***
Меня обступила со всех сторон немая неподвижная тьма. В первые мгновения мне казалось, что заклинание не сработало, что я развоплотилась и оказалась всё же в Пустоте. Но тепло, всё ещё трепещущее в моей ладони, которую наяву сжимал Ремус, заставило меня успокоиться. Только после я вспомнила слова Наваждения о том, что в Пустоте нет ничего, даже тьмы и Смерти. Ноги с гулким стуком коснулись опоры. Я слепо пошарила руками в пространстве и сделала первый несмелый шаг вперёд. Потом ещё один и ещё… С каждым шагом я набиралась больше уверенности и вскоре уже шагала сквозь тьму. Я пыталась звать Эда, и мой голос создавал в пространстве едва заметную рябь, как будто брошенный в воду камень. Однако когда колебания темноты улеглись, моей щеки коснулся лёгкий холодный ветерок. Ощутимый поток воздуха принёс с собой приглушённый далёкий шум: вой ветра, перестук капель и очень-очень тихий шёпот. Я устремилась на звук, искренне надеясь застать там Эда. Вскоре впереди меня возникло крохотное пятнышко света, стремительно увеличивающееся по мере моего приближения. В голову закрались мысли о свете в конце тоннеля, но их пришлось поспешно отбросить. В сером свете начали проступать контуры Большого Зала: ряды столов, высокие окна, стол преподавателей, очаг и часы, отмеряющие факультетские баллы. Я ускорила шаг, от другого сна меня отделяла лишь пара ярдов клубящейся тьмы, похожей на туман. Ворвавшись в Большой Зал, я содрогнулась. Здесь будто бушевала битва. Сквозь разбитые вдребезги окна врывался порывистый холодный ветер, с унылым воем проносясь по помещению. Тут и там были разбросаны целые горки раскрошенных камней — то, что осталось от одной из стен. Очаг обвалился, выворачивая наизнанку кирпичную кладку своего содержимого. Седые лучи вперемешку с дождевой водой пробивались через обширные дыры в высоком потолке. Вода стекалась в лужи, чёрными от сажи и копоти ручейками разбегающиеся во все стороны. Уныло качался на ветру почти сгоревший красно-золотой гобелен над преподавательским столом. Факультетские столы были разбиты в щепки. Более-менее уцелевшие части разбухли от частых дождей и теперь уродливыми карикатурами на самих себя валялись среди луж и щепок. Подавив нарастающий ужас, я прошла вдоль рядов к учительскому столу. Высокое, похожее на трон, кресло Дамблдора было единственным хорошо сохранившимся предметом в этом ужасающем хаосе. У подножия трона кучей валялись вперемешку изумруды, сапфиры, рубины и алмазы — всё, что осталось от разбитых факультетских часов. На самом троне лежали помятые и лишённые стёкол очки-половинки. Я потянулась к ним и в миг, когда мои пальцы сомкнулись на погнутой дужке, пространство словно вздохнуло. Я обернулась. Следы разрухи исчезли, словно никогда её и не было. Помещение было погружено в полумрак, разгоняемый лишь серыми лучами, проникавшими сквозь восстановившиеся окна. Вот только вместо столов теперь рядами по Большому Залу тянулись четыре шеренги гробов. Над каждым рядом висели чёрные полотна с вышитым на них серебряной нитью гербом Хогвартса. Дрожа от охватившей меня тревоги, я подошла к одному из гробов. На шёлковой белой простыне в безукоризненном костюме в нём лежал Сириус. Черты бледного лица заострились, глаза были плотно закрыты. Вскрикнув, я отшатнулась и налетела на другой гроб, в котором лежал Арти. Задыхаясь от страха, я бросилась бежать, минуя мертвецов. В тишине мои шаги гулким эхом отдавались от высоких каменных сводов. Перед глазами мелькали лица. Знакомые и незнакомые, но все одинаково мёртвые. На моих глазах их тела начали с невероятной скоростью разлагаться. Их плоть темнела, покрывалась мертвенными пятнами, иссохшая кожа истончалась, туго облегала черепа и рвалась, обнажая белоснежную кость. Сотни