Шрамы.

— Где ты была, черт возьми? — взрывается Сириус, как только обретает способность говорить, переставая моргать на меня в немом крике. — Ты знаешь, что я почти успел сойти с ума?! Министерство поставлено на уши, а ты спустя месяц возвращаешься сюда, словно ничего и не было! Дора, я совершенно… — Ну не успел же, — спокойно отвечаю я, перебивая разъярённый поток сознания дядюшки. — Что? — только и переспрашивает он. — Не успел же ещё окончательно сойти с ума, верно? Вот и молодец. Я устало прикрываю глаза, проводя рукой по переносице, облокачиваясь на дверной косяк. — Сириус, пожалуйста, замолчи, — всё также спокойно продолжаю я. — Сейчас не время для ругани, если ты только не хочешь, чтобы я исчезла на ещё больший срок, чем один месяц. Блэк молчит и как-то сурово, словно по-отцовски, смотрит на меня, пытаясь разгадать, что на самом деле происходит в моей голове. Он сбавляет резкость в голосе, но настойчивость в манерах и лёгкое сумасшествие в глазах никуда не пропадают. — Уверена, что ничего не хочешь мне рассказать? Я внимательно смотрю на того, кто, казалось, всего день назад усаживал меня на этот самый стул и читал мораль о добре и зле. Сегодня же лицо, заменившее мне родителей, друзей и персонального дьявола, подталкивающего на всё «дурное», озарено новыми морщинами, новыми результатами давней подруги бессонницы и хорошо забытыми старыми проблемами. — Я тебя люблю, Сириус. Очень люблю. Иногда даже забываю, как сильно. Но в своей жизни ты не мало погулял, а я была достаточно терпелива, чтобы не задавать тебе лишних вопросов. Пришло время возвращать долги. Блэк смотрит на меня как-то чересчур внимательно — то ли не веря своим ушам, то ли не веря своим глазам… Клянусь, но я была уверена, что в эту секунду он вдруг отчётливо осознал, сколько нам всем уже на самом деле лет, и сколько всего успело вокруг перемениться. — Как быстро ты выросла, милая, — только и произносит он, вдруг резко приближаясь и прижимая меня к себе. Не так, как раньше — как дядя, который видит свою племянницу раз в пару лет на праздники, вручая ей очередную ненужную безделушку, а по-настоящему — по-отечески. Он молчит — недолго, где-то секунд 5, а потом отстраняет меня, не отпуская из рук мои плечи, словно снова боясь потерять. — Я никудышный человек, Дора — и как сын, и как брат, и как дядя, и как… крестный отец, будь я не ладен, или муж, партнёр или… Я не гожусь на роль надёжной стены, которая всегда будет держать чью-то крепость, понимаешь? Его голос хрипит, а Этим словам, вдруг так порывисто вылетающим из глубин его сознания, никогда ещё не удавалось найти своего места и времени для того, чтобы быть произнесенными. — Но я хочу, чтобы ты знала одну очень важную вещь: я всегда буду ею для тебя, если ты попросишь… Я всегда буду твой стеной… — Голос Сириуса замолкает, но только на одно короткое мгновение. Из души рождается крик, который, как второе дыхание, затмевает собой все предыдущие усилия и даёт шанс быть сказанным чему-то большему. — И даже если не попросишь! Я всё равно буду ею для тебя! Только об одном прошу, милая, будь... Будь со мной честна. Я ведь никогда тебе не врал. И ты знаешь, что это — чистая правда. Так оно и было, на самом деле. Он никогда мне не врал. Да, Блэк был тем ещё говнюком в воспитании маленькой своенравной племянницы, и, безусловно, многое он просто не договаривал, смягчая ещё не вполне окрепший, по его мнению, разум, но, тем не менее, он действительно никогда мне не врал. — Я как будто впервые вижу твои серые глаза. Где же ты был раньше, Сириус? — Ну, я был занят тем, что отчаянно восхищался собой всю жизнь, — в полуусмешке выдаёт он. — Но оказалось, что восхищаться на самом деле просто нечем. Он прижимает меня обратно к себе, пряча отчаяние, отражающееся на лице, шумно вдыхает, разжимает объятия и отступает назад, поворачиваясь ко мне спиной. — Если только захочешь мне что-то сказать… — Я не знаю, как жить дальше, Блэк, — перебиваю его я, не давая закончить начатое. Он медленно поворачивается, словно бы не до конца веря в услышанное, внимательно вглядывается мне в глаза и замирает, словно бы боясь нарушить мой внезапно начавшийся монолог откровения. — Я не уверена, что мне всё это так уж и нужно — работа мракоборцем, магический мир, способности метаморфа… Ещё тысяча вещей и даже эта квартира. В ней нет