Только не сорваться, только улыбаться!

— Солнышко, черт возьми! — я резко просыпаюсь, и, подскочив на кровати, врезаюсь в спинку. — Черт возьми, Хэймитч! — огрызаюсь я. — Лучше бы ты меня облил водой, — потираю ушибленную голову. — Китнисс, прости, — в комнату влетает запыхавшийся Пит. — Я пытался его остановить, но мистер «Что ты с ней сделал?» и «Что ты здесь делаешь?» был не управляем, — парень грозно смотрит на ментора. — Убедился? — это уже для Хэймитча. Ментор фыркает, а потом, внезапно схватив Пита за руку, выволакивает его из моей комнаты. Я изумленно выгибаю бровь, а потом сосредотачиваюсь на ощущениях. Голова побаливает, но не сильно. Положив руку на лоб, понимаю, что температура значительно спала. Я накрепко укутана в одеяло и одета в теплые брюки со свитером. Кажется, засыпала я только в свитере. Эта мысль как-то быстро рождается в моей голове, и я вспыхиваю. Дотягиваю свое одеяло до шеи, надежно прячась под его покровом. Снизу слышен громкий разговор моих гостей. И чего Хэймитч так взъелся на Пита? Он абсолютно нормально себя ведет. Ну, мне так кажется. Я не замечала за ним ничего необычного, да и со мной он вроде… хм… не пытается меня убить? Так правильнее. Внизу что-то с треском падает, и я соскакиваю с кровати, путаюсь в одеяле, плюхаюсь на пол. Голова начинает кружиться, но это все, же мой дом! А если они там что-то сломают? И как прикажете чинить? Я слабая, хрупкая… ой! Да кого я пытаюсь обмануть? Просто не хочется тратить время на замену чего-либо. Выпутаюсь из плотной, теплой ткани и накинув шлепанцы на ноги бреду к лестнице. Распахнув дверь, слова, казавшиеся сплошной кашей, начинают составлять предложения, и я в ужасе застываю у лестницы, спрятавшись за прилежащей к ней стеной. — Ты немедленно идешь домой! — говорит ментор. — С какой стати? — огрызается Пит. Что с его голосом? Откуда столько яда? — Ты — опасен! Я не позволю ей навредить! — Опасен? Навредить? Но ведь Пит… — Ты ни чего не сделаешь! — воздух вышибает из легких и не возвращается обратно. Я соскальзываю к полу. — Тебя заберут. Я уже позвонил в Капитолий, — грозно говорит Хэймитч. Его голос — спокоен, но в то же время невероятно пугающий. Я вжимаюсь головой в опору, цепляюсь руками за выступы в полу. — У тебя нет доказательств! Да и Китнисс, — выплевывает он. — Не скажет про меня ничего плохого! — надменно говорит незнакомый и пугающий голос, но в нем я узнаю Пита. Сердце замедляет ритм. — Я был рядом с ней, все это время. Помогал. Поддерживал. Вчера вон, даже лечил. Кто тебе поверит, что я хочу убить ее? — осведомился парень, следом послышался звук удара. Нет, это был скорее хлопок, а потом усмешка. — Пошел ВОН! — прошипел ментор. Я выглянула из-за угла, Хэймитч за шкирку поволок Пита к двери и на секунду я пересеклась с ним взглядом. И тут я поняла — все пропало. Злость, ненависть, жажда мести. Его глаза убивали хуже действий, я мигом вернула голову к стене. И только после хлопнувшей двери обрела движение. Рядом уже был Хэймитч. — Давно ты тут? — поднимаю голову, показывая ментору глаза. Он беззвучно выдыхает. Хэймитч подает мне руку, и не дождавшись моей реакции, поднимает за локоть наверх. — Ты не закроешься в себе, я не позволю. — строго заявляет он. Видимо мои глаза стали настолько пустыми, что у него нет другого варианта. — Ты едешь в четвертый на неделю. Потом настолько же во второй и напоследок в столицу. Не смотри так на меня! Последнее — я не хотел. Но через две недели ты должна! Слышишь? Должна быть на интервью у Цезаря, — я неуверенно киваю, сглатываю, а потом наконец вдыхаю воздух. Легкие неприятно защипало. Слез больше нет. Они все закончились. Так странно. Или я просто устала плакать? «Хочу видеть тебя счастливой» — говорила Прим мне во сне. — Я поеду. — Умница. Поезд завтра с утра, и… если ты не против, переночуешь у меня. — я знаю что это будет правильно. Я еще чувствую взгляд Пита на себе. Мне просто не безопасно ночевать сегодня у себя. — Знаешь, что бы у нас были доказательства… — я разминаю пальцы на руках. — Давай, оставим подушки под одеялом вместо тебя, ладно? Иначе его просто не заберут. Лечение не было закончено, он просто обвел всех вокруг пальца. Пойдем соберем твои вещи, и уже у меня, я расскажу подробнее. — Хорошо, идем, — топаю в комнату, а ментор следует за мной.