безжизненных усмешек черепов оскалились, словно каждому из находящихся здесь людей была рассказана развесёлая шутка. Невыносимая вонь оглушила меня. Воя от ужаса, я почти врезалась в дверь Большого Зала, схватилась за ручку и рванула на себя створку, однако та не поддавалась. В панике я колотила по двери, умоляя её открыться. Мой вопль испуганной птицей метался над разлагающимися мертвецами. Заливаясь слезами, кричала, стучала, звала Эда и молила хоть кого-нибудь открыть дверь. Внезапно сзади меня началось шевеление. Чувствуя, что сердце вот-вот остановится от страха, я обернулась. Мертвецы дружно, как по команде, сели в своих гробах и повернули ко мне полуразложившиеся лица. Один за одним они поднимали веки, открывая чёрные прорехи, что были у них вместо глаз, и все смотрели на меня. Я привалилась к двери, надеясь, что сумею пройти сквозь неё, но та оказалась до ужаса материальной. Некоторые мертвецы уже перебрасывали ноги через стенки гробов, намереваясь подняться. Я не знала, что может произойти со Сноходцем, если его убить в чужом сне. И не хотела узнавать. Особенно я не хотела быть растерзанной толпой мертвецов. Что может быть глупее — быть убитой трупом?! От осознания этой мысли тупой горячий страх, пульсирующий в голове, сменился холодной яростью. Гнев сильнее страха. Чёрта с два я позволю себе вот так умереть! Я потёрла ладони друг о друга. На кончиках пальцев заплясали синие языки пламени. У меня был выбор: жечь мертвецов или поджечь дверь. Однако я избрала другой путь: я прожгла пространство. Материя сна, злобно шипя, расползлась под языками пламени, создавая дыру в стене. Я протиснулась сквозь неё и вывалилась в пустой холл Хогвартса. Когда я обернулась, по ту сторону дыры зияла лишь тьма. Ну, Эд! Уши надеру за такие сны! — Какое шоу! — Раздался совсем рядом голос. Вздрогнув, я обернулась. На ступеньках, ведущих к лестницам, сидели бок о бок Кларисса и Наваждение. — Обожаю кошмарные сны! Ими так легко манипулировать! — Что ты здесь делаешь? — Прорычала я, чувствуя клокочущий в груди гнев. — Не нужно так сердиться, дорогая, — хмыкнула Наваждение. — Мы только смотрим. Сама понимаешь, у создания, живущего только во снах, развлечений не так много. — А мне просто стало любопытно, — злобно усмехнулась Кларисса. — Так что я наслала на твоего голубка сон, проскользнула в него и решила посмотреть, что получится. — Убирайся! — Рявкнула я на неё, занося полыхающую синим огнём ладонь. — Или что? Осыпаешь меня снопом искр? — Расхохоталась та. — Не беспокойся, это просто сон. Не волшебный, не убийственный, а простой сон с лёгкой толикой провокации. И только вам обоим решать, поддаваться этой провокации или нет. — Не кажется ли тебе, что стоит поторопиться? — Спросила меня Наваждение, указав на дверь сложенным веером, которого миг назад в её руке не было и в помине. — Вполне возможно, что там разворачивается целое шоу. Подмигнув, они обе исчезли. Я вздохнула. Этого ещё не хватало! Вмешательство Клариссы! Уж лучше мертвецы… В тот миг, когда я почти подошла к двери, послышался тихий шорох и топот множества крохотных лапок. Я обернулась. Со стороны лестниц, там, где миг назад сидели Кларисса и Наваждение, целой лавиной на меня надвигалось полчище жирных серых и бурых крыс. Голые розовые хвосты словно бичи хлестали по воздуху, злобные чёрные глазки мерцали в полумраке. В один миг живое волнующееся море этих тварей хлынуло к моим ногам. Не помня себя от омерзения, я пнула одну из них и бросилась к двери, от которой меня по какой-то причине, разделяли теперь несколько ярдов. Я толкнула створку и, почти не глядя, выбежала наружу. Вместо того, чтобы выйти во внутренний двор, я оказалась посреди океана бушующего яркого пламени. Рыжие языки