Воровство

            ВОРОВСТВО       Диего де ла Вега стоял на площади, держа под уздцы своего коня и коня слуги, который вот-вот должен появиться из таверны.       Мимо него проехал, надменно и подозрительно на всех поглядывая, комендант пуэбло Лос–Анхелес капитан Монастарио, за ним аккуратным строем двигался отряд улан с неизменным сержантом Гарсией. Все, кто каким-то образом задержался у них на пути, получали грубый окрик и свист хлыста в лучшем случае, в худшем — плетка прогуливалась по хребту несчастного зеваки.       Вот уже десять дней каждое утро капитан с уланами патрулирует окрестности городка в надежде поймать конокрадов. Однако, все усилия коменданта и его солдат не приносят успеха. Обеспокоены алькальд и судья. Ночные дозоры ранчеро тоже не дают повода надеяться, что воров поймают.       Подошедший слуга виновато посмотрел на молодого хозяина и беспомощно пожал плечами. Они неторопливо оседлали коней и не спеша покинули городок. Диего разговаривать не хотелось — он не знал, как утешить отца.       Дон Алехандро устроил в своем доме совещание всех тех ранчеро, которые занимаются разведением лошадей, и оказалось, что, кроме его семьи, только у дона Начо Тореса с активной регулярностью пропадают лошади. У соседа исчез табун в сорок голов, у них на десяток больше. Это огромные убытки! Лошади готовились для поставок в армию. И кражи надо остановить, а воров найти и повесить, как требует того закон.       Комендант с озабоченно-подозрительным видом покидает каждое утро гарнизон и возвращается через пару часов с довольной улыбкой на красивом холеном лице с нулевым результатом. Сержант Гарсия упрямо молчит, отводя глаза, но его винить нельзя — он солдат и выполняет приказ командира.       У Диего от дум разболелась голова. Он посмотрел на Бернардо. Слуга с разнесчастным видом, понурив голову и опустив плечи, мешком сидел в седле, ничего не замечая вокруг.       Обед прошел в тягостном молчании, слуги ходили с виноватыми лицами тише воды, ниже травы. Диего отодвинул тарелку, промокнул губы салфеткой. Дон Алехандро осунулся, вяло водил вилкой по краю тарелки, еда оставалась нетронутой. Тяжело вздохнув, Диего поднялся с места и подошел к отцу. Обсуждать тему похищения лошадей надобности не было, уже все варианты и предположения были обговорены, положение казалось безнадежным. Диего положил свою руку ему на плечо, тот похлопал ладонью по пальцам, потом легонько их сжал. — Отец, сожалею, но мы посетили все рынки, все лавки, в таверне я прислушивался к каждому слову, но каких-либо подозрительных или тайных разговоров о похищении лошадей нет. Это просто удивительно…       Дон Алехандро обреченно покачал головой и посетовал: — Со дня на день должны приехать закупщики за лошадьми, но предложить уже практически нечего, Диего. Остался жалкий табун из каких–то тридцати голов. Ты же читал отчеты Бенито. Даже смена сторожей у табунов, которую ты ему рекомендовал, не дала результатов.       Кабальеро, чтобы хоть как-то утешить отца, произнес, приобняв того за плечи: — Мы придумаем, отец, еще что-нибудь, — но полной уверенности в его голосе не было. — Ты бы лег отдохнуть, у тебя очень усталый вид.       Он помог дону Алехандро подняться и проводил в спальню. Уложил на диван, укрыл пледом. Диего видел, как постарел он и осунулся за эти десять дней. От жалости к отцу разболелась душа, внутри все завязалось в узел. — Я посижу тут рядом с тобой, поразмышляю.       Старый дон закрыл глаза, кивнул. Кабальеро, пододвинув поближе кресло к дивану, поудобнее устроился в нем и задумался, решив еще раз прокрутить в памяти все их предположения и подозрения.       Дон Алехандро долго не мог заснуть, он все не мог поверить, что тяжелый труд нескольких лет пошел прахом.       Как только его отец уснул и дыхание стало ровным, Диего вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Кабальеро, чтобы хоть как-то отвлечься от бесполезных планов, решил еще раз просмотреть отчеты главного пастуха Бенито Авело.       В кабинете отца на рабочем столе стопками были разложены отчеты по хищениям и по передвижению пастухов и погонщиков, ставшими охранниками табунов.       