Меня зовут Эмма

02.06.2015 По-моему, премьера прошла великолепно! Пришли и родители, и Джеймс, и Джонатан (который переживал за Селину), и Мартин (который переживал за Кэт или из-за того, что надел рубашку). Зал был полон, мисс Эймс бегала с фотоаппаратом, мистер Мортимер, весь красный и в строгом чёрном пиджаке, напутствовал нас перед тем, как открылся занавес. — Я вижу из этого письма, что герцог Арагонский прибудет сегодня вечером к нам в Мессину, — подал первую реплику Арчи, который играл Леонато. И с этого момента зрительный зал для меня словно перестал существовать. Я полностью погрузилась в свою роль, а когда услышала, что люди смеются после моих реплик, почувствовала какое-то состояние вдохновения, вроде того, которое было на открытой репетиции в мае, только ещё больше. В этом состоянии я прожила жизнь Беатриче до антракта. У нас было двадцать минут, чтобы отдохнуть, попить, поправить причёску или грим. За кулисами были тесно и душно, все толкались и делились впечатлениями, мисс Эймс то и дело хотела пройти кистью с пудрой кому-нибудь по лицу, поэтому я вышла из комнатки посмотреть через щель в занавесе на зал. Многие разбрелись, так что родителей я не нашла, но они могли выйти посмотреть на портретную галерею знаменитых выпускников или куда-нибудь вроде того. Зато увидела родителей Мэттью, они сидели, изучая программку. И вот в шестом или седьмом ряду я наконец заметила Джеймса. Он болтал с девчонкой, которую я уже видела рядом с ним на репетиции. Меня это немного удивило, но, похоже, они проводили время за приятной беседой. Она улыбалась до ушей и постоянно наматывала локон на палец. Он тоже улыбался. Тут я поняла, что мне не очень-то нравится, как они выглядят вместе. И как она смотрит на Джеймса, мне тоже не понравилось. Но думать об этом уже было некогда, антракт заканчивался, а я ещё хотела попить воды. Потом всё было как в тумане, будто я пила не воду, а вино, но с ролью я справилась. Нас вызывали на поклон дважды. После оваций мы все столпились в гримёрной и обнимались; Селина не сдержала слёз; Лидия смеялась; Себ пытался сказать что-то в меру пафосное и соответствующее случаю, но его постоянно прерывали. Когда мы вышли на улицу, ветерок немного охладил наши горящие лица. Я увидела Джеймса и почти подбежала к нему. — Ну как?! — Всё было отлично, — сказал он и обнял меня. Пожалуй, это был один из лучших дней за этот год. Впереди ещё два спектакля, в пятницу и субботу, а потом подготовка к первому экзамену по истории, который будет уже в понедельник. 07.06.2015 В пятницу вечером мы чувствовали себя уже настоящими актёрами. Себ, перед тем как зрителей стали пускать в зал, вальяжно развалился на креслах в первом ряду и говорил, чтобы ему повысили гонорары, раз пьеса имеет такой бешеный успех. Лидия была в центре внимания и рассказывала, как её узнала какая-то девочка в столовой. И тут Мэтт сообщил новости. Он сказал, что родители после премьеры вроде как передумали брать его с собой в Японию, если он сможет поступить в театральный университет и если ему дадут место в общежитии. Мы кинулись его поздравлять. Мэтт как раз выбирался из наших объятий, когда мистер Мортимер объявил, что пора идти за кулисы и готовиться к представлению. Во второй раз спектакль тоже прошёл хорошо, как-то спокойнее, чем премьерный, но зал хорошо нас принял. Мне даже какой-то парень подарил букет цветов. Джеймс пришёл и на этот раз, сидел примерно на том же месте, что и во вторник. Тех девиц я около него не заметила и успокоилась. Как оказалось, рано. Джеймс снова ждал меня на улице, чтобы вместе идти домой. Я махнула ему рукой, а потом повернулась к Селине и Джонатану, чтобы попрощаться. Они хотели куда-то идти вместе, и Селина была определённо счастлива. — Я так рада за тебя, — сказала я, обнимая её. — Спасибо, — шепнула она. — Пока, Джонатан. — До встречи, — откликнулся он. Я улыбнулась и направилась к Джеймсу. Он ждал меня не один: около него вилась Эмили. Завидев, что я приближаюсь, она что-то сказала ему, обняла и поспешила удалиться. Джеймс то ли не успел отреагировать на её действия, то ли не хотел, то ли не смог. — Это кто? — спросила я с гневом. — Что за девица и почему она на тебе висла? — Она не висла, — спокойно сказал он. — Она просто обняла меня на прощание. — С чего это она обнимает тебя на прощание?! Глаза Джеймса блеснули: — Сначала скажи, почему она не может обнять меня? Вопрос поставил меня в ступор. Действительно, почему? Честно говоря, Джеймс имеет право обниматься, с кем хочет. Другое дело, что мне этого не хочется. Очень не хочется. Вместо этого я с удовольствием выдрала бы той девчонке волосы. Я сглотнула, опешив от мысли, которая пришла ко мне в голову в следующий момент, и подняла взгляд на Джеймса. — Она может, — сказала я тихо. — Если тебе нравится, то она может. Тут я развернулась и пошла вперёд, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Я только что поняла, что влюблена в Джеймса. И это не самая подходящая минута для подобного рода открытий. Если он позволил Эмили, чтобы она его обняла, значит, он сам этого хотел. Если он хотел, то я вряд ли смогу его переубедить; мне никогда не удавалось ни навязать ему свою точку зрения, ни манипулировать, ни каким-либо способом контролировать. — Эмма, постой! — Нет, не надо, я всё прекрасно понимаю, — шмыгнула я носом. — Эмма! — Не звони мне сегодня, — сказала я, уже не сдерживая слёз. Домой я пришла с опухшими глазами, вымыла волосы и сразу легла спать. 