огня, извиваясь, дёргались в агонистической пляске. Сквозь жар и рёв пламени я услышала смех Эда. Пугающий, жестокий, безумный смех. В горле пересохло от ужаса. — У… какие страсти, — лениво обмахиваясь веером, произнесла Наваждение. — Тебе бы поспешить, вдруг там что-то интересное? Сквозь пламя я бросилась туда, откуда доносился смех. Огонь не обжигал, но слепил, заставлял жмуриться и задыхаться от жара. Но я не останавливалась, я бежала со всех ног туда, откуда доносился смех. Воздуха не хватало, хотелось лечь в уголочек, закрыть глаза и провалиться в тёмную холодную бездну, но я продолжала бежать, несмотря ни на что. Только когда я почти теряла сознание, огонь словно по щелчку пальцев пропал. Проморгавшись, я увидела Эда. С пугающей усмешкой и безумными злыми глазами он возвышался надо мной, стоя на небольшом холме посреди серой безжизненной пустоши. Складочка жестокости залегла в уголках его губ, холодная ярость и безумие металлическим блеском отливали в его глазах. Рот щерился в кровожадной улыбке, обнажая заострившиеся клыки. В одной руке Эд сжимал волшебную палочку, в другой — короткий бронзовый меч. Он буравил меня ненавидящим взглядом, глядя на меня сверху вниз. — Эд… — Выдохнула я, леденея от ужаса. На моё плечо легла чужая рука. Я обернулась. Позади меня стояли Ремус и Джастин. — Мы разберёмся, — отрывисто сказал кто-то из них. Я хотела их остановить, но поняла, что нахожусь по колени в пепле. При попытке что-то крикнуть, обнаружилось, что мой рот так же полон пепла. Пока я отплёвывалась и выкарабкивалась из пепла, между парнями завязалась драка. Ремус и Джастин кружили вокруг Эда, осыпая его яркими вспышками. Тот, хохоча, отбивал их, после чего отшвырнул волшебную палочку и подскочил к Джастину. Лезвие меча прошло насквозь, как нож сквозь масло. Пинком ноги Эд отпихнул Джастина. Тот покатился с холма и рухнул к моим ногам. Я не сдержала вопля. На моих глазах его кожа начала чернеть, глаза засияли багровым светом, а плоть начала клубиться тёмным дымом. Отшатнувшись, я вновь подняла взор на холм. Вместо Ремуса напротив Эда кружил теперь крупный бурый волк. Рыча и лязгая огромными клыками, он наскакивал на Эда, но тот уворачивался, не переставая хохотать, как безумный. В ужасающе долгий миг во время одной из атак оборотня Эд не стал уворачиваться, а вскинул меч. Пустошь пронзил волчий визг. Эд отбросил убитого оборотня в сторону и тот, дрогнув, исчез. В тот же момент рядом с Эдом возник Ангел, в которого превратился Джастин. Меч мистическим образом исчез из рук Эда и оказался в руках его оппонента. Со свистом бронза проносилась в дюймах от головы Лафнегла, пока тот, усмехаясь, уворачивался. — Ставлю на Ангела, — услышала я и обернулась. — А я на Лося. Уж больно крут он в этом сне. — Он — чудовище… — прошептала я. — Почему? Почему он видит это?! — Эй, не надо на меня-то кричать! — Надула губы Кларисса. — Я же говорила, я лишь моделирую провокации. И то, создала всего одну, когда эти два красавца появились. — Но… Почему?.. — Внешние обстоятельства, — пожала плечами Наваждение. — Видимо, что-то заставило видеть его такие сны. Не могу сказать, что именно — его память основательно подчистили, но подсознание своё отхватило. — Чёрт, какая усмешка, — мечтательно протянула Кларисса, подаваясь чуть вперёд. — Так он выглядит куда сексуальнее… — Ты всё об одном, — фыркнула Наваждение, шлёпнув девушку веером. — Кьялара мало? — Кьялар теперь вне моей досягаемости. А вот с этим можно поработать… Я хотела что-то ей сказать, но меня прервал громкий нечеловеческий вой. Обернувшись, я увидела, как плоть Ангела заходится ярким синим пламенем. Рука Эда была по локоть погружена в грудь существа. Резким движением он вырвал нечто из груди Ангела, от чего