Вошедший слуга с похоронным видом подал ему пакет с последним отчетом и удалился на свое место у окна. Диего вскрыл ножом конверт и пробежал глазами текст — еще десяток лошадей пропало! За одну ночь! И совершенно в другом месте!       У кабальеро сложилось ощущение, что среди работников появился пособник грабителю или грабителям. Диего достал карту их земель и разложил ее на столе. Карта была практически самодельной, он лично сам, применив все знания, полученные в университете, составил ее с помощью Бенито Авело и Бернардо. Карта была поделена на квадраты, как у военных, так было весьма удобно отслеживать движение табунов. Диего еще раз внимательно прочел отчеты.       Чисто интуитивно стал отмечать на карте места нахождения табунов в момент хищения лошадей. Потом ему в голову пришла одна идея, но для её претворения нужна помощь слуги. Диего чуть кашлянул и Бернардо немедленно встрепенулся на своем месте, легко вскочил на ноги. Кабальеро кивнул ему, подзывая к себе, и слуга в ту же минуту оказался рядом, всем своим видом давая знать о полной готовности оказать любую услугу. Диего сунул ему в руки несколько листов и сам стал рвать бумагу на узкие полоски, Бернардо занялся тем же. — Бернардо, — прошептал Диего и подал ему перо и бумагу. — Выписывай на эти листочки фамилии пастухов с указанием квадратов, где они находились во время дежурства.       Бернардо с усердием взялся за дело, вскоре в центре стола возвышалась горка исписанных полосок бумаги. Слуга с почтением смотрел, как его молодой хозяин раскладывал их на карту, затем еще пару раз перебрал полоски бумаги. После недолгих раздумий, Диего выкинул в корзину для мусора почти все, на карте остались по две полоски в тех квадратах, где происходили кражи. С торжественной улыбкой он положил перед слугой два клочка бумаги и утвердительно покачал головой. — Я думаю, что вот эти люди являются пособниками грабителей. Именно они охраняли табуны в те ночи, когда совершались кражи!       Бернардо от восхищения поднял оба больших пальца, улыбка расползалась во все его лицо. Диего похлопал слугу по плечу: — Ты помнишь, Бернардо, мы как-то с месяц назад искали нескольких кобылиц, которых увел дикий жеребец? — слуга активно закивал головой. — И тогда мы наткнулись на несколько прекрасных укромных мест, словно специально созданных для коралей! Нам надо найти их на карте, Бернардо!       Скатав карту своего ранчо в рулон, Диего отложил ее в сторону и выудил из глубины шкафа еще один рулон. Это была еще одна карта, но карта городка и его окрестностей. Две головы склонились над ней. Диего тихо прошептал слуге на ухо: — Нужно искать место, находящееся неподалеку от городка, где можно было бы спрятать сотню голов лошадей. Причем, там должен быть источник воды с хорошим пастбищем и достаточно укромное от любопытных глаз.       Через четверть часа пара таких мест нашлась. И самое любопытное оказалось, что одно место идеально подходило для обустройства кораля и находилось неподалеку от границ владений дона Начо Тореса. С чувством глубокого удовлетворения от проделанной работы Диего скатал и эту карту.       Бернардо от радости потер руки и гоголем прошелся по комнате, гордо выпятив грудь. Кабальеро только покачал головой, подтолкнул слугу к двери: — Иди за лошадьми, а мне надо успокоить отца.       Пока слуга со всех ног понесся исполнять поручение, Диего пошел к отцу доложить о проделанной работе.       Дон Алехандро с надеждой посмотрел на сына, который разложил перед ним на столе карту и кинул сверху две полоски бумаги. Старый дон прочел имена и открыл рот, но Диего приложил палец к губам: — Говори тихо, отец! Я еще раз внимательно просмотрел отчеты Бенито и вот, что очень любопытное обнаружил — вот эти два пастуха и есть предатели! — Дон Алехандро недоверчиво уставился на сына. — Да, отец! Как это не прискорбно, но именно они дежурили в момент всех краж и именно в тех квадратах, откуда и угонялись лошади! — Он обвел пальцем два места на карте. — А вот здесь и здесь, могут находиться лошади! Я больше, чем уверен, что подойдет только одно, которое ближе всего к ранчо дона Начо Тореса.       