем желании никто не сможет понять этих людей, их странные обычаи и чрезмерную эмоциональность. Да Голодные Игры должны быть праздником для каждого трибута из Двенадцатого – если расценивать их как долгожданное освобождение от мучений. И, кажется, Катон в какой-то момент понял философию Китнисс Эвердин. - Задача непростая, скрывать не буду. Но справиться можно. Вы, в конце концов, смогли выйти с Арены вдвоем, а значит.. Мирта, ты куда? Вернись. Я сказал, вернись на свое место. Но брюнетка уже легко исчезает за автоматическими дверьми и ни разу не оборачивается. Слова о двойной победе стали просто финальным аккордом в этой песне. Лучше бы Брут молчал, чем раздавал подобные указания. От них хотелось только дуло к виску приставить, а не радоваться предстоящей перспективе. Сначала Грэйн думала, что идет в свое купе, но непосредственно перед своей дверью в голову пришла иная идея. Если ментор захочет достать свою подопечную, то искать он ее будет в первую очередь здесь. Значит, надо найти место получше. Мысли в голове у девушки путались с космической скоростью. Она быстрым шагом пересекала вагоны поезда, не думая, куда идет и зачем, лишь шла вперед, будто бы это могло спасти её. Что сделает Сноу, когда поймет, что натворили Вторые? Что они не смогли сохранить страну в мире, а поставили государство вновь на грань революции? Вызовет ли он победителей к себе на ковер или сразу прикажет пристрелить? Или же смерть их будет долгой и мучительной? От подобных мыслей у Мирты перехватывает дыхание. Она словно вновь оказывается в одном из своих кошмаров, теряя абсолютно реальность под ногами. Лишь страх и горькая тошнота сковывают ее горло, не позволяя сделать вдох. Он знает. Знает обо всем. Сноу понимает, что они не справятся. И отдаст кошмарному зверю, цепному псу, Панему, два тела на растерзание. Энобария была права. Черт возьми, как же она была права. Их никогда не оставят в покое. Больше нет. Сейчас – затишье перед бурей. Последняя возможность почувствовать свободу, прежде чем крылья обрежут. Президент – коварная змея; он дал им шанс ощутить себя в безопасности и теперь готов забрать их жизни в любой момент. На секунду у девушки темнеет в глазах, и она прислоняется к стене, немного съезжая вниз. Еще пара таких мыслей – и ей станет плохо прямо посреди коридора. Сноу. Сноу. Сноу. Змея. Сердце билось в ритм кошмарным фразам в голове, а осознание, что ее, Мирту, могут убить в любую секунду разъедало горло. На той стороне ждут переродки, убитые трибуты из кошмаров, и они готовы взять реванш. Не зря же они так часто приходят во снах. Грэйн заходится в хриплом кашле и садится на пол вагона, пытаясь схватиться рукой за стену. Это ей напоминает борьбу со стихией: ты еще не побежден, веришь в успех, но исход этой битвы был предрешен изначально. Только и остается – безвольно тянутся руками к свету и опускать на дно. Их убьют. Убьют. Убьют. Без шансов. Чтобы выжить, нужно поставить на свою сторону все Дистрикты. А Двенадцатый только ждет их крови, чтобы почтить память мертвой девочки с брошкой сойки. Мирте кажется, что она видит тысячу изможденных лиц, стоящих прямо перед ней. И их взгляды не предвещают ничего хорошего. В них горит огонь мести и чистой злобы, они не намерены спасать чужие души. Свое имя девушка слышит сквозь пелену кошмара. Она пытается обернуться, но ничего не получается, а люди из видения перевоплощаются в полудемонов и протягивают руки-когти к брюнетке, желая вырвать ее душу из груди. Грэйн пробует отмахиваться, но выходит только хрипло кричать и слабо метаться, пока сильные руки рывком не ставят ее