Живые мертвые сердца

****** Это здание всегда нравилось ему. О-о, даже больше, он уже давно положил глаз на таких привлекательных и, безусловно, перспективных людей, как безумцы, у которых отняли хотя бы подобие нормальной жизни, свободу и надежду. И, конечно же, он давно грешил (слово, столь приятное для его слуха) не просто подглядыванием за существованием особо запущенных случаев, но и сведением с ума тех, у кого имелся к этому… талант. Ибо предрасположенность – ужасно унылое определение для подобного. А уж в какой восторг он пришел, когда узнал, что бывшая больница для туберкулезников превратилась в психиатрическую лечебницу! Простая симпатия к тому проклятому зданию – первоначально диспансеру – переросла в настоящую дьявольскую страсть. Он знал толк в таких вещах. И совершенно не беспокоился насчет такого маленького недоразумения, как привлечение к работе в этом месте духовных лиц. Монахини не могли быть проблемой, достойной должного внимания. Ведь против них имелся внушительный противовес. О-о, он готов был позаботиться об этом, нужно было только подождать… ну, скажем, пару лет. Дать злу прочно прорасти в этих мрачных коридорах, в этих удушающих стенах, в этой вечно играющей пластинке с мелодией, когда-то несшей успокоение, но после множества кругов превратившейся в отупляющую пытку для пациентов. Великолепно. Он с удовольствием поглядывал на больницу, пока совершал другие черные дела. Данная лечебница занимала определенное место в его внушительном списке, и когда дело дошло до нее, он отправился на поиски подходящего тела, предвкушая знатное веселье. ******** – Дамы и господа! Зрители всех возрастов! Мы счастливы видеть здесь новые лица и с благодарностью смотрим на постоянных наших гостей! Перед вами… Голос Этель – как и фоном идущая торжественная музыка – вызывал немного не то, что должен был. Так чувствовала Эльза Марс. Когда-то она утверждала, будто ни за что в жизни не будет принимать участие в том, что ей видится, как смерть искусства. И стояла на своем достаточно долго. Пока все не полетело, не просвистело, не покатилось в этой гребаный хаос нового времени. Пока мир не начал меняться так, что ее былым претензиям не осталось места во всем этом. Мда… те еще были деньки. Эльза прикурила сигарету, усаживаясь на свою шикарную кровать. Выдох. Хозяйка цирка задумчиво проводила взглядом тонких дымных призраков, исчезнувших за секунды. Вдох, затяжка. Забавно, несмотря на отсутствие необходимости, они все продолжали дышать. Эльза устало прикрыла глаза и задумалась. Вроде бы сейчас вся эта неурядица и весь фарс отошли на задний план, оставшись лишь ее воспоминаниями. В этой загробной вселенной, которая казалась ей столь неожиданным и щедрым подарком, господствовала живая сцена. Тут были почти все ее друзья, умершие когда-то вследствие разных обстоятельств. И здесь всегда собиралось много народу, готового приходить на любимые шоу еще и еще, и снова, и каждый поздний вечер – любимое время Эльзы для выступлений. И здесь никто уже не мог погибнуть из-за нелепого несчастного случая или после изнурительной борьбы с беспощадной болезнью. И никто не приходил крушить мечты, кромсать тела по своей прихоти. Мертвая труппа жила, а она – Эльза – по-прежнему была здесь хозяйкой. Ах, это же ее собственный прекрасный новый мир, даже не к чему придраться. Вроде бы. Так в чем же дело? На сцене зазвучали первые аккорды совместного номера Пенни и Пола. Они теперь часто выступали вместе. Эльза сжала сигарету, поправляя свободной рукой свои и без того идеально уложенные волосы. Что-то было не так, и она знала, что именно. Или думала, что знала. – Все уже готово, мисс Эльза. Вас заждались, – пропел очаровательный голосок Ма Пети, и