Дон Алехандро уставился на карту, как будто видел ее впервые, через минуту он решительно посмотрел сыну в глаза и заявил тоном, не терпящим возражений. — Едем немедленно! У нас нет времени на разговоры! — Он просто воспрянул духом от услышанного, хотя и очень огорчился, узнав о предполагаемом предательстве своих работников. — Отец, ты не здоров и останешься дома! Я уверен в преданности Бенито Авело, он будет сопровождать нас с Бернардо! — Сынок, я понимаю твое беспокойство о моем здоровье, но спорить не будем. Сделаем следующее — я еду с Бернардо к нашему соседу, чтобы подготовить кораль к приему табуна и собрать опытных погонщиков. А ты с Бенито — искать загон!       Диего согласно кивнул: — Ты прав, отец! — Как только найдете табун, отправь Бенито на ранчо Тореса, а сам жди нас в укрытии. Возьми шпагу и пистолет.       Диего ничего другого не оставалось, как согласиться с доводами отца, в конце разговора, он напомнил, чтобы и на гасиенде соседа соблюдалась полнейшая секретность. Они только опасались одного - найдет ли сосед столько загонщиков, чтобы перегнать табун.       Бенито, хоть и был уставшим, но без слов оседлал свежую лошадь, когда ему было приказано следовать за хозяевами. Настроение у пастуха было отвратительное, он чувствовал себя виноватым, предпринимал все усилия, чтобы сохранить хозяйскую собственность. Он по рекомендации молодого хозяина ежедневно переводил пастухов с одного табуна на другой, все тщательно регистрировал в книге и добросовестно составлял все отчеты, фиксируя самые незначительные мелочи. Дон Диего сказал ему, что любая деталь может привести к правильному выводу. Пастух был рад, что у него такой здравомыслящий, очень умный молодой хозяин. Другой на его месте выгнал бы с треском и позором безо всяких рекомендаций, да еще обчистил до нитки за убытки. Шестьдесят прекрасных объезженных молодых лошадей — это огромные деньги.       Когда четверка всадников удалилась на милю от гасиенды, Диего рассказал пастуху о своих догадках и пояснил, куда они едут и что нужно будет предпринять, если обнаружат табун лошадей.       Они разъединились неподалеку от поворота на гасиенду Тореса. Далее Диего и Авело поскакали вдвоем, пустив коней галопом, времени до заката оставалось немного. Кабальеро уверенно летел на своем жеребце впереди, пастух отставал от него на полкорпуса.       Через пару миль пастух резко осадил лошадь и указал рукой на землю — справа от них была вытоптана множеством лошадиных копыт широкая полоса травы. Диего приложил палец к губам. Они стали двигаться так, чтобы копыта их лошадей ступали как можно мягче. Разбитая в пыль земля прекрасно заглушала удары копыт. Вскоре они услышали ржание, а через минуту перед ними из-за кустарника появилось ограждение.       Место выбрано очень удачно! С двух сторон кораль закрывали валуны, между ними ограждение из молодых деревцев и кустарников с натянутыми веревками. Просто идеально! Мужчины спрыгнули с коней и взобрались по валунам на самую высокую точку. Перед ними раскинулась небольшая долина с некогда сочной и зеленой травой, которую уже вытоптали и съели лошади, а их на первый взгляд здесь было не менее сотни голов.       Это была удача, они нашли их!!!       Бенито с такой радостью смотрел на пасшихся лошадей, что у него слезы потекли по щекам. Диего потянул его за рукав. — Отправляйся на ранчо Тореса! И будь осторожен!       Спустившись, пастух погнал коня во весь опор за помощью, Диего повел коня за деревья. Самое главное, считал кабальеро, перегнать засветло лошадей на ранчо Начо Тореса, оставлять засаду не было смысла, поскольку было неизвестно есть ли еще тропы к этому коралю. Возможно их несколько, но искать абсолютно не было времени. Диего натянул на голову черный платок, сверху плотно надел шляпу, низ лица обвязал еще одним платком, но пока спустил его на грудь. Проверил пистолет и шпагу, нож за голенищем — все в порядке.       Капитан Энрике Санчес Монастарио комендант пуэбло Лос-Анхелес сидел за столом в своем кабинете, вертя в руках доставленную во второй половине дня депешу от губернатора с нарочным. В ней предупреждалось, что через пару дней должны приехать интенданты за лошадьми и ему, коменданту, приказано ожидать их вместе с ранчеро сеньорами де ла Вега и Начо Торесом. Нарочный остался в казарме ожидать приезда закупщиков.       