***
Жаль, что жизни не хватит, чтобы хоть что-то исправить. Запереться бы в собственном мире со стенами обшарпанными да прокричать, что есть мочи глотку в кровь раздирая, с жадностью всю накопившуюся боль выплевывая. Да кричать пока, кто не услышит, не придет на зов тебя в угол забитого всего израненного не поднимет под руки не оттащит до кровати оголтело горланя, что-то невнятное в щи тебе не рас прописывая в попытках вернуть к реальности. Вот только реальности той тебе и не надо вовсе в ней боли с таз, где все через край уже льется, через край. И по краю ходишь уставший временем нещадно сто рас пережеванный и не раз еще растоптанный. А люди что рядом в их глазах сочувствие такое читается да с привкусом колкой горечи на губах, что тошнит уже и выблевать весь смрад, из их уст льющийся хочется и им их же накормить, чтоб не смотрели так, еще больше мучая, словно ты смертью болен не излечимою.***
— И только после смерти мы найдем покой, — медленно, словно заведенный с хриплым выдохом нашептываешь стоя спиной к своему столу, на котором раскрытая с воткнутым в нее кинжалом лежит карта Тедаса. Вроде пришел в себя, но солдаты от таких слов легким шепотом волною тебя смываемой прокатятся, что в дрожь бросает как от гулкого ветра, что в стенах этих каменных словно дом себе родной нашел и по комнатам шляется, песню свою писклявую напивая. И как будто сон с явью путается. Голову поворачиваешь, а на лицах солдат явью читается «не хочу умирать» и не поспоришь ведь, а кому хочется. Сам ведь не раз у края стаял, вниз глядя думая. «А может сегодня» — вот только это сегодня уже и вчера было и позавчера, и завтра скорей всего тоже будет, а ведь все держит что-то как будто твердой рукой твое горло, сжимая, что продохнуть в немочь только что сил на колени упасть, вниз не падая. Не от того ли дни так длинны теперь. Смерть с жизнью в диком танце жесткого вальса с привкусом неимение страстного танго сильней перемешана, сбивая нас в кучи, словно очередная полная жизни гномья машина. А под таким натиском остается лишь, опираясь на плечи друг-друга твердо стараться не пасть.***
А в голове песня несмолкаема, словно демон жадности когтями по нервам рвет не в радость ей, что не раб я ее. От того теперь она еще больше навязчива от того теперь мне от этих строк ее в сто крат больней. Но я терплю, как могу пока есть кому, нужен.