на ноги. На своих двоих девушка держится весьма слабо, поэтому спасителю приходится взять девчонку на руки и донести до следующего вагона – последнего в поезде, с панорамным видом из прозрачного стекла. Дверь бесшумно отъезжает, и Катон вносит свою напарницу внутрь, осторожно опуская ее после на дальний диван. Девушка уже перестала биться в истерике, но в глазах все еще был непонятный, сводящий с ума, туман. Неужели в Капитолии её все же чем-то накачали? Не может быть, просто невозможно. Они бы не посмели. Ван дер Гри крепко держит Мирту в своих объятиях, кончиками пальцев заправляя выпавшие пряди за ухо. Ее немного колотит, и это удивляет парня: в таком состоянии он мисс Грэйн не видел никогда. Неужели это с ней сделала победа? Просто немыслимо. - Тс-с-с-с, Мирта, это я, - непривычно тихо говорит блондин, прижимая девушку к себе, - все в порядке, тут больше никого нет. Тебе не стоит.. бояться. Слово совсем не из мира профи. - Они убьют нас, - как в бреду продолжает шептать брюнетка, - растерзают на части, не позволят спокойно жить после Игр. Нас не оставят в покое. Никогда. Он не позволит нам жить. Хрупкое тело пробивает уже крупная дрожь, и Катон действительно растерян, он просто не знает, как поступать в такой ситуации. Он берет ладони девушки в свои руки и сжимает так сильно, как может. Лишь бы вернуть ее из этой истеричной нирваны. - Грэйн, - негромкий шепот, - я говорил с Президентом. Мирта сначала не верит в эти слова, думает, что ей вновь кажется, но спустя пару минут туман перед глазами рассеивается, и она четко видит стеклянный вагон, полную луну и мелькающие лики деревьев в ночи. - Ты.. что? - Я был у него. Был в Капитолии. Девушка не верит, качает головой и усмехается. Быть не может. Почему Катон? Это ведь не его вина, не он настаивал на двух победителях пред лицом всей страны. Почему Сноу вызвал не ее? Бред, пустые слова, не может такого быть. - Помнишь тот конверт? Которые мне отдал Доминик? Ты была в моем доме среди ночи, что-то требовала, а увидев конверт, продолжила отпускать язвительные фразы? Это было приглашение, Грэйн. И я не мог отказать. – Ван дер Гри молчит пару секунду, словно подбирая нужные слова. – Он не доволен. Сноу не доволен. Они следят за нами постоянно и считают, что мы плохо распоряжаемся предоставленной возможностью. Дальние Дистрикты на грани краха, и мы обязаны уладить возникшую из-за нас ситуацию. Иначе нас ждет судьба Сенеки Крейна – бодрым шагом пойдем на гильотину. - А что мы можем сделать? Эти люди ненавидят нас. По доброй воле завтра никто не придет, их всех вынуждают отправлять детей на Игры, смотреть на их смерти и чествовать незнакомых победителей. Мы для них варвары. И они готовы выцарапать нам глаза за угольную девчонку. Как же заставить их успокоиться? Это немыслимо. - Предоставь все мне, - Мирта затылком чувствует усмешку напарника. – Нам пора вновь надевать забытые маски. Моя уже на мне, ты это заметила. Где же твой образ недалекой злобной бестии? Этого от нас ждут. Капитолий, Первый, Пятый, каждый Дистрикт и всего жители страны – они ждут. И мы будем такими. Непременно вновь наденем эту личину, но прежде – еще раз нагнем Двенадцатый, Одиннадцатый и другие округа, которые будут желать нашей крови. Обойдутся. Перед ними мы предстанем совершенно иными: не в качестве убийц и машин. Мы будем людьми. И говорить будем реальные вещи, а не глупые капитолийские фразы. Пускай хоть кто-то после завтрашней нашей речи усомнится в правильности режима Сноу. Я все сделаю, Грэйн, обещаю тебе, я вытащу нас. Это – мой долг. И я его тебе верну. Мирта молчит, не