- Что разбилось? — вспоминаю я о причине моего знакового выхода из комнаты. — Телевизор, — говорит ментор, это заставляет меня слегка усмехнуться. Направляюсь к своему шкафу и окинув взглядом гардероб, решаю не брать много. Достаю пару свитеров и несколько джинсов. Легкую футболку и бриджи, сделанные моим великим стилистом. Цинна. Все в этом шкафу напоминает его. Даже сероватая кофта, выполнена по его мастерскому эскизу. Сгребаю в охапку свою одежду и закидываю ее в первую попавшуюся сумку. Все остальные вещи перекладываю в пакет и намереваюсь перенести в дом ментора. Тот принимает ношу и спускается на первый этаж. Обвожу взглядом свое жилище. Тумбочка. Там лежит небольшой альбом с фотографиями, кулон с сойкой, жемчужина и несколько склянок снотворного. Вещи отправляются следом за дорожной одеждой, удобно пристроившись на моих свитерах. С жужжанием закрываю замок и иду к выходу. Мне здесь больше не нужно ничего. На втором этаже комната сестры. Я не была там с приезда. Осторожно открываю дверь, и нос заполняет сухой запах пыли, я непроизвольно чихаю. Солнце заливает комнатку. Она кажется непривычно уютной. Все, так же как и при ней. — Мяу! — я бросаю взгляд на окно и замечаю Лютика. — Что ты тут забыл? — это рыжее отродье вернулось сюда еще пару месяцев назад. Понимаю, что он — главное напоминание о сестре. Быстро подхожу к шкафу, который стоит в этой комнате и открыв его, прикусываю язык. Вещь Прим. Вижу искомый предмет. Переноска. Достаю ее и бесцеремонно запихиваю кота в нее, захлопнув решетку под его грозное «Мау». Шиплю в ответ. Потом замечаю, что на одной из полок у прим стоит фото в рамке. Кто бы мог подумать. Там изображены мы с Питом, во время интервью после 74 игр. Какие мы счастливые тут. Не задумываясь, кладу рамку в свою сумку. Теперь точно все. Выхожу и иду к Хэймитчу вниз. Ментор недовольно топчется у двери с огромной охапкой одежды, которая неизвестно как поместилась на его руках. — Ты обещал рассказать, — напоминаю я, когда мы уже в ночи сидим за столом у ментора, попивая мятный чай. — Я ведь не только к тебе в гости захаживаю, солнышко, — начинает Хэймитч, отпивая горячую жидкость из кружки. Свеча на столе слабо мерцает, освещая наши лица. — Я заподозрил неладное еще несколько дней назад, — я внимательно ловлю его слова, на шее висит кулон с сойкой, в кармане брюк — жемчужина, лютик сидит на моих коленях, сладко похрапывая. — Пока вы гуляли, я решил проверить как дела в голове у парня. А самый верный способ — посмотреть обстановку в его доме. — провожу рукой по рыжей шерсти, получая в ответ урчание. — На первом этаже все вроде было нормально. Тарелки с хлебом и так далее. Я подумал — славно! Парень и правда поправился! — ментор на секунду стал счастливым. Но потом его лицо снова скрылось под маской печали. — Я пошел в его комнату. — Хэймитч копошиться рукой по карманам и выкладывает на стол довольно помятые листы. — Этим — была увешана вся комната. А, еще вот, — следом за листами на стол попала массивная тетрадь. Я неуверенно беру листы со стола. — Тебе это совсем не понравиться, — предупреждает ментор. Каждый листок — рисунок. Рисунок, на котором Пит меня убивает. Они слишком красочные и реалистичные. У меня везде ужасно злое лицо, но не менее ужасно выглядит Пит. Их много, и судя по словам Хэймитча — это даже не половина. Руки предательски дрожат, а рисунки, как осенний листопад, падают, усыпая пол у моих ног. — В блокноте все еще хуже? — дрожащим голосом спрашиваю я. — Там описан каждый рисунок, Китнисс. Описан пошагово. Каждая ситуация. Слишком продуманно и жутко, — ментор жмуриться. Я знаю, он это не от горячего чая, а от воспоминаний о писанине в этом блокноте, страницы которого толстые. Сразу понятно — исписано много. Я собираю все рисунки и разорвав их на маленькие кусочки выкидываю в мусорное ведро. — Правильно, детка. — резюмирует ментор, одобрительно сжимая мою ладонь. В моем доме внезапно загорается свет. Хэймитч дует на свечу, погружая нас во мрак. Мы замираем с ним у закрытой шоры, наблюдая через щелку за моими окнами. На втором этаже — где должна была быть я, горит настольная лампа, предусмотрительно включенная. Тут отличный обзор, и я покрываюсь холодным потом, когда вижу, как блеснуло лезвие в воздухе. Вспоминаю, одну из недавно увиденных картинок. Он рисовал и это. Я догадываюсь, что сейчас он ужасно зол, ведь вместо меня пострадала невинная подушка. Пит подходит к окну. Он не видит нас. Шторы плотно задернуты, а свет потушен. Но мы видим его. Глаза горят страшным огнем, а на щеках сжимаются мышцы. — Спасибо, Хэймитч, — шепчу я, еле разлепляя губы. Там должна была быть я. Я бы уже не жила. Мы неподвижны. Пит может заметить движение шторы, если мы сейчас уйдем. И мы стойко ждем, пока парень потушит свет в моей комнате и покинет дом. Я не сплю сегодня. Просто не могу. Не хочу видеть эти лица. Эти злые и ужасные лица Пита во сне