тот, рассыпавшись, исчез. — Эд… — Севшим от страха голосом позвала я. Лафнегл никак не отреагировал. Я бросилась к нему. Ноги разъезжались на пепле, карабкаться на холм было невероятно трудно, но я бежала изо всех сил. Я должна что-то сделать. Я должна его разбудить. Привести в чувство. Любой ценой, абсолютно любой. Я помнила, как он спасал меня от самой себя дважды. Помнила, как он прижимал меня к себе, как мы горели синим пламенем, возвращавшим мой рассудок. Я надеялась, что сумею… что сработает… что он станет прежним… Когда нас разделял лишь шаг, Эд обернулся. В его глазах за пляшущей яростью плескался ужас. Я знала, что он пытается что-то с собой сделать, знала, что в глубине души он напуган, что он нуждается в помощи. Как любой, кому снится ужасный сон, где он становится монстром и осознаёт, что не в силах проснуться. Это всё иллюзия, оболочка. Я должна сжечь её, сжечь дотла, чтобы он сумел стать вновь самим собой. Я протянула к нему руки, в надежде разбудить его. И в тот же миг в мой живот обрушился удар ужасающей силы. Задыхаясь от боли, я отшатнулась от Эда. В глубине души я порадовалась, что я — астральная проекция самой себя. Тело не выдержало бы такого удара, а ребёнок — тем более. Но боль была до ужаса реальной. Смахнув слёзы, я подняла на него глаза. Эд приблизился ко мне и, усмехаясь своей чудовищной острозубой улыбкой, произнёс: — А вот и виновница всех бед. Давно стоило сбросить тебя с Астрономической башни… Порыв ветра подхватил мои волосы, закрыв на пару мгновений его лицо от моего взора. Когда я откинула волосы, я обнаружила, что стою на смотровой площадке вышеназванной башни. На самом краю. Эду достаточно лишь толкнуть меня, чтобы я полетела вниз и разбилась. Лафнегл схватил меня за горло и поднял над полом. Мои ноги свободно болтались в пространстве, тщась найти хоть какую-то точку опоры. — Эд, прошу, — сквозь слёзы прошептала я, цепляясь за его руку. Но он словно не слышал. Я лишь видела ужас в глубине его серых глаз. Нечеловеческий смертельный ужас. Оболочка… лишь оболочка… сжечь… нужно… сжечь… Я обхватила его руку, сжимавшую мою шею, обеими ладонями и закрыла глаза. «Я сгорю за тебя, — билась в голове мысль. — Я сгорю, лишь бы тебя это спасло…» Сквозь пальцы рванул поток энергии. Пронзая каждую клеточку, каждый атом моего существа, она оборачивалась синим пламенем. Я чувствовала, что становлюсь им. Становлюсь сгустком синего пламени, как тогда, в подвале на Боунсфайр-стрит. От меня пламя перекинулось на Эда. Взвыв, он отпустил меня. Ноги коснулись пола. Не теряя ни секунды времени, я рванула к Лафнеглу и прижалась к нему всем телом. Яростно взревев, он попытался отшатнуться, но я практически повисла на его плечах. Эд сделал шаг назад, оступился и рухнул с башни, увлекая меня за собой. Мы падали. Мы оба горели и падали, но я не выпускала его ни на миг. Я чувствовала, как из меня вытекает энергия, как тепло, всё это время трепетавшее на моей ладони, постепенно угасает. Но я не выпускала Эда. Я лишь надеялась, что он проснётся раньше, чем мы оба разобьёмся. Я лишь надеялась… — Марс… Тихий шёпот словно гром прозвучал в шуме воздуха. Тёплая рука легла на моё плечо. Падение замедлилось. Едва не умирая от облегчения, я вздохнула. В тот же миг пламя исчезло. Я осмелилась поднять на Эда глаза. Безумная злоба исчезла из взгляда, уступив ужасу, сожалению и благодарности. — Марс… прошу, прости, я… — лепетал он. — Ничего, — чуть не плача, прошептала я. — Это всего лишь сон. Просто сон. Со всеми бывает. Эд прижал меня к себе. Я чувствовала, как трясутся его плечи, как судорожно вздымается его грудь. Судорожный вздох прорезал воцарившуюся тишину. — Не оставляй меня, — прошептал он сквозь слёзы. — Умоляю, не оставляй… — Никогда, — тихо ответила