Эльза открыла глаза, находя взглядом свою милую циркачку. Самая маленькая женщина стояла около входа в шатер и приветливо улыбалась. На ней было надето то самое платьишко, которое она успела примерить перед тем, как оказаться задушенной в крепких, стальных объятиях Венделла дель Толедо. Она иногда носила его, и однажды Эльза, не выдержав, спросила: «Зачем?», искренне не понимая, как можно столь непринужденно и легко расхаживать в одежде, с которой связан самый негативный момент в ее жизни, на что Ма Пети, все также искренне улыбаясь, ответила такими словами: «А к чему мне помнить об этом, мисс Эльза? Все ведь уже позади, а платье… Вы только посмотрите, оно такое красивое!» Эльза, не умеющая забывать боль, растерялась. И сейчас, глядя на вновь представшее ее глазам нарядное кукольное одеяние, поджала губы. – Ма Пети, – хозяйка цирка подалась вперед, сминая сигарету в пепельнице, ютящейся на краешке стола, – я сегодня, пожалуй, не буду выступать. Маленькая циркачка вежливо кивнула: – Хорошо, мисс Эльза. Как скажете. Мне опять попросить мисс Этель поставить номер с кем-нибудь вместо Вас, или мы просто завершим программу чуть пораньше? «Опять?» Эльза отвела взгляд, чуть приподнимая брови, словно удивляясь собственному поступку. И уставилась на выдвинутый в столе ящик, где можно было разглядеть край журнала с Марлен – ее давней соперницей, этой мерзкой, самовлюбленной, удачливой су… Эльза мысленно приказала себе остановиться. Да, опять. Приходилось признать, что последнее время она частенько отказывалась от собственных шоу. – Пусть Этель сама выступит, если захочет. Она ведь когда-то так великолепно танцевала, – хозяйка шоу уродов заставила себя улыбнуться, однако улыбка тут же исчезла, стоило малютке-циркачке скрыться за пределами шатра. Снаружи раздались бурные аплодисменты, Пенни что-то прокричала толпе. Потом микрофон перехватила несостоявшаяся гадалка, с чего-то перенесшаяся в эту труппу после своего распиливания. Ее настоящее имя уже не волновало никого, и сама она отныне откликалась только на Эсмеральду. Теперь она выступала на всех опасных номерах. Эльза быстро поднялась с кровати, протянула облаченную в перчатку руку, намереваясь захлопнуть ящик, но вместо этого некоторое время пялилась на журнал, нервно постукивая при этом пальцами по деревянной поверхности. В голове почему-то мелькнула мысль о возмездии. – Теперь я гвоздь программы. А ты никто, – еле слышно, но четко и с расстановкой прошептала Эльза, с силой захлопнув ящик. «Магический шар Эсмеральды», стоявший здесь же, на столе среди прочих атрибутов циркачей, слегка качнулся на своей новой неудобной подставке, чуть не упав при этом на близко стоящую к нему пепельницу. Эльза глубоко вздохнула: ей следовало быть аккуратнее. И не к чему принимать все так близко к остановившемуся в прежнем мире сердцу. Оно ведь не бьется, откуда тогда может приходить это чувство? У Марлен никогда не было своего собственного мира. И вообще, какого черта журнал с ее изображением здесь делает?! Эльза потерла пальцами виски. Первым ее порывом было – выйти из шатра на свежий воздух и пройтись под темнеющим вечерним небом, но одна мысль о том, что тогда придется пробираться тенями, чтобы не привлечь внимание кого-либо из зрителей, вышибла подобную идею напрочь. Ну и смысл в этом мире и в торжестве над Марлен, если она сама уже не хочет всласть упиваться своей победой? Уставшая циркачка взглянула в зеркало над столиком и отвернулась, поймав взгляд безжизненных глаз. Потянулась к намотанному на шею шикарному боа, бережно освобождаясь от него. И в этот момент в шатер вошла новая гостья. – Эльза! Матерь божья, да что с тобой такое? – голос лучшей подруги нельзя спутать ни с чьим