Never Back Down 2

      Небо постепенно окрашивалось в молочно-белый цвет. Лучи только-только выглянувшего из-за холма солнца робко светили сквозь лёгкий тюль. Тихонько лепетал ветерок в листве. Одуряюще пахло жасмином и жимолостью. Где-то пела одинокая птичка. Покой и умиротворение нависли над спящим Оттери-Сент-Кэчпоул. Казалось, его не нарушит ничто. Кроме… — Мама! Папа! Вставайте! — Твоя очередь, — пробурчал муж, переворачиваясь на другой бок. — Не-а. Я его вчера укладывала спать, — пробормотала я в подушку. — Так что иди ты. — Ма-ам! Па-ап! — До рассвета он твой сын. После — мой. — Уже рассвело, выкуси, — усмехнулась я, открывая глаза.       Эд приоткрыл один глаз, посмотрел на меня, посмотрел за окно, скорчил недовольную физиономию и снова закрыл глаза. Я пнула его под одеялом. — Папа! Чарли запихнул моего дракона на шкаф! Па-а-апа! Ну, па-а-апа! — донёсся пронзительный девичий крик. — Вот, ты нужен дочке. Так что оторви от постели задницу и достань ей дракона, — хихикнула я, накрываясь с головой одеялом.       Что-то бурча, Эд поднялся с кровати, сладко потянулся и вышел из комнаты. Я осталась нежиться в тёплой постельке, всё больше согреваемой солнечными лучами. Однако не прошло и минуты, как кровать содрогнулась. А потом снова. И снова. И снова. Я подскочила, растерянно моргая глазами. На освободившейся половине Эда во всю прыгал Чарли. Заметив, что я проснулась, сын напоследок подпрыгнул и приземлился на кровать задом. — Чарльз, что мы говорили о том, что нельзя прыгать на кровати? — строго спросила я. — Я — могучий дарконобоец! Я должен быть сильным! И прыгать выше всех, чтобы достать до дракона! — Не «дарконобоец», а драконоборец, Солнышко, — улыбнулась я, притягивая к себе это сероволосое чудо. — А теперь скажи, ты поэтому забросил дракончика Лидии на шкаф? — Да! Потому что я покорил дракона! Ар-р-р! Я — ужас, летящий на крыльях ночи!       Сказав это, сын задрал одеяло, проскользнул под него и прильнул ко мне. Я рассмеялась. Ну, как на него сердиться? Однако какие холодные у него пятки! Словно уже с утра успел побегать по всем сугробам Северного Полюса. — У-у-у! Драконы летят мстить! — Игриво прорычал Эд, вбегая в спальню. На его спине сидела хохочущая Лидия, одной ручкой держась за воротник пижамы, а другой прижимая к себе фиолетового плюшевого дракона. — Где этот драконоборец? Где этот злой-презлой негодник? — Он не здесь, он в шкафу! — прокричал Чарли из-под одеяла. — Чтобы добраться до драконоборца, нужно сперва пройти через меня! — Заявила я, целясь в Эда расчёской. — Ибо я — владычица чертогов драконоборца! А вон там его страж — могучий Тигрокот! — Я указала на лениво развалившегося на подоконнике Инсендио. — А ничего, что это я — владыка чертогов драконоборца? А, матерь драконов? — усмехнулся Эд. — Тогда сам собирай свои носки-артефакты по чертогам, — фыркнула я. — Я тебя не боюсь, Владычица Чертогов! — громко заявила Лидия, спрыгивая со спины Эда. — А знаешь, почему? — Почему? — Потому что ты приготовишь нам оладушки! — безапелляционно заявил ребёнок. Мы с Эдом расхохотались. — А те, кто готовит оладушки, не могут быть злодеями! — О как! А что если в этом кроется решение всех проблем? — засмеялась я. — Вот представь, если бы мы Клариссу научили готовить оладушки? — Ты что, с ума сошла такие ужасы с утра пораньше рассказывать? — зевнул Эд. — Кларисса готовит? Только если яд. Или челове-е-ечину! — Эд! — Нахмурилась я. — Ну, не при детях же! Эй, Чарли, будешь оладушки? Ответа из-под одеяла не последовало. Я