Капитан небрежно бросил депешу на стол и зло ухмыльнулся. За господами никто не отправится, деньги и бумаги останутся в его сейфе, к лошадям он покажет дорогу сам. А после операции подаст в отставку.       Он встал из-за стола и подошел к окну, в стекле которого, как в зеркале, увидел свое отражение. Но оно было не в военной форме, которая так шла ему и сводила с ума сеньорит, а увидел себя Энрике Санчес в шикарном костюме с золотым шитьем, сшитом на заказ у самого лучшего портного, в белоснежной шелковой сорочке с дорогими бельгийскими кружевами на груди и манжетах, золотыми швейцарскими часами, вокруг него сногсшибательные красавицы, ловящие каждое его слово и готовые на все ради его очаровательной улыбки и благосклонного взгляда больших голубых глаз.       Ему уже поперек горла встал этот городок вместе с неуловимым бандитом в черной маске!       Капитан честно пытался ухаживать за единственной дочерью состоятельного ранчеро, но все это закончилось премерзко. Но он не жалеет ни о чем! Скоро, совсем скоро он покинет паршивый городишко очень состоятельным человеком! Всего две операции и он, Энрике Санчес Монастарио, богат!!! А богатство — это престиж и власть!       Одна операция закончится через пару дней, вторая еще пока в разработке, но успех гарантирован. Капитан поправил прическу изящным жестом, одернул мундир и прошел на свое место.       На скорую руку набросав несколько распоряжений, намотал на шею полотенце, откинулся на спинку стула в ожидании появления тупицы сержанта с ежевечерним докладом о положении дел в гарнизоне.       Когда раздался стук в дверь, Монастарио изобразил на лице вид больного. Через минуту дверь отворилась и сержант Гарсия замер с рукой у виска и открытым ртом. Капитан устало махнул рукой и пододвинул ему распоряжение. Тот молча взял документ, прочел. Монастарио небрежным жестом отправил подчиненного прочь. Улан козырнул, радуясь, что остался без нравоучений и оскорблений, которыми так любил щедро осыпать комендант, и, тихо ступая, покинул кабинет.       Капитан потушил свечи и прошел в личные покои с одной горевшей свечой в руке. Плотная штора затянула окно так, что и полоска света не выбивалась наружу. Размотав полотенце, капитан достал из-под кровати ящик, вынул сверток и кинул его на стул, потом стал раздеваться. Аккуратно развесив форму, он развернул сверток и разложил содержимое на кровати. Это был костюм один в один, как у Зорро.       Через несколько минут зеркало отразило человека, одетого во все черное, начиная с сапог и заканчивая маской и шляпой, пистолет был за поясом, шпага в ножнах, кинжал за голенищем сапога. Единственная горевшая свеча была погашена, и капитан быстро покинул комнату через окно.       То прижимаясь к стенам, то прячась в тени деревьев, он довольно быстро покинул городок. Бегом преодолел еще полмили и оказался в небольшой рощице, где стреноженный пасся его конь. Быстро его оседлав, капитан пустил коня галопом по одной едва заметной в холодном лунном свете и известной лишь ему одному тропе.       У капитана были неприятные предчувствия с самого утра, поэтому для полного спокойствия пришлось совершить внеплановую вылазку, притворившись больным. Радовало только одно обстоятельство — двое суток осталось до окончания этой операции.       Он устал, чудовищно устал, и скоро, совсем скоро все закончится! Но капитан ни на миг не допускал мысли, что его усилия могут рухнуть, поскольку тщательно продумал каждый свой шаг. Подкупил и запугал до смерти двух пастухов у де ла Вега и одного у Начо Тореса, а посредник между ним и пастухами был он самолично, только переодетый до неузнаваемости. Его могли бы узнать по глазам, однако, широкие поля шляпы и вечерние сумерки помогли ему замаскироваться.       Ах, если бы Монастарио знал, какой крах всем мечтам и планам его ожидает, и провал тщательно разработанной и приведенной в действие операции уже рядом.       А сердце все сильнее колотится у коменданта, дурные предчувствия все крепче сжимают грудь.       Множество свежих следов неподалеку от кораля встревожили капитана, а полная тишина и развороченное, раскиданное ограждение доказывало, что табун угнан, причем это дело рук человеческих. Лошади бы не смогли раскидать по сторонам ограждение.       