другим: она всегда, даже после смерти, говорила как будто с некоторым затруднением, часто переводя дух. Этель подошла со спины, и Эльза ясно представила, как, стоит ей встать к подруге лицом, бородачка осуждающе разведет руками в стороны, покачает головой, а потом опустит руки обратно. И начнет свой монолог, сочетающий в себе когда заботу и поддержку, а когда и упрек. Эльза обернулась, с какой-то непонятной мешаниной чувств отметив про себя, что все произошло почти так, как она сейчас себе вообразила. Только после широкого размаха руками Этель уперла их в бока. Нехорошо. Значит, разговор будет серьезнее, чем она предполагала. – Эльза-Эльза, я уже говорила тебе при нашей встрече здесь, что ты отвратительный босс, но чтобы настолько… – Этель на секунду опустила глаза, потом снова подняла их. – Ты же им как мать, не так ли ты всегда говорила? Даже перед тем, как убить меня, ты распиналась, что это твои любимые чудовища, что они значат для тебя больше, чем можно вообразить. И где же все твои хваленые слова об этом сейчас? На деле оно сложнее, да? – Я прекрасно справляюсь со своими обязанностями, – спокойно ответила Эльза. – О, правда? Я готова закрыть глаза на то, – снаружи смолкла музыка перед напряженной развязкой одного из опасных номеров, поэтому Этель понизила голос, не желая привлекать к себе внимания, – что ты ведешь себя порой, как капризная девчонка, не в пример своим сорока годам… Эльза Марс нехорошо сощурила глаза. Да, высказывать ей что-то подобным тоном и при этом не схлопотать хорошую оплеуху могла только ее лучшая подруга. Однажды Эльза уже сорвалась, отвесив ей пощечину. Стыда не было, но осадок остался. До сих пор. …– так ты еще и не видишь происходящего перед собственным носом! Никогда прежде не замечала у тебя настолько скверных проблем со зрением, дорогая, – неумолимо продолжала Этель. Эльза подавила желание присесть: нет уж, она не хочет, чтоб кто-то смотрел на нее свысока во время такого неприятного разговора. Она вообще не хочет… о, черт… – Если ты о Солти, – Эльза сделала акцент на имени циркача, – то я ничем не могу ему помочь. Бедняга переживает из-за разлуки с любимой женушкой, но я уверена, что со временем это пройдет. Этель внимательно слушала, нахмурившись, и по одному только выражению ее лица Эльза поняла: она попала в точку касаемо виновника их разговора. Приободрившись собственной проницательностью, Эльза более жестко закончила: – Надеюсь, ты понимаешь, что решать личные проблемы каждого из нашей труппы я не обязана. Не одобряю родителей, которые балуют своих детей, это печально заканчивается. Этель моргнула, и хозяйке цирка показалось, что глаза у подруги повлажнели. – Тебе всегда было плевать на Солти, – бородачка чуть наклонилась вперед, махнув рукой в сторону выхода из шатра, словно указывая на шляющегося где-то там микроцефала. – Уже будучи призраком, я слышала, как в разговоре с этим шарлатаном-убийцей ты назвала нашего друга пнем и невеждой. А потом так быстро позабыла о нем, стоило Спенсеру, или кто он там, заикнуться об услуге для тебя. Ты бесчувственная… Борясь с желанием снова дать циркачке пощечину, Эльза стукнула кулаком по столу. Фальшивый магический шар при этом все же сорвался с подставки, прокатился по гладкой поверхности стола и упал на землю, которую Эльза предпочитала называть полом (как и шатер – своим полноценным домом). Снаружи громыхнула музыка, возвещая о кульминации опасного номера. Владелица упавшего шара опять творила на сцене что-то безумное, но увлекательное. – Еще один подслушанный разговор? – Эльза нависла над Этель, глаза хозяйки цирка разве что искры не метали. – Пытаться выставить меня в наичернейшем свете только из-за моей мечты? Ну нет, это уже