зная, правильно ли будет сейчас произносить слова. Получается, Катон вновь вернул свой образ, чтобы спасти их? Вновь станет тем парнем, которые с мечом в руках и усмешкой на губах шел через поле битвы, не оглядываясь на кровавый шлейф? Станет тем убийцей, чтобы дать им возможность жить? Грэйн поворачивается лицом к парню, смотря на него с удивлением и легким недоверием во взгляде. Неужели ты готов пойти на это? - Мне нужно только одно, - тихо, но вполне уверенно говорит блондин. – Мне нужна ты рядом. Пускай бешенная, злая и вечно плюющаяся ядом. Но, черт возьми, я не смогу пройти без тебя весь этот Ад. Или вместе, или хороним себя сейчас же. Если ты пообещаешь мне не отворачиваться, пообещаешь быть рядом, то, клянусь, я вытащу нас из этой ямы. Мы будем жить, и никто не сможет этому помешать. Девушка молчит, смотрит на напарника и молчит. Ее волосы в темноте отливают ежевикой, и Ван дер Гри ухмыляется воспоминаниям. Оказывается, тяжело не победить в Играх, тяжело жить после них. Раньше он никогда об этом не задумывался и представлял жизнь после победы иначе. Если бы он ушел с Арены один, если бы Эвердин так не цеплялась за свою семью, если бы ее поступки не открыли ему глаза – Сноу видит, он бы ушел в мир победителей и ни разу не вспомнил бы о боли. Ходил бы на вечеринки, стал бы звездой в Капитолии, продвинулся по карьерной лестницы – он бы сделал все это, не будь рядом колкой девочки-ежевики с острым взглядом и истеричным характером. И так было бы проще. - Это ведь я убила её, - тихо произносит Мирта, смотря в окно. - Поэтому тебе точно стоит молчать, - хохочет Катон, слегка отпуская ладони девушки; а ведь она даже не заметила. - Как ты собираешься убедить их? Убедить их верить нам? - Не знаю. – Честно признается парень, запуская правую ладонь себе в волосы. – Завтра узнаем, верно? Брюнетка фыркает, явно недовольная ответом блондина, и вырывается из его объятий, откидываясь на спинку дивана. - Я просто хочу, чтобы этот кошмар закончился. Хочу жить дальше без меча над головой. Прежде чем ответить Катон долго молчит, будто бы решая, стоит произносит эти слова вслух. - Кошмар не кончится никогда, - спокойно говорит парень. – Теперь это – наша жизнь. И Мирта все прекрасно понимает. Она кивает и смотрит на мелькающий пейзаж, отмечая про себя, что эти слова, как ни странно, вселили в нее больше уверенности, чем все наставления Брута. /

Twelve Titans Music – Indestructible

Последний раз Грэйн была на сцене еще во время интервью в Капитолии. И, несмотря на уверенную улыбку и смелую походку, ей совсем не нравилось такое пристальное внимание к своей персоне. Тогда её окружали пустые люди, скрытые за яркими красками и пышными перьями, сейчас же она видит совершенно иную картину. На лице жителей Двенадцатого Дистрикта морщинами застыла боль. Боль и ненависть, которую они даже не планировали скрывать. И от такого взгляда мурашки пробегали по коже. Мирта понимала, что будь у них возможность, они бы растерзали ее без сомнений. Напротив сцены стоят два высоких постамента, где находятся семьи погибших трибутов, а за их спинами – огромные экраны с портретами «героев». От вида Китнисс брюнетку вновь начинало мутить, но слезы в глазах ее матери удивляли ее больше презрения всех этих людей. Хрупкая женщина будто бы вобрала в себе всю несправедливость в этой стране и беззвучно плакала от безысходности. Катон делает шаг навстречу микрофону, быстрым взглядом проходится по карточке и убирает ее в карман. Очень наигранный жест, ведь Мирта прекрасно знает, что они за завтраком просмотрели эти тексты вдоль и поперек. - Меня