я. Тепло исчезло из руки совсем. Продолжая висеть в воздухе на полпути к земле, мы с Эдом прижимались друг к другу, как испуганные дети, оба глотали слёзы и радовались, что пережили случившееся, сохранив рассудок. — Пора просыпаться, — сказала я. — Нам нужно тебя спасти. — Я ведь даже не знаю, где я, — грустно усмехнулся Эд, смахивая ладонью слёзы. — Это не важно, — ответила я. — Я буду с тобой, а вместе мы что-нибудь придумаем. — Откуда ты… — Просто знаю. — Тогда… держись крепче. Падение возобновилось. Земля стремительно приближалась. Испугавшись столкновения, я вжала лицо в грудь Эда, но…***
А тем временем в Оттери-Сент-Кэчпоул, в третьем доме на Зелёной улице, в небольшой спальне на втором этаже Ремус Люпин постигал паническое безумие, видя, как тело Мариссы постепенно растворяется в зеленоватом свете заклинания. Когда её ладонь стала горячей, словно Ремус сжимал в руках уголь, он терпел. Когда её лицо подёрнулось болью и ужасом, он порывался разбудить её, но смог себя убедить, что Марисса явно знает, что делает. Когда он ощутил, что её пальцы становятся всё менее материальными, а сияние заклинания — всё более ярким, он запаниковал. Когда начало исчезать всё тело, паника достигла своего апогея. — Марс! — Взвыл Ремус, понятия не имея, что предпринять. — Марисса! Проснись! Пожалуйста! Проснись! Ты должна проснуться! Не исчезай! Прошу! Марс! МАРС! Он пытался ухватить её, но пальцы прошли сквозь тело девушки, словно он хватал воздух. Снаружи раздался топот множества ног. На вопли Ремуса сбежались все остальные. Когда дверь распахнулась, Марисса исчезла окончательно, оставив перепуганного насмерть Ремуса, с ужасом смотрящего на собственные ладони.***
Я открыла глаза, с облегчением выныривая из сна. К вящему удивлению я обнаружила, что лежу не в собственной постели, а на холодном сыром полу. Цепляясь рукой за какой-то шкаф, я тяжело поднялась на ноги. Какая же я наяву неповоротливая… В темноте раздался тихий стон. Я нашарила в кармане волшебную палочку и прошептала: «Люмос!». Холодный волшебный свет озарил небольшой подвал, посреди которого сидел на стуле связанный Эд. Я сделала шаг к нему и обнаружила, что ноги коснулось что-то живое. Леденея от ужаса, я опустила глаза. Около моей левой ноги сидела здоровенная бурая крыса. Я взвизгнула и отпрыгнула от неё. Грызун, явно испугавшись не меньше, поспешно прыснул куда-то в самый тёмный угол подвала. — Жуть какая, — пробормотала я, подходя к Эду. Тот, растерянно моргая, всё ещё приходил в себя. — Релашио! Вставай, дорогой, надо нам отсюда выметаться поскорее, пока твои похитители не вернулись. — Я… не… что случилось? — Лепетал Эд, опираясь на меня. — Тебя похитили, стёрли память и усыпили, — ответила я. — А до этого ты надрался в стельку и участвовал в разрушении поместья Малфоев. — Я… что?! — Потом расскажу. Ну стой же ты самостоятельно! Мне тяжело тебя держать! Эд принял вертикальное положение, тряхнул головой, подобно псу, стряхивающему воду, потёр глаза и, наконец, ясно посмотрел на меня. В глазах промелькнуло осознание. — О мой бог… Марс… тот сон… — Говорю же, забудь, — буркнула я. — Ты не видел, что Кларисса со мной вытворяла в своё время. Идём, потом извиняться будешь. Эд сделал, было, шаг вперёд, но вскрикнул и рухнул на пол. Я поспешно помогла ему подняться и сесть обратно на стул. — Что с тобой? — Пропыхтела я под тяжестью жениха. — Нога… — Скрипнул зубами тот. — Кажется, мне её сломали. — Час от часу не легче, — пробурчала я. — Сиди спокойно, я хоть шину пока что наложу. Ферула. — Обезболивающего нет? — Конечно, нет, откуда? — А может, носилки наколдуешь?.. — Лафнегл, что ты как маленький? — Я пошарила взглядом по подвалу. Единственным путным, что мне попалось, была кочерга. Я