явно лишнее! Она отвернулась от Этель и, гордо расправив плечи, не желая показывать никому смерча в собственной черной душе, уже более спокойно добавила: – Уходи. Воздух дрогнул, и стало холоднее. Или только почудилось? – Как я говорила еще при жизни, – нарочито задумчивый тон Этель должен был вызывать гнев, но вместо этого отрезвлял, вызывая чувство вины, – тебе дороги лишь выкрики толпы. Вот только здесь красть твое место в свете софитов некому, можешь пировать. В одиночестве, да-да. Чертыхнувшись про себя, Эльза выждала еще пару секунд, чтобы быть уверенной в том, что Этель уже не будет в ее шатре, потом развернулась и позволила себе отбросить в сторону роль ничего не чувствующей гордячки. Вздохнула. Ох уж эта привычка дышать. Нагнулась, чтобы понять шар и поставить на место. И подавилась собственным вздохом, потому что… «Это же бред!» – попыталась возмутиться Эльза, не отрывая глаз от, казалось бы, обычной безделушки. Неужели после всего произошедшего она выцарапала себе звездную жизнь для того, чтобы наконец-то сойти с ума? Глаза Эльзы расширились от удивления, и она, сама того не замечая, не понимая, что делает и что происходит, уселась прямо на пол своего шатра, не отрываясь от фальшивого магического шара. Только фальшивого ли? ******** Горящие свечи местами уже оплыли, а результата все не было. Джеду, откровенно говоря, происходящее начинало надоедать, и он косился на своего приятеля Майкла с долей непонимания. Разве этот маскарад и бутафорские штучки не предназначались для того, чтоб напугать всех, кто здесь собрался? Если да – а в этом он был уверен на девяносто девять процентов, – то шоу изрядно затянулось и растеряло свой первоначальный завораживающе-жутковатый эффект. – Мы взываем к тебе, взываем… – уже в сотый раз затянул Майкл, старательно закатывая глаза так, что были видны только белки. В начале вечера это его действие, в сочетании с темными балахонами и спертыми из кабинета биологии двумя черепами, заставляло нервничать. Ну да, еще это все немного пугало, не без этого. Потом смешило. А сейчас было просто скучно. От нечего делать Джед Поттер в сотый раз уже скользнул взглядом по книжной полке, прибитой к той стене, около которой сейчас сидел Майкл. Сколько же всяких заумных названий! Демонология, сочинения Ла-Вея, Некрономикон Лавкрафта, что-то про ацтеков и майя… Не лень же. И открытая банка пива там же стоит, Майкл не бережет совсем свои ненаглядные книжки? Джед зевнул, ничуть не стесняясь, открыто показывая, что хочет уже заканчивать со всей этой тягомотиной. Другие ребята – его «коллеги» по вызову зла в чистом виде – неуверенно переглядывались между собой. Похоже, большинство из них тоже не понимало, что они тут делают и почему продолжают это бесполезное занятие. Особо суеверные, правда, до сих пор вжимали голову в плечи и воровато озирались по сторонам, ища знаки в любом дуновении ветра сквозь оконные щели, в любом шорохе или скрипе, в сверкающих глазищах кота, мирно развалившегося на спинке кресла и свысока наблюдающего за потугами своего хозяина Майкла. – Даже животина понимает, что брехня это все! – не выдержал, наконец, самый старший в их компании – Билли. – Завязывай уже! Майкл моргнул, убирая со своего лица выражение отстраненного от мира медиума. Повернулся к прервавшему его парню и принялся оправдываться: – Это просто с непривычки! Вот еще немного разогреемся, и все получится! Я давно не практиковался просто. Это сложный, ответственный, требующий много сил ритуал. И у него много нюансов, знаете ли! Пожалуй, подобный извиняющийся тон был главной и решающей ошибкой юноши. Если в воздухе еще и оставалась какая-то атмосфера мистики, хотя бы ее крохи, то после подобного подрагивающе-обиженного