зовут Катон Ван дер Гри, и моя родина – Дистрикт Два, - спокойным голосом начинает парень. – И если бы год назад в Играх победила Китнисс Эвердин, то в моем Дистрикте люди также неприветливо смотрели бы на нее. – Грэйн замечает, что толпа немного обескуражена; его слова действительно отличаются от забитых выражений о долге и славе. – Мы разные, скрывать не буду. Да и вы сами знаете, что людям из разных округов редко можно найти общий язык: слишком уж непохожие проблемы и подходы к жизни. Но сегодня я хочу сказать вот что: Китнисс Эвердин была достойным соперником. Морально она, несомненно, была выше всех нас, да и я почти сразу отметил ее выдающиеся способности воина. Нас учили этому делу всю жизнь – бороться и выживать. А Китнисс смогла противостоять нам. – Ван дер Гри выдерживает паузу. – У нее в жизни были те ценности, которые лично мне незнакомы. Семья, долг и самопожертвование. Я таких людей не встречал и, думаю, больше не встречу. Мы бы никогда не стали друзьями, потому что я – человек не самых высоких моральных устоев, а она слишком ценила свободу и возможность делать выбор. Миссис Эвердин плакала, не чувствуя слез на щеках, а младшая сестра Сойки крепко держала мать за руку и, хоть с презрением в глазах, но упрямо кивала каждому слову. - Пита я практически не знал. Он попросился в нашу команду за пару дней до Арены, и, признаться честно, удивил меня этим. Я не верил, что он решил предать Китнисс, но и мотивы его понять не мог. До определенного времени. Он был отчаянным парнем, скажу я вам, - Катон немного усмехается, - и ему также была присуща самопожертвенность. Теперь я понимаю, что это качество и отделяет людей от им подобных. Я его лишен. Мирта видит небольшой отклик в глазах жителей Двенадцатого, но понимает в этот же момент, что Ван дер Гри своими разговорами лишь больше разжигает пламя ненависти. Ненависти к Капитолию и Сноу. С этим срочно надо что-то делать. И в следующую секунду микрофон уже разносит ее голос по площади. - Как вы знаете, наш Дистрикт имеет самый больший опыт общения с Капитолием. И мне кажется, что в этом весь секрет нашего успеха. В этом наше отличие. Ведь распорядители пошли нам навстречу не из личных симпатий или, упаси, расположения ко Второму. Им нужно было ежегодное зрелище, и они его получили. Когда на Арене остались мы с Катоном стал выбор: что делать дальше? Ведь обещания могут быть легко отменены. Как, собственно говоря, это и случилось. Но мы здесь, перед вами. Моя мысль проста и я хочу, чтобы вы поддержали нас в этом: только единым и целым государством можно сосуществовать. Если поменять отношение к столице, к Играм, и жить действительно на благо страны и каждого ее жителя, то тогда не будет границ: ни Второго, ни Двенадцатого, ни Капитолия. Мы все будем гражданами одной великой державы, и все разногласия между людьми исчезнут, если они начнут работать ради общего дела. – Грэйн переводит дух и на секунду смотрит на напарника, ожидая увидеть в его глазах поддержку. – Я знаю, как много боли перенес ваш Дистрикт. То, что никогда не понять нам. Но если идти дальше и не допускать подобных ошибок, если идти вместе с единой целью, то я верю, что мы точно добьемся успеха. И ни Голодные Игры, ни победители, ни распорядители – никто не сможет помешать нам. Не настало ли время простить старые обиды и понять, что мы нужны друг другу? - Я верю, что Китнисс хотела, чтобы все жили в мире. – Добавляет Катон, а после замолкает, оглядывая толпу. И все молчат. Лишь миротворцы покрепче ухватились за оружие, и на секунду Ван дер Гри решил, что мишенями стали они, победители. Он