трансфигурировала её в костыль и вручила жениху. — Держи. А теперь точно валим. Мы осторожно поднялись по расшатанной хлипкой лестнице, практически выбили дверь из подвала и только потом подумали: а что если наверху кто-то есть?.. Переглянувшись с Эдом, я прошептала: «Гоменум Ревелио». На наше счастье, дом был пуст. Мы покинули подвал и осмотрелись. Лучи закатного солнца освещали пустую прихожую. На всём лежал толстенный слой пыли. Кажется, дом необитаем. И, тем не менее, около входной двери на коврике обнаружилась стопочка писем. Я подняла одно из них. Адресовано некой миссис Хэшшир, проживавшей в графстве Суссекс по практически нечитаемому адресу. Переворошив охапку писем, мне удалось выделить нужное: графство Суссекс, Истборн, Понд-стрит, дом девять. — Надо же, тебя на море вывезли, — пробормотала я, извлекая из кармана зеркало. — Как мило со стороны моего похитителя, — пробурчал Эд, ощупывая затылок. — Кажется, меня стукнули по голове. — А кто? Не помнишь? — Ты же сама сказала, что мне стёрли память. — Ну, мало ли, — пожала я плечами и обратилась к зеркалу: — Ремус! Ремус, приём! Ответь, пожалуйста. В отражении появилось искажённое ужасом и паникой лицо Люпина. На заднем плане раздавалась брань Сириуса, Джима и, почему-то, Лили. — А ну, тихо все! — Рявкнул Ремус, отвернувшись к остальным. — Она вышла на связь. Марисса! Какого чёрта?! Следующие несколько минут на меня обрушивался целый каскад брани, исходящий от каждого, кого я оставила на Зелёной улице. Я чувствовала, что краснею. Чёрт, я даже не подумала, как переполошу их всех там… — Ребята… Ребята! — Попыталась я переорать их. — Давайте вы меня потом линчуете? Сперва вытащите нас отсюда! Я продиктовала им адрес. — Ого, не так далеко, — присвистнул Сириус. — Тут и на мотоцикле можно. — Поторопитесь, ладно? — Умоляюще попросила я. — Эд ранен и… — Ладно-ладно, прибудем так быстро, как сможем, — пробурчал брат и исчез из зеркала. — Будем ждать, — вздохнула я. Эд проковылял в гостиную и тяжело опустился в одно из кресел. В воздух взмыла целая туча пыли. Я присела на краешек подлокотника и задумчиво посмотрела в грязное окно. Вот тебе и увлекательное приключение во сне… Руки коснулись пальцы Эда. Я посмотрела на него. Тот робко и виновато улыбался. Я сжала его пальцы. — Всё хорошо, — зачем-то сказала я. — Мы не выбираем сны, так что тебе нечего стесняться. — Но… это было просто ужасно, — отведя взгляд, сказал Эд. — Я же мог тебя убить и… — Это сон, — повторила я. — Так что вряд ли ты мог бы причинить мне реальный вред. — Откуда ты знаешь? — Я предполагаю. — Немного помолчав, я добавила: — Я видела похожие сны. На пятом курсе. Прежде, чем сойти с ума. Каждую ночь я превращалась в монстра и убивала кого-то из студентов. Снова и снова… На протяжении нескольких месяцев. Это было… чудовищно. Хуже, чем у тебя. Ты лишь видел сон, а я… я это словно переживала. Я чувствовала каждое движение. Чувствовала, как когти и клыки вонзаются в их тела, как рот наполняется кровью… Бррр… — Я передёрнула плечами, стряхивая наваждение воспоминаний. — А если и мои сны продолжатся? — В ужасе спросил Эд. — Скажи мне. Мы что-нибудь придумаем. Обещаю, — улыбнулась я. Минут через пятнадцать во дворе дома взревел мотор мотоцикла. Сириус, донельзя злой на меня, прорычал что-то вместо приветствия, помог Эду выбраться из дома и вскарабкаться в коляску. Я всё это время пыталась помогать по мере сил, но по большей части мешала. Брат пихнул мне в руки шлем и приказал сесть за его спиной и крепко-крепко держаться. Зарычав, мотоцикл тронулся с места. Я не сдержала вопля ужаса, когда колёса этой адской машины оторвались от асфальта. Зато Эд хохотал от восторга, как безумный. Я вжала лицо в спину брата, крепко прижавшись к нему, и не