Tomorrow Never Knows

Love is all and love is everyone It is knowing, it is knowing And ignorance and hate mourn the dead It is believing, it is believing But listen to the colour of your dreams It is not leaving, it is not leaving So play the game "Existence" to the end Of the beginning, of the beginning The Beatles*

Жар. Словно даже воздух вокруг горячий, душный. Пахнет духами, потом. Пахнет… Письменный стол скрипит, чуть не прогибается. Кресло ненужное опрокинуто в углу. Бумаги ненужные – ворохом вверх. Так и застыли в воздухе. Горячем, душном… - Это еще что? Смятый листок хрустнул в пальцах. - Надо же! Кто-то из наших художников подрабатывает в «Плейбое»? Водкой дохнуло в лицо. Бога ради, три часа дня! Впрочем, кого тут это останавливает?.. - А что, неплохо! Отличная перспектива. Из-под седых бровей острые глаза щурятся насмешкой. И ухмылка эта вечная… - И ты похож. Щеки как обожгло. Тем самым. Горячим, душным. Со смятой картинки. Сглотнул – голос чужой, хриплый… - Прошу прощения? - Я говорю, портрет-то удачный. Вот только… - Роджер, какого черта? - Ну-ну, не принимай близко к сердцу. Ладонь хлопнула по плечу. Глаза щурятся насмешкой. - С нашей красавицей Джоан любой не прочь оказаться в таком вот положении. Но, боюсь, тебе этот орешек не по зубам. - Что? Я не… Листок хрустнул в пальцах. Бабочкой порхнул на стол. Прямо поверх годового отчета. - Но в искусстве, как говорится, все возможно. - Роджер… Дверь скрипнула, открывшись в шумный коридор. - Сохрани на память, Лэйн. - Что?! - Да, и если тебе вдруг потребуется уединиться в туалете, захвати бумажные полотенца. Ну, это уж слишком… - Роджер! - Скажу секретарше, чтобы принесла тебе. Ублюдок чертов… - Хорошего дня, Лэйн! Дверь скрипнула. Голоса и шум из коридора смолкли. А щеки так и горят. * * * Дверь скрипнула – запахом духов обдало. Вплыла, как всегда, неторопливо. Волосы рыжие огнем горят. Платье синее – под цвет глаз. Сглотнул невольно. - Эм… Джоан? - Прости, что беспокою тебя, Лэйн. Я посылаю секретаршу в центр за жареным цыпленком на ланч. Ты ведь его тоже любишь. Может быть, поддержишь меня. Годовой отчет хрустнул в пальцах – отложил. - Эм… С удовольствием. Сияет улыбкой. - Грудку? Бедрышко? Показалось, или голос стал ниже – тягучий, грудной. Сглотнул. Поправился в кресле. Черт, вот ведь... - Всего по кусочку. - Отлично. Повернулась. До чего же узкая юбка… - О… чуть не забыла! - Да? Дверь скрипнула – закрылась. Надо бы попросить, чтоб смазали петли… Запах духов ближе. Улыбка сияет. Глаза сияют. Синие, глубокие. Как вырез на платье. - Я бы хотела попросить у тебя несколько дней отгула на второй неделе января. Моргнул. - Ты же отдыхаешь в новый год. - Мой муж – доктор. У него не гибкий график. Годовой отчет хрустнул под пальцами. - Что ж, иди домой и спроси у мужа, что он ответит медсестре, которая просит выходной сразу после праздника. Синие глаза сверкнули. Но голос спокойный. Хоть кто-то здесь не орет, и на том спасибо… - Мне бы хватило двух дней. - Наш финансовый план и смета расходов на следующий год, - хлопнул ладонью по толстенной стопке на столе. - Мне нужна твоя помощь. - Мы можем заняться этим сейчас. Все равно никто не понимает, зачем мы здесь торчим. - Потому что есть работа, и ее нужно сделать. Я понимаю, что все мужчины в этом агентстве бессильны отказать тебе. Ну, считай меня бесчувственным исключением. Стоит прямо – сама оскорбленная добродетель! Синие глаза так и впились… Очки потянул на лоб – так хотя бы не очень видно. Отчет хрустнул под пальцами. - Жареный цыпленок, а!.. - Прости. Не стоило мне спрашивать. Боже, женщины. Неужели все вот так… Хмыкнул под нос. - Не нужно уходить и плакать из-за этого. - Простите? - Я сказал, не нужно уходить и плакать из-за этого. Повернулась. К двери поплыла спокойно. До чего же обтягивающая юбка…