осторожно заглянула под него и расплылась в улыбке. Ребёнок спал, как убитый. Эд подошёл посмотреть, чему это я так улыбаюсь. — Ну, какая прелесть, да? — проворковал он, беря сына на руки. Тот даже не шелохнулся. — Отнесу его в спальню. А ты иди, готовь оладушки. — Ладно, но не смей заваливаться спать. Лидия, радость моя, ты тоже беги пока к себе. Я позову, когда нужно будет спускаться к завтраку. — Угу! — Кивнула девочка, тряхнув чёрными кудряшками. После чего она схватила своего дракончика и с громким «вжжж» выбежала из комнаты, разведя руки в стороны.       Позднее за завтраком Эд читал газету, пил кофе. Лидия и Чарли уписывали за обе щёки оладушки. Я следила, чтобы они не давились, и чтобы Эд не полил кофе на новенькую мантию. А то ведь было дело. — Мы доели! — Заявил Чарли, отставив тарелку. — А сок? — Он клюквенный. — Пей, Чарли, он полезен. — А можно я выпью сок Чарли? — Спросила Лидия. — Только оставь его в живых, — машинально проговорил Эд, не отрываясь от газеты. Я пнула его под столом. — Ай! А, вы про обычный сок? Да-да, золотце, пей.       Лидия с довольным видом потянулась к стакану брата. Увидев, что его напиток может перекочевать в чужие руки, мальчик схватил стакан и залпом осушил его. Вот только не рассчитал, что сок будет таким кислым, так что подавился. Фонтан красных брызг хлынул на газету Эда, залив ещё и мантию. Ну вот, как в воду глядела. — Мама! А Чарли жадничает! — заныла Лидия. — Ничего я не жадничаю! — откашлявшись, скуксился мальчик.       Пока я вытирала со стола, не знала, что и делать. То ли отругать сына за то, что он жадничает, то ли похвалить за выпитый сок, то ли с назидательным видом сказать: «вот что бывает, когда не пьёшь сок, как нормальные люди». Выручил меня Эд, который был крайне раздосадован порчей мантии. Он прочитал обоим детям лекцию на все три темы, из которых я не могла выбрать одну.       Когда со стола было убрано, а дети оставлены в обществе Тома и Джерри, мы с Эдом поднялись в спальню, чтобы сделать что-то путное с его мантией. — Безнадёжно, да? — спросил он, переодеваясь в чистую рубашку. — Да нет, спасти можно. О, нет-нет, не спеши застёгиваться! Ты меня давно этим зрелищем не баловал. — Всё для тебя, — Он развёл руки в стороны, демонстрируя обнажённый торс.       Я усмехнулась и продолжила искать в записной книжке нужное заклинание. Снизу доносился смех детей, смотрящих мультики. Надо же, несколько лет назад я и подумать не могла, что когда-нибудь буду жить подобной размеренной жизнью. Думала, героически погибну или пойду в Министерство. Или путешествия… да, было бы славно. Однако как же я согласилась на такую размеренную жизнь? Порой ловлю себя на мысли, что мне нечеловечески скучно без приключений. Как я могла осесть дома, с детьми, мужем и хозяйством? Я, человек, у которого вечное шило в заднице?       Я бросила взгляд на левую руку. Аккуратный круглый шрам, перерубающий линию жизни аккурат по середине. Напоминание о том диком периоде жизни, когда я спятила. Было даже весело, хоть и чертовски опасно для жизни и психического здоровья. И не только моего, но и окружающих. Например, я как-то чуть не убила Ремуса в полнолуние… да, вот уж история.       Одно воспоминание потянуло за собой другое. То, как мы встречались с Ремом в школе. Походы в Хогмид, неудачный бал, наши разговоры под звёздами… А ещё зеркало.       Зеркало… Я замерла. Еиналеж. Я видела тогда там себя. И двух детей. Почему я их там видела? Неужели, там отражаются такие простые и осуществимые мечты?       