открывала глаз до самой посадки. Дома я получила по ушам во второй раз. Но только в первые минуты. Чуть позже, когда всеобщий праведный гнев поутих, Эду восстановили сломанную кость, а я всем заварила чай, мы расселись в гостиной, и я принялась рассказывать о том, что случилось. Свелось всё к паре предложений, суть которых свелась к тому, что я должна была проснуться рядом с Эдом, иначе ничего не вышло бы. Остальные принялись анализировать дом из нашего рассказа, предполагая, кто мог быть связан с миссис Хэшшир, а следовательно быть причастен к похищению Эда. Всё время, что мы разговаривали, я чувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд. Подняв глаза и осмотрев компанию, я встретилась взглядами с Ремусом. Тот, молча, сидел в кресле, не сводя с меня угрюмого, немного обиженного взора. В какой-то момент прямо посреди разговора он подскочил на ноги и вышел из гостиной. Я бросилась за ним. — Ремус! Рем, постой! — Звала я его. Но вместо ответа Рем накинул на плечи пальто, вышел за дверь и аппарировал, даже не попрощавшись. Я так и осталась стоять на пороге дома наедине с опустошающим чувством вины. Разумеется, он в праве на меня обижаться, ведь он перепугался больше всех… Я вернулась в гостиную и тяжело опустилась на кресло, прикрыв глаза и вяло вслушиваясь в беседу. — Кстати! — Воскликнул вдруг Джеймс. — Питер, оказывается, всё это время был дома! У матери! Он проспался, очухался и связался с нами через зеркало. Мамаша его подтвердила, что Пит пришёл на рассвете пьяный вдрызг, рухнул на диван и не вставал до самого заката. — Ну, все нашлись, значит, всё в порядке, — хмыкнул Эд. Я задумчиво кивала в такт беседе. Когда чай был выпит, а из чьих-то уст прозвучало слово «бренди», разгорелся жуткий скандал с участием Лили, Марлин и Мародёров. Девушки утверждали, что хватит уже, и так одна попойка чёрте чем обернулась. Парни настаивали на том, что исчезновение Эда, а после и моё, — та ещё нервотрёпка, так что нужно отметить воссоединение хотя бы бокальчиком. За это Сириус с Джимом получили по ушам и были отправлены на кухню мыть посуду под строгим руководством Марлин. Эд задремал в кресле. Мы с Лили остались, фактически, наедине. — Это было нечестно, — сказала она. На мой непонимающий взгляд она пояснила: — Твоё исчезновение. По отношению к Ремусу это было чертовски нечестно. Ты бы видела его… Я думала, что он сойдёт с ума. — Он меня ненавидит теперь? — Тихо спросила я. — Он убежал, даже не дал объяснить… — Он никогда тебя не будет ненавидеть, не говори ерунды, — отмахнулась Лили. — Он расстроен и обижен. Просто дай ему время. А объяснений ему и не надо, он всё понимает. Просто… — Что? — Спросила я, когда Лили замялась. — Просто… он почувствовал себя преданным, — пояснила девушка. — Когда Сириус уехал, он, чуть не плача, рассказал мне… много чего. И сказал, что ты обещала вернуться. А вместо этого исчезла из его рук, словно туман. — Я не нарочно, — попыталась оправдаться я. — Если бы я не развоплотилась, если бы не потратила столько сил, что пришлось его отпустить, Эд мог погибнуть… Я не знала, что… — Ты знала, — прямо глядя мне в глаза, сказала она. Я вздрогнула, как от пощёчины. — Ты взяла с собой палочку и зеркало, а значит ты знала. — Я только предполагала, — пробормотала я, опустив глаза, чувствуя на языке привкус горечи. — Но ты даже не предупредила его. Поэтому он и чувствует себя преданным. — Она покосилась на спящего Эда и подалась ко мне, понизив голос. — Из всех нас вместе взятых нет того, кто был бы более привязан к тебе, чем Ремус. Не считая Эда, конечно. Поэтому в следующий раз подумай хорошенько прежде, чем отвешивать ему такую оплеуху. Она встала и вышла из комнаты. Я сидела в кресле, тихонько плача от стыда и раскаяния.