ведь не планировал эти слова, говорил то, что пришло в голову, и старался лживо добавить побольше искренности в слова. Иначе их не убедить. Ни разумными речами, ни доводами. Лишь эмоциями и чувствами. Так пусть же понимают эту истину скорее. Время триумфаторов осыпается слишком стремительно. И внезапно над толпой пролетает свист. Тихий, уверенный и до боли знакомый. Парень смотрит на напарницу и видит, что она узнала эту незатейливую мелодию. Застыла как статуя и неотрывно смотрит в одну точку. Блондин переводит взгляд – и чувствует, как кровь застывает в жилах. Примроуз Эвердин вскидывает вверх три пальца и смело смотрит на сцену, будто бы не видя ужас на лице у матери. И совсем не слыша четкого шага миротворцев по направлению к трибуне для семьи погибшего трибута. Как выяснится, свистела совсем не девочка, а старик из толпы, но кара не миновала и его. Если девчонку сразу же скрутили, ударили по лицу и бросили на землю, то старика кинули к подножию сцены, чтобы победители точно смогли заглянуть в его глаза. И Мирта готова поклясться, что в его взгляде не было ни капли страха. Даже когда дуло приставили к затылку. И даже после выстрела в мертвых глазах можно было увидеть лишь отчаяние и решимость. Грэйн смотрела на бурую кровь, которая растекалась по мостовой на фоне общей тишины, и не могла пошевелиться. Брюнетке казалось, что его кровь теперь на её руках, а контраст красного и серого завораживал. Ровно до тех пор, пока менторы силком не втащили трибутов в здание. Первым тишину нарушил Брут. - Что-то мне подсказывает, что наш план с треском провалился. – И его голос был как сталь. – Вы старались, и, честно сказать, я даже поверил, что у нас выйдет. Но сейчас остается молиться, чтобы Двенадцатый не загорелся огнем революции, иначе вы сгорите в ту же секунду. Мирта скрещивает руки на груди и замечает на кофте пару капель крови. И эти два коричневых кружочка на темной ткани в очередной раз напоминают ей о невозможности счастливого конца. /

Ludovico Einaudi – Elements

- Где твоя напарница? – грубо спрашивает Катона ментор, ловя подопечного буквально за шиворот. Представители Второго уже подходили к машине, когда Ройсс заметил, что одной назойливой брюнетки в их компании явно не хватает. - Осталась на послеобеденное чаепитие, - фыркает сын мэра и выворачивается из хватки. – Я ей не нянька, пусть гуляет там, где ей вздумается. Но такой ответ Брута точно не устраивает. После провала с речью он хотел как можно быстрее убраться из Дистрикта, чтобы покончить с этим ужасом и придумать дальнейший план действий, но отсутствие девчонки мешало претворению его желаний в жизнь. - Найди её, даю тебе пять минут, иначе уезжаем без нее. Не хочу ни секундой дольше находиться в этом.., - очевидно, сначала он хотел выразиться покрепче, но передумал, - убогом месте. Быстрее, Ван дер Гри, без подружки ты не стоишь и половины своих регалий. Блондин не стал отвечать ментору и широким шагом направился обратно в Дворец Правосудия, чтобы лично пнуть Грэйн под зад. До Одиннадцатого ехать всего ничего, и Брут успеет им мозг чайной ложечкой выесть на тему неадекватного поведения и отвратительных речей. Но долго искать Мирту не пришлось. Сын мэра даже затормозил от неожиданной картины и просто не знал, что ему делать дальше. Поэтому он просто стоял и смотрел, даже не пытаясь обругать в мыслях эту девчонку. Грэйн находилась в компании в стельку пьяного ментора Двенадцатого Дистрикта. Единственного ментора. Хеймитч Эбернети выглядел так, будто весь год пролежал в подвале, а сегодня с утра его оттуда достали, одели в чистый