ничего родного, лишь одни отголоски мрачных воспоминаний и ощущение грядущей бури. Я замолкаю, переводя дыхание, и неосознанно обегаю взглядом до боли знакомые стены. А затем опускаю глаза, прикрывая веки, чтобы тут же стереть эти стены и эти воспоминания из сознания. — Ты когда-нибудь любил, Сириус? — Неожиданно для самой себя спрашиваю я, поднимая к нему пронизывающие отчаянием глаза. — Ты когда-нибудь по-настоящему любил? — И не раз, — спустя несколько мгновений тишины отвечает он. — И терял. Почти всех потерял, Дора. Отчасти потому, что был полным дураком… Отчасти потому, что был самовлюблённым эгоистом, а отчасти потому, что не смог вовремя понять, что страх и бегство — это не выбор, а всего лишь удел трусов. Он смотрел на меня чересчур внимательно, но словно бы уже не видел. Перед глазами Блэка проносились тысячи мгновений, за которые, я была уверена, он готов был отдать жизнь, лишь бы только возвратить их или изменить исход. Но потом вдруг очнувшись и выдержав паузу, он продолжил, переведя взгляд обратно на меня. — И как бы мы все не хотели, милая, но Он должен сам принять это решение. Потому что того, кто решится бежать — ничто не удержит. — Я знаю. И если бы только могла, отпустила бы Его ко всем чертям, но что делать, если тигр вновь и вновь возвращается в клетку? Я улыбаюсь, представляя свои слова какой-то глупой бесформенной иронией, а Блэк, кажется, смотрит на меня так, словно понимает, что я повторяю его ошибки — разочарованно смотрит, с долей опаски и чувством упущенного времени. Но как только он начинает говорить, мои предположения разом разбиваются вдребезги. Оказывается, он мной гордится. — А я вот испугался. Представляешь? Однажды просто испугался такого поворота в своей жизни и дал дёру, пока мог. Ну, пока считал, что мог. Потом, конечно, оказалось, что глупее я ничего не совершал в своей жизни. Даже Азкабан не сравнится с той глупостью, верь-не верь. Но ты всё ещё стоишь и защищаешь его спину. Я восхищаюсь тобой, Дора. Только… — он вдруг опускает голову, выдыхает, ухмыляется и задаёт вопрос, которого я никак не ожидала услышать. — Только вот знает ли он, где ты была? Земля под ногами где-то на секунду начинает крениться, но потом меня отпускает — какого черта? Я устала бояться последствий. — Серьезно? Кто только сказа… Бруствер, да? — Вот же… Чёрт, ну ты и сумасшедшая, — он запустил руки в волосы, развернувшись на пятках на 360°, словно теряя разум от того, что его догадка подтвердилась. — Он с ума сойдёт, когда узнает. Если бы я только знал, что ты туда отправилась… Да я же думал, что просто проветришься на другом краю света и вернёшься домой. Дора… Что же ты будешь делать? — Знаешь, я и сама долго думала. А потом поняла, что я приму его уход, если он не сможет с этим смириться… Блэк вдруг вышел из мрака коридора и подошёл ко мне, положив руку на плечо. Я видела в его глазах страх за меня в прошлом и сочувствие в будущем. Он верил в меня, но не в своего друга, допуская шанс его побега. Забавно… Но ещё забавней было то, что за поворотом, ведущим в кухню, в которой мы словно впервые говорили с Блэком о нас настоящих, за несколько секунд до этого момента вдруг неожиданно оказался Люпин, так привычно трансгрессировав по адресу Площадь Гриммо, 12. Как и всегда — в нужное время в нужном месте, Римус. -…я приму его уход, если он не сможет с этим смириться. Только вот будет чертовски обидно, знаешь, ведь у нас… Услышав то, о чём я говорила Блэку и сведя одно к одному (а Люпин не дурак, ему не потребовалось на это и минуты: думаю, он и ещё до того, как узнал эту «тщательно скрываемую» новость от проговорившегося Блэка, мог в худших своих кошмарах предположить, что я отправилась за Сивым), влетел в кухню. — Какого черта ты натворила? — Прорычал он, сшибая и опрокидывая на своём пути стул. Не будь Блэк так насторожен, он бы, пожалуй, не на шутку напугался такого появления, но сейчас ему было не до того — будь это всего лишь разъярённый Люпин или конец света, но он уловил мысль, которую Римус прервал своим внезапным возникновением, и хотел убедиться в правильности своих мыслей. — У Вас? — только и спросил Сириус, повысив тон из-за накалившегося в кухне давления. — У Вас?.. — Да, — моё лицо окаймляла улыбка отчаявшегося человека. Я узнала о своей беременности не так давно, это, собственно, стало сюрпризом и