Монастарио сцепил зубы от бешенства и бессильной злобы, резко развернул коня, тот от неожиданности встал почти вертикально, чуть не скинув наездника. Но капитан удержался в седле, хлестнул его плеткой, и пустил его в галоп догонять табун. Через несколько минут бешеной скачки он увидел плотную завесу пыли, поднимающуюся до самых звезд.       Натянув платок на нос, он стал догонять табун. Лошади шли средней рысью, поэтому ему быстро удалось их нагнать. Храп лошадей, крики погонщиков, свист хлыстов, стук копыт о камни — все смешалось в какофонию, бьющую Монастарио по нервам.       Он решил врезаться в табун и отделить часть лошадей. Это было очень опасно и он это понимал и тем не менее решился на этот безрассудный шаг. Капитан проскакал почти до половины табуна, но не увидел ни одного погонщика. Что же, это было ему на руку, и он вытащил из-за пояса пистолет, чтобы выстрелом напугать лошадей и изменить направление их движения.       Но тут на него из клубов пыли выскочил всадник, оба наездника от неожиданности осадили коней. Первым опомнился Монастарио и навел пистолет на человека, нижнюю часть лица которого закрывал платок, вся одежда была серой от пыли, блестели только глаза. Выстрел снес шляпу у всадника, капитан выхватил шпагу и пришпорил коня.       Противники схлестнулись не на жизнь, а на смерть. Кони под всадниками кружили в бешеном танце, то ударяясь грудью, то пятясь назад, то поднимались на дыбы, взбивая копытами поднятую пыль. Противники скрещивали шпаги, вспарывали воздух почти у самого тела, не нанося ран. Похоже, силы их были равны. Монастарио выбрал момент и вытащил левой рукой кинжал из-за голенища, но бросок не успел совершить — свирепый блеск глаз противника указал, что он заметил движение его руки и удар шпаги по запястью вышиб кинжал.       Опять скрестилась смертоносная сталь, высекая искры. Наконечник шпаги Монастарио распорол рукав куртки, оружие противника хлестнула его по правому плечу, сорвав накидку. Вращая перед собой шпагой, капитан бросил в лицо противника кусок ткани и сделал бросок вперед, почти распластавшись над конем, однако, кончик шпаги, проткнув накидку, остановился в дюйме от глаза врага — тот успел откинуться назад. Монастарио выругался и снова кинулся в атаку.       Лошади уже скрылись с глаз, и, если бы не поднятая ими пыль, то можно было бы подумать, что табун здесь вовсе и не проходил, такая стояла тишина, нарушаемая только хрипами лошадей под всадниками, тяжелым дыханием их хозяев, да металлическим лязганьем скрещиваемых шпаг.       Неожиданно конь противника сделал несколько шагов назад, затем последовал резкий прыжок вперед и удар грудью в бок лошади капитана. Тут же сверкнула сталь и срезала шляпу с его головы, конь не выдержал натиска и стал заваливаться на бок. Монастарио кое-как удалось удержать равновесие, ликвидировав опасность падения вместе с лошадью в толстый слой пыли.       За спиной противника послышался крик и стук копыт, капитан понял, что ему не справиться с двумя, поскольку силы его были на исходе, и он поспешно ретировался, стремительно развернув лошадь и пустив её с места в карьер.       Он скакал в городок злой, как все демоны в аду. Еще одна неудача, но она не нанесла ему непоправимого ущерба, все еще можно исправить. Главное, он не узнан!       А вот кто был его противником? Поскольку он успел проверить практически всех в городке и его округе на предмет владения шпагой, никто не подходил на роль сегодняшнего наездника, так ловко орудовавшего стальным клинком. И никто более или менее похожий по росту и выправке не приезжал ни на дилижансе, ни верхом, ни в карете. Если только этот болван сержант ничего не напутал!       Ну, что же, успокоил себя Монастарио, это не последняя закупка лошадей для армии, будут и другие. Как только интенданты покинут городок, он в тот же час арестует младшего де ла Вегу и посадит его за решетку, в колодки, чтобы не сбежал. И Гарсию за компанию в соседнюю камеру, чтобы у него не было соблазна помочь сбежать де ла Вега. Монастарио всеми фибрами души чувствовал, что Зорро и Диего — одно лицо! А интуиции он своей доверял, иначе бы не был капитаном и комендантом.