костюм и силком заставили прийти, накачав по дороге морфием. Он шатался, по всей видимости, отпускал неуместные шутки и все пытался пристроить руку у Грэйн на талии, чтобы, очевидно, не упасть. Но брюнетка держалась прямо, хотя и не скрывала презрения, а после и вовсе протянула конверт алкоголику и победителю, сказав на прощание короткие слова. Она развернулась и пошла по направлению к выходу, когда заметила Катона, который с таким непередаваемым удовольствием наблюдал за открывшимся зрелищем. Сначала он хотел дать в морду пьяного мужику, а потом понял, что за всем этим скрывается инициатива непосредственно Грэйн. - Только не говори, что ты сделала что-то хорошее, - улыбается Ван дер Гри и хвостом тянется за девушкой, выглядя счастливее самого довольного кота. - Отвали, - бурчит Мирта и выходит на улицу, - это не твое дело. - Ошибаешься, красавица, это касается нас обоих. Ты с ним флиртовала что ли? Или адрес свой передавала, а? Ты смотри, сильно не размахивайся, у тебя еще десять Дистриктов на очереди. - Идиот. – Огрызается брюнетка, а потом неожиданно добавляет. – Там деньги, эти чертовы деньги, крапленые кровью трибутов. Моя плата за победу. Он передаст их семье этой Эвердин, не сказав от кого. Катон прекращает улыбаться, словно в его голову вновь вернулись не самые радужные мысли. - Не забивай себе этим мысли, - кривится Мирта, неправильно толкуя его молчание, - мне просто стало противно смотреть на ту жизнь, за которую я грохнула пташку. Пусть считают, что это – компенсация за утрату кормильца в семье. - Мирта, - зовет девушку Ван дер Гри и останавливается на месте, не доходя пару метров до машины, - а я ведь их понимаю. Понимаю их ненависть и злобу. Более того, я знаю, что во всех их проблемах виноват Капитолий, и эти люди имеют право на месть. Окажись мы в такой ситуации, тоже не стали бы целовать распорядителей в обе щеки. Девушка резко разворачивается и подходит к напарнику как можно ближе. - Но мы не оказались в такой ситуации. Наш Дистрикт был умнее и выбрал единственно верный путь. А теперь сделай мне одолжение: заткнись. Еще пару таких слов, и ты экспрессом окажешься в столице и в таком месте, откуда не возвращаются. Все понятно? Блондин послушно замолкает, наблюдая за яростью, которая так легко проступает на лице Грэйн. Победительница поджимает губы и задерживает свой гневный взгляд еще на пару минут, прежде чем развернуться и сесть в машину, где их уже ждали не самые довольные менторы. - Нашли место, чтобы выяснять отношения, - кривится Брут с переднего сиденья, наблюдая за трибутами в зеркало заднего вида. – В поезде хоть в клочья друг друга изрежьте, а на публике, будьте добры, больше никаких промахов. Энобария ухмыляется и суровым голосом приказывает водителю трогаться с места. На секунду Мирте показалось, что она пройдется хлыстом по спинам подопечных, когда экспресс покинет границы Двенадцатого. Но Хост неожиданно говорит совсем не злые слова, когда они вчетвером выходят из машины. - Вы сделали все, что могли. Чудо не произошло. По крайней мере, вас не погребли заживо сразу же. Посмотрим теперь, насколько вы нужны Президенту. Надейтесь, чтобы ваши слова оказали хоть какое-то влияние на жителей этого невыносимого Дистрикта, иначе мы все рискуем сойти с рельсов и не добраться до Капитолия. Грэйн кивает и последней заходит в поезд, задержавшись на секунду на перроне, чтобы окинуть Двенадцатый прощальным взглядом. Серый, грязный и совсем не дружелюбный – таким запомнила его брюнетка. В следующий раз она попадет сюда при совсем иных обстоятельствах и абсолютно неузнаваемых декорациях.