для меня. Такая улыбка всего лишь говорила о том, что у меня больше не было сил бороться с демонами Люпина — ни во сне, ни на яву, а вынашивать сейчас ребенка — тем более. Я перевела взгляд с Блэка на Люпина и вдруг озвучила всё тем же спокойным и тихим тоном то, что, казалось, в эту секунду мне даже на ум не приходило — просто вопрос сам сорвался с языка. — Какого черта ты заимел себе эту дурацкую привычку врываться в середине чужого диалога, подслушивая его, как последний крысёныш, стоя за дверью? К этому никто не был готов. Казалось бы, то, что сейчас происходит здесь — чья-то бредовая выдумка, чей-то артхаусный сон со скупыми спецэффектами. Но это действительно происходило. — Какого чёрта ты рискуешь своей жизнью, влезая в то, что тебе не принадлежит? — Люпин не слышал последних слов, которые так вопросительно повторял Блэк. Он не понял и того, что было за ними скрыто. Просто он был зациклен на вечном страхе меня потерять и постоянном самобичевании из-за моих поступков, напрямую связанных с ним. Сириус ошарашенно поднял глаза на того, кого знал всю жизнь. Кажется, он не был готов к тому, что только что услышал. — Дружище, неужели это всё, что ты хочешь сейчас знать… — начал было он, но я его перебила. — У меня нет сейчас сил на то, чтобы вступать в очередную перепалку с тобой, Римус. Я вернулась сюда, чтобы повидаться с Сириусом, но никак не ради душераздирающих криков. Мне хватило их той ночью. Помнишь? Когда ты выставил меня за дверь. Но… Раз уж ты сам задал этот вопрос… Скажи мне, Люпин, может хватит уже бояться влезать в то, что принадлежит тебе больше, чем тебе бы хотелось? Мои глаза кричали от невозможности, но внешне оставались спокойными. Моё тело кричало от боли, но внешне оставалось расслабленным. Моя жизнь трещала по швам и горела, но внешне всё выглядело более, чем привычно. Я перевела дыхание, замолчав на несколько секунд, а затем обратилась к Сириусу. — Я пропаду ещё на какое-то время, но, клянусь, я дам тебе знать, где меня можно будет найти. Или сама вернусь. Как только разберусь с тем, что делать дальше, конечно же. На этих словах я трансгрессировала. Я не могла слышать того, как Блэк накинулся на Люпина, как он открыл ему глаза моим признанием, а затем и практически буквально вырвал землю из-под ног. — Да что же ты делаешь, Римус? — чуть ли не стремглав направился он к нему, хватая за плечо в попытках обратить его внимание с моей исчезнувшей фигуры на себя. Люпин лишь облоктился на стол, согнувшись пополам, и обратил взгляд в пол: он также, как и я, не знал, что делать, только вот мы были по разные стороны баррикады. — Она здесь, просто отпусти всё остальное! Она здесь — сейчас, живая и… — Ты не понимаешь, — рычит Люпин, всё ещё не концентрируясь ни на фигуре, ни на словах Блэка, продолжая прятать глаза, ещё сильнее хмурясь. — Ты ничерта не понимаешь, Сириус! — Возможно! Черт, да хоть тысячу раз! Но если бы ты только вслушался в то, что она говорила, то понял бы! — ещё сильнее затряс его Блэк. Люпин наконец-то поднял взгляд на старого товарища — затуманенный, опьянённый и совершенно ничерта не понимающий взгляд, полный отчаяния, страха и какого бы то ни было желания жить. — Что я должен был понять, Сириус? Что она в сотый раз рискует своей жизнью только ради того, чтобы что-то мне доказать? — он вдруг стал говорить тише, а его лицо разгладилось, оставив лишь следы от морщин и выражая усталость. — Да нет же! Чтобы спасти тебя. Спасти Вас всех и дать шанс на будущее, хоть какое-то будущее, Римус! — но Блэк не обратил внимания на эту перемену в его тоне. Он был вне себя, потому что вдруг сам осознал, что был на месте Люпина и сделал неправильный выбор. Единственное, в чём он теперь был уверен — так только в том, что не позволит ему повторить такую же ошибку. — Будущее, которого нет ни у меня, ни у Джеймса, ни у кого из нас! Вот ради чего всё, Римус! Очнись же ты наконец! — О чём ты говоришь? — Люпин выпрямился. Он не догадывался, о чем говорит Блэк, но заранее был уверен в том, что не хочет, а вернее даже боится слышать правду, которую Сириус вот-вот озвучит. — Она беременна от тебя, идиот! И она была здесь сейчас, живая и здоровая, а ты ее отпустил. Какого черта тебе ещё нужно? Вы когда-нибудь слышали внутри себя тишину? Она, как правило, предвещает новую бурю. — Какого чёрта я натворил, Сириус?