голоса все возможные ужасы развеялись окончательно. Даже суеверные встали со своих мест, уже без опаски принимаясь собирать расставленные по квартире Майкла свечи. – Но погодите еще немного! Чистое зло ценит терпение не меньше, чем внимание! – пытался возражать Майкл, доставая краски и, зачем-то имитируя бурную деятельность, в очередной раз обновляя старательно нарисованную им пентаграмму. Это уже вызывало смех. Почти истерический. Джед не сдержал улыбки, а две девчонки из их компании даже тихонько захихикали. Действительно, на что они рассчитывали, пытаясь вычертить столь опасный символ в обычной задрипанной квартирке на сияющем белизной полу (недавно вымытом мамой Майкла)? Вся грозность символа терялась от одной только мысли, что оккультный рисунок был накалякан простой детской гуашью. Глупо. И забавно. Ну что ж, повеселились и хватит. Всего должно быть в меру. Ехидно ухмыляясь, Джед присоединился к собирающим атрибутику ребятам. Майкл продолжал рьяно возражать, отобрал у кого-то свечу-другую, расставляя их обратно, восстановил стертые кем-то линии, попытался усадить одну из девчонок обратно в круг. Но что толку-то? Создавалось впечатление, будто даже черепа скалили зубы не то в потешной, не то в язвительной усмешке. Майкл ощущал себя посмешищем. И не собирался мириться с этим. Ему казалось, что каждый сейчас мысленно обзывает его самыми нелестными словами, не воспринимает всерьез, почитает за врунишку, да и вообще никогда и ни в чем больше не будет доверять. Это без труда читалось в его глазах, И Джед, знавший своего друга как никто другой, неожиданно почувствовал себя виноватым. Он поставил обратно одну из свечек (Господи, как же много их тут получилось! Каждый из ребят принес из дома по две-три, а сам Майкл еще и в магазине закупил около дюжины!) и подсел к Майклу, стараясь, чтобы голос звучал подбадривающе: – Да ладно, дружище! Может, сегодня просто звезды неудачно сошлись, забей ты на это! Сам ведь говоришь, что сложно это все, да и деталей… м-м… нюансов немало надо учитывать. В следующий раз. Майкл продолжал сидеть, таращась на одну из свеч потерянным взглядом. Его брови поползли вверх, словно он и сам себе удивлялся, и это придало его лицу еще более жалостливое выражение. Джед совсем стушевался. – Ну-ну! – он на всякий случай похлопал друга по спине и замолчал, разом растеряв все слова поддержки. Мимо них сновали туда-сюда одноклассники и просто друзья, убирая «поле призыва». Кто-то уже паковал черепа обратно в подсобные коробки кабинета биологии. Джед огляделся по сторонам и нарочито весело добавил: – В конце-то концов, разве мы не хотели просто посидеть компанией и побояться? Знаешь, в этом было что-то будоражащее кровь, правда. Адреналинчик. Мне понравилось. – Правда? – Майкл перевел взгляд на Поттера. – Мяу! – кот ни с того ни с сего зашипел, выгнув спину, а потом прыгнул вперед. На мальчишек. От неожиданности Джед резко вскочил и отшатнулся, ударившись головой о книжную полку. Сильно так приложившись об нее. Аж в глазах заплясало, чтоб ее, полку эту. Наверное, об угол. Вдоль затылка пробежало что-то липкое. Пиво что ли с полки упало? Или это кровь? Джед зашипел, сделал шаг в сторону и поскользнулся в луже. «Ну точно, пиво», – успел он подумать перед тем, как шмякнуться головой прямо на второй череп. Со всего маха. К пляшущим точкам добавились очертания чего-то извивающегося и темного. Сверкнули чужим огнем алчные глаза. «Мы же его не вызвали…» – отстраненная мысль. – А ты спецэффектов ожидал? – спросило существо, когда Джед, приподнимаясь на полу и касаясь гудящей от боли головы, выругался: – Дьявол! – Он самый, – подтвердило существо, заползая в расширившиеся от страха зрачки Джеда Поттера.