18.06.2015 Проснувшись утром, я не сразу вспомнила, что произошло накануне, а когда вспомнила, издала стон и накрылась одеялом по самую макушку. В комнату постучали. — Эмма, ты ещё спишь? — это была мама. — Нет, — ответила я. — К тебе пришёл Джеймс, очень хочет что-то с тобой обсудить. Выйдешь? — Ладно. Ну вот, зачем он пришёл, чтобы рассказать, что ему нравится Эмили? Я понимала, что если он скажет мне это, пути назад не будет, я не смогу относиться к нему, как раньше, поэтому одевалась и расчёсывалась как можно медленнее, бессознательно надеясь оттянуть момент истины. Но какой-то частью души я понимала, что всё может быть совсем не так и надо хотя бы выслушать, что он хочет сказать. Надежда на другой исход есть всегда, и надо быть глупой, чтобы её упустить. Когда я вышла к нему в гостиную, я уже передумала не меньше десятка вариантов развития событий, и сердце у меня билось, как перед премьерой. — Доброе утро, Эмма, — сказал Джеймс. — Я звонил тебе несколько раз, но ты не отвечала. Хочу кое-что спросить у тебя и объясниться насчёт вчерашнего. — Хорошо, — сказала я, садясь напротив него. — Спрашивай, что хотел. Объясняйся. — Я правильно понял, что ты ушла вчера и не брала трубку, потому что... ревновала? — Ты издеваешься, что ли? — со слезами выговорила я. Тут произошло что-то невероятное. Джеймс подошёл ко мне и сел рядом. — Мы с тобой оба такие дураки! — сказал он, почему-то чуть ли не смеясь, будто сообщал, что выиграл миллион фунтов стерлингов и шикарную яхту в придачу. Я опешила и шмыгнула носом. — Я тебя люблю, Эмма! Я тебя люблю, а ты даже этого не понимала. Это я прислал тебе томик Шекспира, но ты не догадалась. Я боялся тебе признаться, потому что если бы ты мне отказала, я потерял бы дружбу с тобой, а я ею всегда очень дорожил. Ты всегда была прекрасным собеседником и терпела мои наставления, — тут он усмехнулся, — с тобой мне было интересно. Не знаю, когда я понял, что влюблён, но когда появился Джонатан, я прямо-таки возненавидел его. Ты так улыбалась ему, как никогда не улыбалась мне. Ты видела во мне только друга. К этому моменту я уже утирала слёзы, которые почему-то всё катились из глаз и катились. — Даже когда я сделал тебе подарок на День Святого Валентина, ты и не подумала, что я могу так поступить. Мне больше ничего не оставалось делать, как ждать и надеяться на чудо, — продолжал Джеймс. — А эти девчонки с младших курсов меня просто раздражали, я даже не подумал бы с ними разговаривать, но они всё не отвязывались. Когда Эмили меня обняла, я посмотрел на тебя и понял, что ты страшно зла. И тут у меня появилась надежда. И вот я здесь, сижу и смотрю, как ты молча плачешь, и сам готов прослезиться от счастья. Вот поэтому я и говорю, что мы вели себя, как два дурака. — Джеймс! — только и сказала я сквозь рыдания и уткнулась лбом ему в грудь. Наверное, когда-нибудь мы посмеёмся над этим, но тогда я плакала покруче, чем когда смотрела «Титаник». У Джеймса был платок, и я через несколько минут успокоилась и вытерла глаза. Он взял меня за руки. — У тебя всё лицо красное, — сообщил он. — Это всё из-за тебя, — улыбнулась я. — Вообще-то я признавался тебе в любви, а ты рыдала. Не очень-то вежливо с твоей стороны. Я засмеялась и обняла его. — Я люблю тебя, Джеймс, и поэтому прощу тебе, что ты своим признанием довёл меня до слёз. — Скажи ещё раз. — Ты меня довёл до слёз своим признанием. — Нет же, ты прекрасно знаешь, о чём я. — Я люблю тебя, Джеймс! — сказала я совершенно искренне.

***

Экзамены остались позади, и уроки тоже. Не хочу хвастаться, но, по-моему, литературу я сдала прекрасно, французский тоже. В тесте по истории я наверняка спутала пару дат, но зато должна была поразить экзаменаторов содержательным эссе о Генрихе V (просмотр «Пустой короны» тоже бывает полезен). Через несколько дней у нас выпускной вечер. Кэт собирается прийти с Мартином, предварительно впихнув его в официальный костюм; Селина идёт с Джонатаном; про нашу парочку голубков, Натаниэля и Лидию, я уже не пишу, они-то точно явятся вместе. А я пойду с самым прекрасным парнем, который удивительно хорошо меня понимает, разделяет мои увлечения, красив, как эльфийский король, очень умён и обладает прекрасным чувством юмора, — с Джеймсом.