Неосуществимые.       Я помнила слова, сказанные Андромедой. Я не могу иметь детей. И нужно чудо невероятных масштабов. Я отказалась себя исцелять, а посему я никак не могла… — Чего ты, Марс? — Спросил Эд.       Я бросилась вниз. В гостиной сидели Чарли и Лидия, прямо на полу, смотрели телевизор. Тёмные волосы Чарли всё ещё были спутаны, в то время как Лидия носила серые косички.       Но я готова была поклясться, что утром всё было наоборот! У Лидии были чёрные кудри, у Чарли — серые аккуратные волосы.       Эд скатился следом за мной по лестнице. — Я опоздаю в министерство, Марс. — Они не настоящие, — сказала я. — Это наваждения. Твои мечты. Ты сам ещё не знаешь, какими хочешь видеть наших детей, поэтому их облик меняется. Вот только я не могла стать матерью. После того, что произошло в хижине… Ну, ты знаешь эту историю. И в министерство тебе не надо. Скорее всего, мы сейчас тонем в потоке твоего метафоричного сожаления, которое дождём выливается на наши головы. — Я обернулась. Эд с лицом мученика смотрел на меня. — Пора проснуться. — Не могла подыграть? — жалобно проговорил он. — Совсем чуточку, больше не прошу. Хотя бы день в кругу семьи. Почему я не могу оставаться в мечтах? — Потому что в реальности вода прибывает.

***

      Я проснулась как раз вовремя — вода уже залила добрую половину комнаты. Эд уже бодрствовал, сверлил меня обиженным взглядом. — Не смотри на меня так, нужно выбираться, — буркнула я. — Как ты это себе представляешь? — буркнул он. — Ни окон, ни дверей! — Пока предлагаю забраться повыше. — Я осмотрелась.        Около столика с телевизором возвышался стенной шкаф. Если взобраться на него, можно оказаться над облаками. Как знать, может хоть так мы окажемся в воздушном кармане? Я озвучила предложение. Эд без колебаний принял его, однако продолжал хранить угрюмое молчание.       Опираясь на умолкший телевизор, я кое-как вскарабкалась на шкаф. Эд к тому времени уже во всю восседал там. Голова его скрывалась под слоем облаков, что являло странный образ всадника без головы, оседлавшего мебель. — Есть идеи? — недовольно пробурчал Эд. — Давай-ка анализировать, — предложила я. — Когда в телевизоре появились Лина и Джас, ты сказал: «всё должно быть не так», верно? — Эд кивнул. — А после мы уснули и оказались в той реальности, где все живы, да ещё и в квиддич играют. Словно мечта: команда знакомых со школы друзей в полном составе выигрывает Кубок Чемпионата. И ведь мы верили, что так и должно быть, так? В смысле, как будто после сегодняшнего дня прошло ещё шесть лет, как ни в чём ни бывало. И все эти шесть лет мы прожили, ведь у нас остались воспоминания. — Так. Но всё бы ничего, но ты сказала, что ребята… ну, ты поняла. И тогда мы проснулись. — Именно! Проснулись! То есть вернулись в реальность. А тут ливень, потоп, все дела, который усиливается с каждым появлением кого-либо на экране телевизора. После этого телевизор показал нам наши… прошлые взаимоотношения, прибавив щепотку о… моём недуге. — Я говорила, старательно огибая болезненные термины. — Тогда мы уснули и видели чудеснейший сон о совместной жизни с детишками. Кстати, я никогда не позволю тебе назвать сына Чарли, а дочь Лидией! — Как хочешь, — пожал плечами Эд. — Но потом мы снова проснулись. И? Что с того? — Перед тем, как уснуть, — сказала я, немного подумав, — ты сказал, что сожалеешь. — И? — Ты сожалеешь о… друзьях и попадаешь в мечту, где они живы. Ты сожалеешь о том, что был скотиной, и попадаешь в мир, где мы счастливо живём. Ты убегаешь от реальности и сожалений в мир мечты, но возвращаешься в реальность, полную сожалений, когда мечты об реальность разбиваются. — И что с того-то? Мы всё ещё не можем отсюда выбраться! — Я думаю над этим!       «Ну же, ну же! Из мечты — в реальность и обратно. Туда-сюда, как через скакалку. Реальность. Какая-то картонная реальность. Стол картонный, диван деревянный. Как будто в кукольном домике. Как будто…» — Иллюзия! — вскричала я. Эд даже вздрогнул. — Твоя реальность — фальшивка! Кукольный домик, моделька настоящего мира! Ты сам сколотил эту мерзкую фальшивую реальность из картона и дерева, сам наполнил его миражами и сожалением! Реальность — иллюзия, Эд! Мы не прыгали из сна в реальность, мы прыгали из сна в сон! Понимаешь? — То есть… — То есть нам надо проснуться! — По-настоящему? — Ну… хотя бы в рамках этого сна, как бы парадоксально ни звучало. Нужно выйти из этого кукольного домика, перейти в нормальную реальность, и тогда… тогда мы продолжим путь! — Ага... а есть идеи, как это сделать?       Я призадумалась. Действительно, а как? Пока я распутывала клубок из сна-реальности, вода достигла шкафа. Мы уже были по пояс в воде. Нужно было торопиться.       Я не успела ничего толком придумать, как Эд, что-то буркнув, сиганул в воду. Я вскрикнула. Однако тот, слегка барахтаясь, неумело грёб к видневшейся на той стороне нарисованной двери. Той самой, что была намалёвана на стене и зачем-то имела ручку. Собственно, что значит «зачем-то»? — Лафнегл, ты гений! — восхищённо пробормотала я и сама прыгнула в воду.       Ноги не доставали до пола. Конечно, тут было неглубоко, но были случаи, когда люди тонули в искусственных прудах. Стараясь разгребать как можно больше воды, я плыла к Эду, который остервенело дёргал ручку двери. — Ну же, ну же, тупая ты дверь! Ты — часть моего сна! Подчиняйся! — зло рычал он, стараясь держать голову повыше, чтоб не нахлебаться воды.       Я подплыла к нему и уцепилась за стену, наблюдая за его манипуляциями. — Ничего не выйдет, — фыркнула я. — Ты не веришь. Ты не можешь выбраться из этого потока сожаления, пока сам не отпустишь его. Тебе нравится в нём барахтаться, хоть ты и не признаёшь это. Сколько прошло со смерти Джаса? Год! Ты до сих пор винишь себя. Сколько прошло с наших склок? Три года! А тебе до сих пор стыдно. — Да потому что это случилось! Мы не можем этого отменить, не можем забыть это, понимаешь? — рявкнул Эд, повиснув на ручке. — Тебе не понять! — Очень даже понять! Но я не цепляюсь за прошлое! Знаешь, почему? Потому что ты сам меня этому научил! Тогда, в моём сне! Помнишь, что ты сказал? Научись отпускать! Потому что в противном случае, если кто-то из друзей погибнет, я буду вечно оплакивать их призраки, как тогда я оплакивала призраки наших с Ремом отношений! И это твоя формулировка, Эд Лафнегл! Твои слова! — Я не ты! Я не могу так просто… — Хотя бы постарайся! — взмолилась я, уже захлёбываясь. Мне трудно было держаться на воде без опоры под ногами.       Эд замер, держась двумя руками за ручку двери. Несколько секунд он колебался, словно обдумывая сказанное. После чего он отпустил ручку. — Ненавижу, когда ты права, — сказал он.       Мир начал меркнуть. Вода становилась всё менее ощутимой. Пропали стены, пропала картонная клякса, пропал телевизор. Остались только я и Эд. Я поняла, что лежу на земле вместо того, чтобы дрейфовать, как тот столик. Эд уже стоял на ногах. Только синяя дверь осталась в бесконечном сером пространстве. Эд помог мне подняться, молча, открыл дверь и шагнул за порог.